К тому времени приказ успел пережить репрессии времен опричнины, когда некоторые его сотрудники были казнены по обвинению в измене. Иван Висковатый потерял доверие царя, высказавшись — как и Ордин-Нащокин век спустя — за мир с Польшей и установление с ней союзнических отношений. В 1570 году его обвинили в тайных сношениях с польским королем Сигизмундом и намерении передать ему Новгород. Висковатый пытался оправдаться, но царь, не слушая, велел отрубить ему голову. Его преемником стал дьяк Андрей Щелкалов, достигший еще большего влияния; дошло до того, что он за взятки вносил исправления в родословные росписи бояр, повышая их на лестнице местничества. За это царь Борис Годунов сместил его, назначив посольским дьяком его младшего брата Василия Щелкалова. В неразберихе Смутного времени эту должность занял дьяк Иван Грамотин, служивший трем государям. По отзывам голландца Исаака Массы, он был «похож на немецкого уроженца, умен и рассудителен во всем». Западнические симпатии дьяка вызвали гнев патриарха Филарета, который распорядился отправить Грамотина в ссылку — но тот сумел вернуть доверие царя и руководил приказом до 1635 года.

Из-за недостаточно четкого разделения функций внешнеполитической деятельностью в XVI–XVII веках занимались не только Посольский приказ, но и другие ведомства. Одним из них был Казенный приказ, или Казенный двор, который ведал внешней политикой до образования Посольского приказа. Важной частью дипломатического этикета того времени было вручение «поминков» (подарков) иноземным послам и государям, средства на которые выделялись из казны. Казначеи Казенного приказа вели учет этих подарков, а также принимали участие в переговорах — особенно в тех, что касались торговых отношений с заграницей. К дипломатической службе имел отношение и приказ Большого дворца: его представители, дворцовые дьяки, ведали размещением прибывавших в Москву послов и их снабжением («кормом»). Они также участвовали в переговорах, а нередко и сами выезжали за границу как члены посольств. Руководили посольствами обычно родовитые бояре, которые не имели понятия о сути решаемых дел, не знали ни языка, ни обычаев посещаемой страны. Поэтому дьякам приходилось вести дипломатическую переписку, составлять наказы послам и контролировать их действия, находясь в составе посольств.

С прибытием в Москву иноземных послов каждый раз создавалась комиссия для переговоров, состоявшая из бояр, казначеев и дьяков. После приезда посол получал аудиенцию у царя и предъявлял ему верительную грамоту, в которой часто излагалась и суть предмета переговоров. Через некоторое время к послу являлась комиссия, которая выслушивала его предложения и передавала их царю. Одобренные им ответные предложения в свою очередь передавали послу, который увозил их на рассмотрение своего государя. Обычно в комиссию входили один-два, в важнейших случаях три члена Боярской думы. Если ранг иностранного дипломата был не слишком высоким, ответ ему мог передать один дьяк без участия бояр.

Надо сказать, что Посольский приказ занимался не только дипломатическими вопросами, но и другими делами, связанными с иностранцами. В его ведении находились жившие на Руси иноземные купцы и ремесленники (но не военные — ими занимались другие ведомства), дворы для приема послов, выкуп пленных. Кроме того, царь давал Посольскому приказу всевозможные поручения, исполнение которых порой затягивалось на десятилетия. Так ему оказались подчинены сибирские владения купцов Строгановых, несколько крупных монастырей, места обитания переселившихся на Русь татар и т. д. Из-за этого аппарат приказа сильно увеличился — еще в конце XVI века в нем появились присутствие (нечто вроде коллегии) и занятая повседневными делами канцелярия. В середине следующего столетия из приказа выделились отделы, или «повытья», возглавляемые старшими подьячими. Три повытья занимались сношениями с европейскими странами, два — с азиатскими. Между повытьями распределили технические функции: одно занималось переписыванием и переводом документов, другое — обеспечением связи с заграницей, третье — оформлением дипломатических приемов, что включало в себя изготовление богато украшенных тканей и нарядов.

Тогда же, в правление Алексея Михайловича, Посольскому приказу были приданы дополнительные функции — сбор таможенных пошлин, заведование делами донских казаков, назначение воевод в приграничных районах. Когда между ведомствами распределили управление русскими городами, в ведении приказа оказались Касимов, Елатьма, Романов, а позже ему подчинили четверти, или четвертные приказы — Новгородский, Галицкий, Владимирский, Устюжский, собиравшие налоги с обширных территорий Северной Руси. В его же ведении находились созданный после присоединения Левобережной Украины Малороссийский приказ и другие «временные» приказы — Смоленский, Литовский, Новгородский. С ростом полномочий продолжали расти и штаты: с 1666 года место одного заместителя посольского дьяка заняли три, с 1668-го — четыре, а потом и пять. Заместители, или «вторые дьяки», назначались из подьячих, имевших опыт работы в приказе. Некоторые из них со временем становились руководителями приказов — в том числе Алмаз Иванов, занявший этот пост в 1653 году и только через 14 лет уступивший его Ордину-Нащокину.

Основной штат Посольского приказа составляли подьячие, делившиеся по своему стажу на старых, средних и молодых. Старые, или приписные, возглавляли повытья и «походы» (инспекции), им также доверялось право подписи не слишком значительных документов. Средние и молодые подьячие переписывали документы и выполняли разные поручения. В приказе служили также переводчики и толмачи — часто считается, что это одно и то же, но первые занимались письменным переводом, а вторые — устным. Во второй половине XVII века насчитывалось до 15 переводчиков и 40–50 толмачей, которые знали не только главные европейские языки, но и турецкий, персидский, арабский, грузинский, монгольский. Часто в переводчики шли приехавшие на Русь иноземцы или русские, побывавшие в плену. Были случаи, когда для изучения языков боярских детей специально посылали за границу. Способности служащих Посольского приказа ценились весьма высоко: их жалованье было в три — пять раз больше, чем в других приказах.

Особое место в деятельности приказа занимала организация русских посольств. До начала XVIII века постоянных дипломатических представительств за границей у Руси не было. Посольства посылались для решения отдельных вопросов — заключения мира, поздравления вступившего на трон монарха, подписания торговых соглашений. От важности миссии зависел статус дипломата: он мог быть великим послом, обычным или «легким», посланцем и гонцом. Каждому из этих рангов соответствовали определенные почести и денежные выплаты. Послы, как уже говорилось, выбирались из бояр, которые наделялись правом вести переговоры и вырабатывать проект договора, который утверждался царем и Боярской думой. Дьяки могли быть только посланцами, статус и роль которых были менее значительны. При этом они неизменно входили в состав посольств, являясь товарищами посла и членами посольского съезда. Гонцы, назначаемые из числа подьячих или толмачей, просто доставляли грамоты или передавали поручения устно, не вступая в переговоры. Были и тайные посланцы, которые перевозили секретные документы и инструкции русским послам и агентам за границей. Они не входили в штат приказа, а вербовались из разных сословий. Например, в архиве Посольского приказа сохранился документ: «Отпущен тайно к цесарю с грамотой московский торговый человек Тимоха Выходец»[49].

Во время пребывания за границей послы обеспечивались за счет того государства, куда отправлялись. Точно так же в России их финансировал Казенный приказ, но во второй половине XVII века эту обязанность также передали Посольскому приказу. Его бюджет в тот период неизвестен; мы знаем только, что на жалованье сотрудников ежегодно тратилось около пяти тысяч рублей, а к 1700 году эта сумма возросла до семи тысяч. Помимо высокой зарплаты исполнение служащими приказа своего долга обеспечивала присяга на Библии, даваемая при вступлении в должность. Думный дьяк, например, клялся «служити и прямити и добра хотети во всем вправду, и государские думы и боярсково приговору и государских тайных дел русским всяким людем и иноземцом не приносите и не сказывати, и мимо государской указ ничего не делати, и с иноземцы про Московское государство и про все великие государства Российского царствия ни на какое лихо не ссылатися и не думати, и лиха никакова Московскому государству никак не хотети»[50].