И все же постепенно накаленную атмосферу удалось разрядить. Украинцев сумел расположить к себе султана, в ходе неформальных встреч покорив его широтой познаний, став для него источником сведений об окрестном мире, от которого он, как прежде русский царь, был отгорожен невежественными приближенными.

Эти контакты, ставшие регулярными, заметно продвинули переговорный процесс. Состоялось 23 заседания, в ходе которых был подготовлен и согласован итоговый протокол, включающий 15 параграфов взаимных обязательств, а также текст договора, предполагающего мирное сосуществование двух государств на протяжении тридцати последующих лет. На прощальном приеме по случаю отправления эскадры глава дипломатической миссии Украинцев произнес речь. Ключевые слова в ней перекликаются с мыслью, однажды высказанной его наставником, Ординым-Нащокиным: «Мир лучше бесчисленных побед. Кто презирает мир, желая славы, тот губит и мир, и славу. Лучше и полезнее надежный мир, чем ненадежная победа; как сказал некто из премудрых: мир в твоих руках, а победа в руках божьих».

Константинопольский мирный договор 1700 года стал этапным событием, предопределившим военную стратегию России на ближайшие десятилетия. На следующий день после доклада Петру итогов миссии, возглавляемой Украинцевым, последовал русский демарш в отношении Швеции, положивший начало Северной войне (1700–1721). После двадцати лет непрерывного военного противостояния и целого ряда сражений, среди которых особое место принадлежит Полтавской битве (1709), Россия сумела достичь стоявших перед страной исторических целей.

Дипломатической подготовкой Северной войны довелось заниматься Федору Алексеевичу Головину (1650–1706), ставшему после Украинцева главой Посольского приказа. Совсем еще молодым ему посчастливилось служить под началом Ордина-Нащокина. С юных лет ему, как в свое время Голицыну и Украинцеву, довелось не только усвоить основы дипломатической службы, но и познать смысл политических установок, которые отстаивал их руководитель. Двадцатилетнему Головину были известны обстоятельства, какие складывались вокруг политического наследия Нащокина после его отстранения от управления Посольским приказом. Он оказался на острие династических разборок, приведших к трагической развязке в мае 1682 года, и в ходе стрелецкого бунта оказался среди тех, кто в ходе кровавых событий сумел уберечь юного Петра от расправы. Именно Головин сумел вывезти юного царя из Москвы и обеспечил ему укрытие в Свято-Троицком монастыре.

Утвердившись на престоле, Софья и ее окружение продолжили сводить счеты с оппозицией, стараясь избавиться от людей из окружения Нарышкиных, особенно тех, кто был близок к Петру. Головин был отправлен во главе посольства в Сибирь с целью урегулировать пограничные проблемы с Китаем. Отдаленность и сложность маршрута, на прохождение которого к месту переговоров потребовалось полтора года, а также постоянно возникающие пограничные конфликты местного населения с китайцами не оставляли шансов на благополучное возвращение Головина. Его экспедиция продлилась около пяти лет. Изнурительные переходы по бездорожью, необходимость форсирования сибирских рек, постоянный риск для жизни, как и изнурительный процесс установления диалога с китайцами стали для него школой мужества и жизненного опыта. Из Головина, которому было тогда 39 лет, выковался мудрый, дельный, закаленный Сибирью государственный человек. Свою «командировку» Головин увенчал заключением Нерчинского мирного договора 1689 года с китайцами, положив тем самым конец противостоянию с сопредельным огромным государством. Здесь Головину помог опыт, почерпнутый из общения с Ординым-Нащокиным, который всегда предпочитал находить компромиссные подходы там, где только возможно. Ценой уступок китайцам — отказа от крепости Албазин — русские первопроходцы получили возможность для планомерного и безопасного освоения Сибири и Дальнего Востока.

Возвращения Головина мало кто ожидал, но оно пришлось весьма кстати. На престоле воцарился семнадцатилетний Петр Алексеевич. Головин включился в государственные дела в наиболее тяжелый период проб и ошибок царствования. Он стал опорой Петру, личностью, способной направить горячность молодого самодержца в русло взвешенных решений. Зрелый, умудренный опытом, он оказался востребован во всех начинаниях и предприятиях молодого царя. Независимо от их успеха или неудачи царь привечал, одаривал, награждал Головина как никого из своих приближенных. Он стал генерал-адмиралом, кавалером всех орденов, первым был награжден орденом Андрея Первозванного.

Как известно, после ошибок первых лет царствования, безуспешных попыток деблокировать отделенную от морей Русь Петр решительно взял курс на модернизацию государственного управления, европеизацию стиля и образа жизни элиты, на создание национальной экономики путем развития собственных производств. Одновременно с этим велось переоснащение армии, создание флота. Федор Головин, в ту пору непременный сподвижник Петра, в этом отношении оказался особенно востребован.

К тому времени, когда подошел к завершению жизненный путь Емельяна Украинцева (1708) и Федора Головина (1706), уже окрепла плеяда питомцев «гнезда Петрова» — энергичных деятелей, пришедших на смену прежнему поколению. Меншиков, Шафиров, Головкин, Ягужинский, Брюс и другие последовательно продвигали курс, некогда намеченный Ординым-Нащокиным. Петровскому поколению спустя полвека удалось достичь программных целей, какие ставил перед государственной властью России их великий предшественник.

К середине XIX века, когда в мыслящей элите России вырос спрос на историческое знание, в научных кругах стали выстраиваться целостные представления о пройденном российской государственностью пути. В их основе лежали поиски выхода из того военно-политического и духовного кризиса, в котором оказалась российская государственность в ходе Крымской войны 1854–1855 годов. Тем самым была проложена дорога реформам Александра II. Тогда в политическом лексиконе впервые появились термины «перестройка», «гласность», «русская идея», несущие глубокие преобразовательные представления и смыслы. Новое мышление находило воплощение в подходах к решению крестьянского вопроса, в изменениях в системе государственного управления, в формировании новых взглядов на общественные отношения.

Особое звучание в дискуссиях приобрело осмысление того факта, что Россия оказалась на пороге тысячелетия своей истории. Не слишком достоверная, взятая из древних летописей дата — 862 год, начало княжения на Руси варяжского предводителя Рюрика, — с некоторых пор была положена в основание, в исторический фундамент начала российской государственности. В атмосфере духовного подъема вызрела идея воздвигнуть монумент, воплотив в образах выдающихся россиян этапы предшествующей истории России. На этом фоне стали проступать сведения об именах, образах, судьбах ее подлинных первостроителей. Постепенно прояснялось и то ценное, что составляло наследие Ордина-Нащокина. Знание о нем, помимо биографических сведений, позволяло воссоздать многое из того, что составляло особенности его времени, условия его служения. Выстраивалась возможность оценить, в каком виде идеи и предложения выдающегося дипломата оказались востребованы, в какой мере их непреходящая ценность отображалась в деятельности его последователей, воплощалась в политике русских государей.

Именно в то время в научных кругах наряду с поверхностными взглядами на Ордина-Нащокина стали появляться работы, в которых ближний боярин представал во всей полноте присущих ему качеств государственного деятеля, политика, дипломата. Особое значение при этом приобретало обращение их авторов не только к отечественным, но и к зарубежным источникам, к сведениям, которые сохранились в архивах, но до поры не привлекали к себе должного внимания. Их подход сосредоточивался на том, чтобы рассматривать ход истории Руси на фоне тех процессов, какие происходили в сопредельных странах. Это позволяло иначе, более объективно представить себе роль подлинных творцов истории государств и народов, тем самым создавая целостное представление о том, какими были и к чему стремились личности, оказавшиеся у кормила государственной власти.