— Не стреляйте! — выкрикнул я и бросился на одного из охранников, что собирался добить полумертвого зверя.

Большую часть энергии я потратил, чтобы пробить щит одного из напавших на волка и того, что стоял рядом. Мощный разряд от касания руки быстро отправил их во временную кому, а третий без раздумий выстрелил мне в спину. Очередь напоролась на уже активированный барьер, а две ответных волны пульсара направленных в его сторону быстро отправили его к собратьям. Благо щит у него оказался хлюпеньким и этого хватило с головой. Напоследок он успел ещё раз нажать на курок пробив несколько выжженных отверстий в области живота. Я рухнул на пол поймав на себе сожалеющий взгляд волка. В голове вспыхнули картины из образов его мертвых собратьев. Тут даже не требовалась расшифровка я итак понимал, что он умирает.

Превозмогая боль я пополз к нему и коснулся окровавленными пальцами его холодного, мокрого носа. Он слегка приподнял голову и лизнул мою ладонь. Вокруг кричали люди, бегали медики, от потери крови я ощущал, как холодеет мое тело и хочется спать, и лишь знакомый голос Билла истерически требующий воскресить нас обоих давал надежду, что все закончится хорошо…

Лин неторопливо шла по полупустым коридорам своего отдела. Степенно цокающие каблуки эхом отражались от холодных стен и раз за разом искаженные возвращались к источнику звука. Идиллию ее одиночества осмеливался нарушать лишь странный шум идущий откуда-то сверху. Она с любопытством отправилась туда.

Подойдя поближе она улыбнулась. Истерические невнятные крики профессора Фроста и шум целой толпы людей дал понять, что опять случилось нечто неординарное, а значить это могло только одно — Эдвард. Этот человек в свойственной ему манере всегда мог расшевелить даже самую спокойную и инертную область социума, а уж после того, как он появился здесь со своим лохматым дружком это стало практически нормой. Он то и дело пугал окружающих огромной псиной, что на каждого в этом месте смотрела хищными глазами полными злобы и голода. Даже ей доводилось чувствовать на себе этот тяжёлый взгляд. Ощущение, что тебя жрут даже не прикасаясь было не из приятных.

Вот и сейчас она была уверена, что все повторяется, испуганные люди бьются в истерическом ужасе, а где-то за углом стоит хохочущий парень, что единственный из всех мог совладать с этой кровожадной зверюгой. Он явно испытывал от этого непомерное удовольствие и всегда заражал им и ее. Но картина открывшаяся в этот раз совсем не оправдала ожиданий…

Шум был действительно связан с Эдвардом, но вместо хохочущего победителя и его личного шерстяного кошмара она видела лишь два безжизненного свисающих тела на руках закованных в металл сотрудников службы безопасности. И судя по тому, как им в спину орал профессор и все время поторапливал и без того бегущих людей, то положение было более, чем критическое.

Их отнесли в медблок и в бессознательном состоянии обоих закрыли в капсулах для регенерации. Подобная процедура для людей была нормой, но вот о возможности восстанавливать там другие живые организмы она слышала впервые. Хотя, какая разница, что восстанавливать после анализа биологического вида? Все состоит из одних и тех же микроэлементов. Нужно их разве что собрать в правильном порядке на клеточном уровне.

Время тянулось мучительно долго. Писк оборудования с каждым ударом сердца монотонно заколачивал гвозди в ее расшатанную нервную систему, а беспрерывно бегающий вокруг Эдварда медперсонал ее раздражал только сильнее. Ведь это было единственное место, где она могла побыть с ним рядом не боясь, что он ее прогонит, но ей все время кто-то мешал.

Восстановление заняло четыре часа десять минут и двадцать четыре секунды. Это означало о весьма серьезных травмах и с каждой минутой ожидания она накручивала себя все сильнее об обстоятельствах, в которых они были получены. В уме были перебраны сотни вариантов от банальных несчастных случаев до проблем на работе или очередной вылазки в пустошь. И хоть она прекрасно знала, что он не покидал стены научного корпуса, но справиться с эмоциями никак не выходило. В последнее время ей это было свойственно, как и беспричинные перепады настроения.

— Привет, Эдвард. Нас наконец-то оставили одних. Мне так хотелось с тобой поговорить, — Лин взяла его за руку и медленно провела пальчиками от запястья до плеча. — Ты, наверное, как всегда теплый. Я всё ещё помню твои руки, твои прикосновения, другие будто стёрлись из меня, будто и не было их вовсе. Знаешь, я бы хотела тебе кое-что рассказать. Скорее оправдаться перед тобой… Ты все равно этого не услышишь, а если и услышишь, скорее всего подумаешь, что это был сон. Так даже лучше… сказать тебе это в лицо не хватило бы духу.

Я знаю, что ты считаешь меня шлюхой, ну или как там? Девушка с заниженным уровнем социальной ответственности… Первый вариант звучит все же лучше… привычнее… Но я ведь не всегда была такой. Помнишь я говорила о своей матери? Мой отец, после ее смерти занялся моим воспитанием самостоятельно. Старшая сестра уже давно не жила с нами, да и отношения у нас всегда были очень натянутые. А отец… Военная выучка, бескомпромиссность и четкая уверенность в собственной безоговорочной и единственно верной парадигме душили меня. Он всегда хотел сына, а родилась вначале Майя, а потом я. Не могу сказать, что он не любил нас, но воспитание бойцов и воспитание девочек это абсолютно разные вещи. Он этого не понимал. Я знаю, он хотел, как лучше, но выходило как всегда и жить под тяжестью его заботы и опеки было невыносимо.

Я же была своенравна и свободолюбива. Я убегала из дома, могла не появляться там по несколько дней, ночевала у подруг, которых он ненавидел и всячески пыталась вырваться из его плена. Какая я была дура! Ведь в итоге я влипла именно в то, от чего он меня пытался уберечь всеми силами.

Я связалась с одной очень сомнительной компанией. Они казались мне крутыми, независимыми, сильными, я хотела быть похожа на них, подражала им даже не смотря на то, что они были полными отморозками. Они грабили, избивали неугодных им, кошмарили слабых. Это было ужасно! Но тогда… в мои шестнадцать…

В этой компании был парень. Из всех этих говнюков этот был самым отмороженным, но меня всегда тянуло именно к плохим. Это была обратно сторона синдрома отличницы, которую во мне взращивали с самого детства. И ты знаешь я влюбилась, втрескалась в него по уши. Он боготворил меня, восхищался, защищал от всех, он казался мне идеалом, я страстно желала его и так же сильно боялась переступить черту. Всё-таки первый раз. А он терпеливо ждал. Ждал, пока боги целомудрия наконец отдадут меня ему на растерзание.

Однажды он позвал меня с собой на какую-то тусовку. Мне нездоровилось и не хотелось, но он настоял, сказал, что это совсем ненадолго, а потом у него будут дела, а меня он отвезёт куда захочу. Я поверила.

Мы приехали в какой-то богом забытый район и спустились в подвал. Там было темно и сыро. Никакой тусовкой там и не пахло. Мне стало очень страшно. А дальше был толчок и я проваливаюсь в темноту и толстая железная дверь с грохотом закрывается. Я звала его, кричала, умоляла выпустить, но в ответ была лишь тишина. Как оказалось эта тварь проиграла меня в карты. Точнее не меня, а деньги. Там сумма была просто смешная — тысяч двадцать, не более. А потом пришли они… их было трое или четверо тогда, я не помню… Они вытащили меня на свет, осмотрели и стали срывать с меня одежду, лапать, бить, трахать… Твари. Пока одни держали меня другие пользовались, потом они менялись и так до тех пор, пока их животные потребности не были удовлетворены полностью.

Меня связали и снова бросили во тьму. Туда, где я была лишь наедине сама с собой и с тем омерзением, что у себя вызывала. Все их касания, испражнения на моей коже… Это… ты все равно не поймёшь каково это было. Боже! Зачем я тебе все это рассказываю? Как хорошо, что ты этого не слышишь…

Они приходили каждый день, иногда по несколько раз. Я каждый раз вздрагивала слыша их шаги, ведь я знала, что сейчас все снова повторится. И оно всегда повторялось. Они развязывали меня, били, трахали, когда по очереди, когда все сразу. Я рыдала и умоляла их отпустить, но они лишь смеялись и продолжали издеваться надо мной. Иногда, когда им надоедали мои истерики и сопротивление они накачивали меня какой-то дрянью. Тогда я становилась покорной, а организм сам требовал того что им было нужно превращая меня в такое же животное, как и они… И что самое страшное — эффект был накопительным. Я перестала принадлежать сама себе.