— Может ты и не знала, Лана, но за пределами твоей персоны есть мир. Он большой и в нем много чего происходит. Я имею право выбирать, ведь свет клином на тебе не сошелся, — улыбка на ее лице попала и она нервно одернула от меня руку, но я поймал ее в воздухе пропуская в неё разряды тока. Ее глаза хаотично забегали в разные стороны, а ровное свечение зрачков стало конвульсивно мерцать. Едва приоткрытые губки замерли на полуслове вместе с их обладательницей. — Я тебя не отпускал и не договорил, — притянув к себе безвольное тело, я продолжил. — Знаю тебе это не понравится, но мне было не до тебя. У меня были дела, с которыми давно нужно было разобраться и времени на любовные рефлексии просто не было. Но сейчас ты, как того и хотела, находишься в моей власти. Я могу сделать с тобой все, что угодно и ты ничего не сможешь мне сделать. А желаю я только одного — хочу, чтобы ты принадлежала мне. Вся… полностью… без остатка… и только мне… Ты счастлива?

Немного ослабив хватку и снизив напряжение я увидел, как в улыбающихся глазах расширяются зрачки. По милому личику поползла радостная улыбка. Теперь она могла убрать руку, могла уйти, могла в свойственной ей манере начать извергать из себя желчь, но вместо этого она лишь смотрела в глаза, изредка хлопая густыми, длинными ресницами. Она приближалась ко мне, медленно склоняясь над моим лицом. И когда ее губы замерли в сантиметре от моих она сказала всего два слова:

— Да, Эдвард.

Придаваться страсти решили подальше от пляжа. Стоило это не малых сил нам обоим. Распаленные желанием мы с трудом боролись с нарастающими как снежный ком эмоциями и каждый раз по пути заходя чуть дальше разумного останавливались и глядя друг на друга голодными глазами бежали дальше, пока не оказались на подземной парковке.

В практически интимной атмосфере приглушенного света мы несколько раз порывались отдаться друг другу прямо на холодном бетоне, шелестящие звуки колес, что периодически эхом раздавались вокруг ненадолго приводили нас в чувство и заставляли двигаться все ниже и ниже, пока наконец меня не запихнули в один из дорогущих спорткаров.

Внутри предназначенного для скорости авто было тесно и неудобно, но глухая тонировка и полная шумоизоляция была намного важнее, а со всем остальным можно было смириться, приняв ее как с данность.Сбросив с себя одежду, Лана взгромоздилась на меня сверху и отдавшись желанию принялась размеренными движениями, абсолютно не спеша, под собственные стоны придаваться наслаждению. С возможность зонально изменять чувствительность, это без всяких проблем приводило ее в дикий экстаз чуть ли ни каждую минуту. Для меня же этот процесс был несколько иного характера. С моими габаритами двигаться я мог с большим трудом и потому наслаждался лишь тем, до чего мог дотянуться своими губами, руками и кончиками пальцев.

Я изучал ее постепенно, размеренно, нежно, вслушиваясь в ее томные протяжные стоны, ловил и впитывал в себя ее аромат, каждое движение, каждый взгляд. Я целовал ее пухлые губки, нежную шею набухшие груди и розовые горошины торчащих сосков, страстно ласкал ее безупречное тело. Иногда, уставая от пассивности, грубо брал ее за бедра и своими руками менял ее темп от мучительно медленного до быстрого, вжимая ее в себя все сильнее.

Она игралась со мной, она чувствовала меня. Раз за разом практически доводя до экстаза она останавливалась, соскакивала с меня, впивались в губы и давала немного остыть, а потом снова садилась сверху и продолжала чувственно истязать меня доводя организм буквально до кипения. И по глазам я видел, как заводит ее это безумно приятная игра.

Все закончилось яркой горячей волной по всему телу. Дрожь, удовольствие и жуткая боль обожжённой кожи, по которой струились сотни маленьких разрядов. Лана на мгновение застыла и обмякла, судорожно мерцая огоньками глаз, и спустя доли секунд очнулась взорвавшись очередным криком наслаждения.

После были теплые объятия, обмен нежными поцелуями благодарности за удивительно приятно проведенное время. И не известно сколько бы мы ещё так наслаждались друг другом, если бы не пара фигур появившихся недалеко от авто. Уровень тонировки постепенно снизился и я смог разглядеть двух человек в форме корпуса. И тут я кое-что вспомнил…

— Мне нужно позвонить, срочно! Дай мне телефон. Я же попав за барьер по сути растворился в воздухе и материализовался в тридцати километрах от него. Меня же наверняка ищут.

— Дейзи, включи функцию голосового набора номера, — с пониманием сказала Лана.

Я продиктовал свой собственный номер. Телефон ведь должен был быть у Алекса и в теории он должен был на него ответить, но после десятого гудка я уже не надеялся услышать ответ, как вдруг раздался голос Ичиро.

— Да, телефон Эдварда Гаррисона, — голос товарища был несколько отрешенным и отдавал гулом пустого помещения. — Что вы хотели?

— Ичиро, это Эд. Я тут пропал не на долго. Генератор барьера переместил меня в пространстве. С вами все хорошо? Никто не пострадал?

В воздухе на пару секунд повисла тишина, потом послышался неразборчивый шепот и ответил уже Кэп:

— Гаррисон, ты меня слышишь? — настороженно произнес он.

— Естественно, Кэп.

— Ты в курсе, что у меня на руках заключение патологоанатома о несвоевременной кончине некого сержанта Эдварда Гаррисона? — от услышанного по телу прокатился холодок. — Ты мертв, Гаррисон, а твое тело сейчас находится в морге…

Добравшись до места работы заметил не здоровую активность коллег. Меня быстро привели в божеский вид, одели, обули в повседневную форму корпуса правопорядка и доставили прямо в цитадель и провели через первый этаж куда-то вниз в огромный зал. Честно говоря я даже причин не видел для столь пристального внимания к моей персоне. Проник за барьер, попал непонятно куда, а потом снова оказался в городе, но совершенно в другой точке. Ну что критического в этом? Ни жертв, ни последствий, а уж свои проблемы со здоровьем я и сам решить могу.

В этот раз по мою душу собралась целая комиссия. Там практически не было лично знакомых мне людей, в основном это были те, о ком можно было прочитать на пабликах, статьях электронных газет или увидеть в телевизоре. Научные деятели, медики и даже главы целых структур власти. И все они собрались ради меня.

— Ну наконец-то — младший сержант Эдвард Гаррисон собственной персоной, — начал судя по голосу мужчина средних лет. Он был в полностью черной броне в закрытым темным матовым стеклом шлеме, за которым так старательно прятал свое лицо. Ни знаков отличия, ни символики подразделения, ни звания и если бы я не слышал его голос ранее, то понять, что предо мной глава отдела дознания я бы никогда не смог. — Давно жаждал с вами познакомиться. Назовите причину по которой вы здесь оказались?

— Из-за инцидента на вверенной нашему отделу территории, — о причинах моего здесь присутствия меня проинформировали и что говорить тоже посоветовали. И желательно то, чтобы все поверили.

— Хорошо, — беспристрастно ответил Генри Бруствер. — Тогда не вижу смысла затягивать процесс вашего допроса. Всех членов комиссии вам уже представили. Так что давайте по порядку.

Я ознакомился с вашим подробным докладом о случившемся. Вы в курсе о последствиях, к которым привели ваши действия? Были ли вы на месте инцидента после случившегося? Можете всем присутствующим объяснить нахождение вашего тела в морге? Есть ли у вас родственники схожие с вами внешне, которых по нелепой ошибке можно было идентифицировать, как вас самих?

— Исходя из моего отчёта, на месте происшествия я не был и ни о каких последствиях не знаю. Касательно моего тела и родственников ничего конкретного сказать не могу. В первом случае это стало неожиданностью для меня не меньше, чем для всех остальных. Во втором, я прошел процедуру чистки памяти и если есть кто-то похожий на меня, то я этого просто не помню.

— Понятно. У нас сейчас некоторые проблемы со связью в том районе, но картину места происшествия мы скоро предоставим на ваше обозрение, а пока у меня вопросов больше к вам нет.