***

Тохаг пришёл в себя под раскаты грома и стук дождя, который никак не хотел прекращаться, но и усиливаться не собирался, лёжа на застеленных ящиках, что покоились на мокрой земле под импровизированной палаткой. Движения давались ему с трудом. Перевязанное тело, на котором почти и живого места не осталось, болело после того, как по нему пробежалось умалишённое человеческое стадо.

– Сколько времени прошло? – с трудом спросил он, пытаясь оглядеться по сторонам. Но увидеть ему ничего не удалось.

– Не знаю, тохаг, довольно много, – ответил один из находившихся рядом солдат. – Мы боялись, что вы уже не очухаетесь.

– Вот дерьмо… – кряхтя сказал командир, в тщетной попытке сменить положение. – Насколько всё плохо?

– У вас десятки ссадин, синяков, переломаны рёбра, левая нога…

– Да не о себе я, балбес. Что с Храмом? И ты, что у нас, медик?

– Так точно, командир. Храм почти полностью разрушен, руины продолжают гореть. Народ понемногу успокаивается и разбегается кто куда… Что вы делаете? Вам необходим отдых.

Тохаг стражи Столичной Области, терпя боль и не обращая внимания на слова медика, всё-таки смог усадить свою задницу на край ящика и уже сам осматривал «поле битвы». Они находились недалеко от того места, где должно было располагаться высшее командование, к востоку от главных ворот. Но поблизости не было никого, кроме десятка солдат, кучки горожан, трясшихся каждый раз, когда молния попадала в дерево или отскакивала обратно, и его самого. Прошло немало времени прежде, чем он спросил:

– А тебя-то как сюда занесло?

– Видимо, накрыло так же, как и остальных, командир. Если бы вы тогда не вправили нам мозги, то…

Но продолжения тохаг уже не услышал. В этот момент его вниманием завладели три фигуры, выбирающиеся из дыры в храмовой стене, пробитой огненным шаром, выпущенным онагром. Хвала Малусу, что с этой стороны Храма не было ни души. Поддерживая друг друга, они медленно брели на восток по дороге, поросшей густой травой, что располагалась между палаткой и крутым обрывом, снизу плавно переходящим в огромное озеро.

Стояла ночь, освещаемая только тусклым светом еле пробивающихся из-за облаков лун и отблесками пожаров. Но три фигуры, бежавшие от роковой судьбы, которые можно было наблюдать из палатки ещё надолго останутся в памяти тохага.

– Ха-х… – с облегчением усмехнулся он.

Врач уже закончил короткий рассказ о том, как он сюда попал и как благодарен командиру за своеобразное спасение, и проследив взгляд последнего, с надеждой отметил:

– Надеюсь, хотя бы им удастся выжить.

Тохаг повернулся и с вопросительным подозрением посмотрел в его глаза. Тот не отвёл серьёзного и решительного, но в то же время доброго взгляда:

– Я никому ничего не скажу. Обещаю.

Снова повернув голову в сторону бежавших, раненый через секунду кивнул, давая понять, что верит ему. Ещё немного посмотрев то на них, то на Великий Храм, он спросил:

– Как тебя звать-то, лекарь?

– Ярдэ, командир.

– Будем знакомы. Я Сервивилус. И спасибо, что спас меня.

– А зачем было столько сложностей?

– Захотел. Уж кто-кто, а ты должен понимать.

– Эндиш, я всё понимаю. Но это уже не укладывается ни в какие рамки, – Герцог держался одной рукой за голову, находясь в задумчиво-скверном расположении духа.

– Как ты любишь говорить: «Получилось то, что получилось; кто бы как ни сетовал, но оно уже случилось». Осталось только разгрести весь бардак и всё будет, как прежде, если не лучше. Да я тебе можно сказать даже помог!

– Чем? Ты представляешь, сколько жизней отдано зря? Это точно того не стоило.

– Я избавился от одной из своих проблем. А если и нет, то тебе радоваться надо. Потому что ты, если наконец возьмёшь яйца в кулак, избавишься от своих. А всё произошедшее… рано или поздно это и так бы случилось. И ты это прекрасно знаешь.

– Тут, наверное, ты прав… – продолжал размышлять Герцог. – И если он действительно был по-настоящему рождён и остался жив после твоей охоты, а ты не исключаешь обе эти возможности, то мог бы нам пригодится.

– И как же? В плен его возьмёшь? Заманишь в свои цепкие сети сладкими речами?

– Да я и сам-то пока не знаю. У меня даже вариантов никаких нет. Помимо твоих, – угрюмо усмехнулся принц. – Но вся эта ситуация… с этим точно можно что-нибудь да сделать. Главное, чтобы он вернулся.

– Что, прямо сейчас сорвёшься с места и поскачешь за ним?

– Нет. Ген сказал, что его ребята видели троих, которым удалось сбежать. Сопоставив это с твоим рассказом, можно сделать вывод, что и этот хаонурэки был в их числе. А это значит, что я в скором времени получу о них известия.

– А я бы всё-таки от него избавился, – спустя несколько секунд спокойно сказал Эндиш, потягивая трубку – Не хочу, чтобы в случае чего он исполнил свой долг жертвенного агнца.

После этих слов двое мужчин сделали перерыв на тишину, наслаждаясь маленькими прелестями жизни. За окном уже стоял поздний вечер, окрашенный в отголоски красного. Потревожить это молчание могли лишь птицы и те снаружи, кто любил или мог осмелиться прикрикнуть погромче. Но на той высоте, на которой находились Герцог и Эндиш, не было слышно даже самых громких крикунов. Поэтому им приходилось наблюдать и слышать только пернатых, что летали туда-сюда по причинам только им известным.

Размышления затянулись надолго, но размышлявшим это время показалось сущими мгновениями. Становилось всё прохладнее, и отвлечённый в какой-то момент этим фактом Герцог решил разжечь камин.

Эндиш словно и не думал ни о чём вовсе, довольствуясь мгновениями спокойствия в тепле и уюте. Но у Герцога мысли копошились в голове будто стая мошек у спокойного озера, окрашенного предзакатным солнцем.

И вот, наконец, его слова, теперь уже исполненные нотками озарения и слегка весёлой надежды разнеслись по комнате, на стенах которой разыгралось настоящее представление, данное очагом камина, тенями и лунным светом:

– У меня появилась кое-какая, можно сказать, идея.

– А просветить меня ты конечно же не хочешь, – утвердительно ответил Эндиш.

– Пока нет. И скажу сразу: с этим делом мне понадобится твоя помощь. Но для начала надо всё взвесить и хорошенько обдумать. И если моя догадка подтвердится, то ты даже не представляешь, как нам повезло. А если я окажусь не прав, а шансов у такого развития событий практически нет, то я лично брошу этого Меньшего тебе на растерзание. Идёт?

– А не многовато ли чести для какой-то сошки судьбоправов? – взгляд, брошенный в сторону Герцога, был несколько осторожным и подозрительным.

– Так что скажешь?

– Делай, что хочешь, – спустя несколько мгновений, Эндиш сдался под напором уверенного взгляда и неудержимого энтузиазма своего собеседника, – но последствия будешь разгребать сам. Я тебя предупредил.

– Отлично! – Герцог почти подпрыгнул на месте, поднимаясь со своего кресла. – Тогда вынужден откланяться и…

– Ты в окно смотрел? Единственные, помимо меня, с кем ты сейчас можешь поговорить это совы да козодои, ну и может грачи ещё твои – к этим даже спускаться не придётся.

Принц как будто только сейчас заметил, что на дворе уже ночь, поэтому быстро вернулся в реальность и смирился с тем, что всех запланированных и не очень дел сию минуту не переделать.

– Знаешь, твоя бестактность меня порой поражает, – театрально возмутился Охотник.

– И от кого я это слышу? В любом случае, ты и сам знаешь, что можешь оставаться здесь, сколь душе угодно.

– Спасибо конечно, но нет уж. Все эти люди, города, районы или как ты их там называешь меня в тоску вгоняют, – Эндиш отложил трубку, допил остатки, что ютились на дне бокала и, разминая затёкшие мышцы, встал. – Пойду я. А ты лучше отдохни – видок у твоего тела не из лучших.

– Да я уже забыл, когда последний раз спокойно закрывал глаза. Ладно. До скорого, дружище.