– Молчите, – произнёс он громким властным шёпотом и поднял ладонь.

Мы с ребятами переглянулись. Никто не понимал, что происходит, но все замерли. Я тихо и с облегчением выдохнул – на этот раз меня пронесло. Взбучка обошла меня стороной, но передышка была недолгой. Старик подал голос:

– Паутина исказилась… Что-то или кто-то проникло за наши стены. Оно сокрыто от нас, но не совсем. Будто бесплотное, но ощутимое. Я не понимаю… – и вытянул руку к юго-западу. – Оно в той стороне. Но я не уверен…

Ну уж если Ладан не понимает и не уверен, то никто из присутствующих и подавно. Чёрт, я не из пугливых, но почти запаниковал. Старикан чуть ли не трясётся от страха и нетерпения. Никто никогда в жизни не видел его таким. Все стояли молча и ждали, что он скажет дальше. Время тянулось. И вот он тихо произнёс:

– Готовьтесь.

***

Эндиш бесшумно крался по склепу под открытым небом меж кустов и деревьев. Никто не мог услышать его поступи. Он миновал гранитные могильные плиты, перебрался через невысокий каменный забор и очутился на небольшой поляне, поросшей дикими цветами. На мгновение взглянул на заволочённые облаками луны и звёзды, которых почти не было видно. Осторожно встал и вдохнул свежий прохладный воздух, совсем не такой, как в городе.

Его, было, накрыло воспоминаниями о почившей давным-давно жене, но он не дал им завладеть собой. Затем, чётко осознавая, что должен делать дальше, двинулся вперед.

Похожее развитие событий для него не в новинку. Эндиш охотился на Меньших и раньше. Не раз и не два. Всё-таки он прожил не один век. И всегда его ждал успех. И, как и всегда, он не оставлял места самоуверенности, готовясь к худшему, и прокручивая в голове множество вариантов развития событий.

Охотник был предвестником неизбежного.

Вскоре он добрался до первой каменной постройки. Домик могильного стража. Интереса не представляет. Внутри никого, как и во многих других домах. Большинство монахов сейчас собрались в главном здании этого священного поселения.

Пока что он не обнаружил в поле зрения ни души. Его тоже пока не нашли. Чуть дальше стояло ещё больше домов – все пустые. Ну и навёл же шороху народ снаружи. Похоже, монахи действительно испугались.

Сам Эндиш так же, как и остальные чувствовал что-то тёмное, вязкое, отвратное у себя внутри. Но не придал этому особого значения. Так обычно бывало, когда жертве оставалось жить считанные минуты. И всё же он наплевал на это ощущение, пусть и отличавшееся от предыдущих. Большинство эмоций давным-давно отринуты. Некоторые совсем, некоторые загнаны в тёмные уголки души Охотника.

Пройдя с десяток одинаковых кирпичных домиков, больше похожих на небольшие казармы, поросшие вьюнком и диким виноградом, Эндиш наткнулся на гигантских размеров многоуровневый фонтан, из которого била высоко вверх кристально чистая вода. Это было настоящее произведение искусства, украшенное множеством деталей.

Статуи в виде обнажённых мужчин, женщин, детей. Не в полный рост, но и не в пошлом действе, а так, будто это семья. Или даже семьи, ведь статуй было несколько. Одни стояли по колено в воде, другие – по пояс. Под их ногами были выточены из камня разнообразные водные обитатели: и маленькие, и покрупнее, и даже гигантские, насколько возможно их было уместить. Но вот что было странно: савбвы, карпы, сомы, и даже кит – это одно. Но Эндиш увидел и таких, каких существовать попросту не может. Чуть выше располагались многочисленные звери: олени, львы, кошки. И опять то же, что и с рыбами. А на уровне над головами человеческих статуй будто летали каменные птицы. Но и здесь архитектор не обошёлся без своего извращённого воображения.

Зрелище было завораживающим. Некоторое время Эндиш рассматривал и изучал эту странную достопримечательность с благоговейным трепетом, пытаясь вникнуть в её суть. Ведь такого человека, как он было невероятно сложно удивить.

Придя в себя и повернув голову в сторону главного строения, высившегося в километре от него, Эндиш заметил краем глаза золотое свечение, исходившее от воды. Но снова взглянув на воду, ничего не обнаружил. Свои способности здесь и сейчас было использовать опасно. Поэтому он отметил у себя в памяти эту странность и двинулся дальше. Теперь на мысленной карте Охотника стало предположительно на три белых пятна меньше.

Сверкнула молния.

***

Тохаг никак не мог успокоить народ. Все – и солдаты, и граждане – пребывали в какой-то странной взволнованности. Да и сам он тоже ощущал непонятные изменения в себе. Это были нехорошие эмоции. Но за усталостью он не мог понять, что творится с ним, с людьми и с кем бы то ни было ещё.

Происходящее в данный момент было для него не более приятным, чем предательство собственных идеалов, но приказ есть приказ, и он должен был его исполнять. Таким уж он был человеком.

Тохаг обходил заграждение и следил за тем, чтобы никто не наделал лишних глупостей, как заметил солдата, который вот-вот сорвётся:

– Всем успокоиться и держать себя в руках! Следите за горожанами! А ты, солдат, – обратился он к нервному юноше, – подойди сюда.

Парень лет двадцати повернулся и двинулся следом за тохагом, который уже успел отойти от него туда, где народ не наваливался друг на другой горой. Лицо его было искажено гримасой ненависти и страха.

– Что с тобой, парень? Мы здесь не для того, чтобы грабить и убивать. Успокойся.

– Я в порядке, тохаг. В полном, – злобно сказал юноша, сжимая в руке рукоять меча. – Поскорее бы уже взяться за дело и показать этим долбаным монахам…

Но договорить начальник ему не дал, отвесив смачный подзатыльник. У парнишки от такого как будто мозги встали на место, и он с изумлённым взглядом ответил, встав по стойке смирно:

– Есть, командир! Больше не повторится!

Солдат побежал обратно, оставив тохага в скверном расположении духа. Если так нянчиться со всеми его подчинёнными, которые выглядят словно оголодавшие хищники, почуявшие запах свежей крови, то это может растянуться на несколько дней.

Что же происходит? Археполем приказал собрать в этом месте столько стражи и лишь мельком обмолвился, для чего. Причём формулировки были расплывчатыми…

Но мысль прервал грохот. Горящий снаряд, выпущенный из онагра, под блеск молнии врезался в ворота Храма и проделал в них огромную дыру, если не сказать снёс под чистую.

В образовавшийся проход хлынул народ.

***

Мы продолжали своё ожидание в напряжении. Сделают они следующий шаг или отступят? На их заявление о том, что кто-то из наших совершил тяжкое преступление старик ответил решительно и коротко, как и всегда. Если бы это было правдой, мы бы узнали. Но собрание и вопросы ни к чему не привели. Каждый из нас в этом отношении был чист, как невинный ребёнок.

– Ладан, они пробили ворота! – крикнул один из монахов, бежавший к остальным.

– Мне надоело сидеть и ждать, когда мой дом сожгут, а семью перебьют, – сказал я старику, вскочив на ноги и направившись к выходу. – Если тебе уж так это важно, можешь продолжать играть в свой пацифизм!

– Нет, мальчишка! Ты останешься здесь. Если они хоть пальцем кого-нибудь тронут, я сам вмешаюсь. Но пока до этого не дошло…

– Колура пришибло обломками, – отдышавшись сказал прибежавший монах. – Не знаю, выжил ли он.

Я посмотрел на Ладана и на остальных. Одни заразились моей решительностью, другие ожидали слова старшего. Но он так ничего и не сказал, видимо, до сих пор раздумывая, действовать или нет. Да ещё и нечто, что проникло за наши стены… Мне этот цирк уже порядком надоел, и я рванул прочь из святыни.

***

До главного здания оставалось ещё больше половины пути, когда Эндиш услышал глухой звук разлетающихся в щепки дерева и камней и увидел огненную вспышку с северной стороны.