Ханс больше не вернётся.

Никогда.

С самого начала войны она мысленно готовила себя к тому, что однажды он не придёт домой, навсегда оставшись за порогом их маленькой квартиры. Она пыталась представить себе, как будет жить без него, но не могла. Ведь смерть во имя Германии, это так естественно. Каждый солдат Третьего Рейха мечтал умереть во имя Родины и фюрера. Но как ни силилась Герда, она этого не понимала. Как можно стремиться умереть ради чего-то, когда живым ты можешь сделать для родины намного больше, чем мёртвым. Нужно наоборот ценить и хранить свою жизнь.

Присев на край кровати, женщина принялась бездумно рассматривать чёрное птичье перо лежащее у батареи. Вестник смерти оставил напоминание о своём недавнем присутствии. Лучше бы она вообще не подходила к этому проклятому окну, когда туда поскреблась чёрная птица, ведь сразу стало ясно, что Ханс мёртв. Herold des Todes вполне мог не застать Герду дома, но тогда он бы прилетал снова и снова каждый день пока не выполнил свой долг. Это Герда знала наверняка. Она так и не притронулась ни к посмертной награде, ни к чёрному конверту, словно ворвавшегося в её дом горя не существовало, пока она не извлечёт на свет проклятую похоронку.

Герда плохо помнила, как настал вечер, кажется, она всё так же неподвижно сидела на кровати, заворожено глядя на оставшееся после птицы перо. Когда в комнате совсем стемнело, женщина очнулась и, с отвращением подобрав перо бумажной салфеткой, выбросила его в форточку.

В полдвенадцатого ночи в квартире раздался дверной звонок. Герда ещё не спала, она вообще не была уверена, что сможет сегодня уснуть. Она даже забыла позвонить матери в Цюрих, а теперь и вовсе не решалась.

Внезапно раздавшийся звонок спутал все мысли. Сейчас так поздно. Кто же это мог быть? Сосед? Нет, вряд ли. Тогда может владелец дома по поводу ежемесячной уплаты за квартиру? В такое позднее время? Нет, тоже маловероятно.

Накинув на плечи тёплую кофту, Герда пошла открывать. Сняла дверную цепочку, повернула замок.

На пороге стоял Ханс.

Сердце тут же оборвалось и стремительно полетело куда-то вниз.

Невредимый.

Живой.

Она хотела броситься ему на грудь, но что-то остановило. Ханс неподвижно замер не пороге и, казалось, смотрел сквозь невесту. Его глаза были затянуты странной мутной плёнкой, вокруг залегли чёрные тени. Лицо было бледным или, скорее, мертвенно серым, с коричневыми пятнами на лбу и скулах. Светлый костюм измят и неопрятен.

Что с ним случилось? Наверное, Ханс тяжело ранен. Но кто отпустил его в таком состоянии из госпиталя? Или, быть может, он сам оттуда ушел, но зачем? И почему к ней пришла похоронка? Просто какая-то чудовищная ошибка.

Герда взяла возлюбленного за руку и тут же отдёрнула свою. Рука Ханса была ледяной.

- Любимый… что с тобой случилось… почему ты… молчишь?

Он, по-прежнему, смотрел сквозь неё, а в голове женщины крутилась одна единственная мысль, словно довоенная песня с заезженной старой патефонной пластинки: «тотенфогель никогда не ошибается».

Прикрыв рот ладонью, чтобы сдержать рвущийся наружу крик, Герда медленно отступила вглубь квартиры. Ханс пошевелился и, тщательно вытерев ноги о коврик, вошёл. Неуклюже повернулся, закрыл дверь, защёлкнул замок. Было видно, что некоторые движения давались ему с большим трудом, словно их совершал слепец. Нащупав рукой цепочку, он закрыл и её, затем снял шляпу, стянул пиджак, повесив его на вешалку.

Герда в ужасе глядела на своего жениха. Только сейчас она почувствовала исходящий от него резкий запах сырой земли. С трудом сняв туфли, Ханс направился в ванную комнату. Затаившаяся в прихожей женщина подумала, что, наверное, она только что сошла с ума, вернее, не только что, а в тот самый момент, когда услышала ночной дверной звонок.

«Может быть я просто сплю? - думала она, присев прямо на пол прихожей. - И всё это мне попросту снится. После всего того ужаса вызванного вестью о смерти Ханса… и сейчас я вижу бесконечный кошмар, в котором Ханс пришёл со мной попрощаться».

Но нет, это был не сон. В ванной комнате что-то загремело, с грохотом упав на кафельный пол. Герда вздрогнула. Дверь открылась. Ханс медленно вышел в прихожую и, пройдя мимо вжавшейся в угол невесты, зашёл на кухню. Поднявшись на ноги женщина, кинулась к ванной комнате и, поспешно заскочив туда, захлопнула дверь, заперев её на щеколду. Нужно было что-то делать, куда-то бежать, просить о помощи. Она с трудом соображала, страх парализовал. Наконец она догадалась оглядеться. Раковина умывальника была засыпана сырой землёй. На кафельном полу лежала на боку стеклянная банка из-под крема. Зеркало над умывальником было разбито.

И вот тогда Герда закричала.

Ей показалось, что собственный крик оглушил её.

Плевать, слышали соседи или нет, об этом она сейчас не думала. Но лучше бы они услышали и вызвали полицию. Наверное, она потеряла сознание, потому что внезапно очнулась на полу. Очнулась от странного звука, будто кто-то тихо скрёбся в запертую дверь ванной.

Герда прислушалась, но ничего не услышала. За дверью никого не было, наверное, ей просто почудилось. А что, если он ушёл? Просто взял, собрал свои вещи и ушёл. Это был бы наилучший вариант развития событий. Самый лучший из всех.

«Нужно позвонить матери и в полицию… или нет, сперва лучше в полицию».

Скорее всего, прошло много времени, пока она лежала в беспамятстве на кафельном полу ванной комнаты. Возможно, уже даже настало утро. Прижавшись щекой к двери, Герда стала слушать. В квартире было тихо, как и вчера, как и много пустых бестолковых дней подряд, только где-то на кухне тихо капала из крана вода. Кухня. Ну конечно же, ведь из ванной он прошёл именно туда.

Сделав над собой усилие, женщина тихонько отодвинула щеколду, слегка приоткрыв дверь. Квартира окончательно провоняла сырой кладбищенской землёй. Немного постояв в нерешительности и убедившись, что всё спокойно, Герда осторожно вышла в прихожую, первым делом взглянув на вешалку. Шляпа, пиджак и туфли оставались на месте.

Значит он не ушёл.

Но тогда где он и что делает? Почему в квартире так тихо? Герда понимала, что ей следует зайти на кухню, но как заставить себя сделать это…

Она сделала шаг, затем ещё один и ещё…

На кухне горел свет, дверь была слегка приоткрыта. Нужно всего-навсего заглянуть и Герда заглянула.

Сотрудник Абвера Ханс Гизевиус сидел за кухонным столом. Перед ним стояли две тарелки, лежали столовые приборы, соль, салфетки… Мутные глаза бессмысленно смотрели куда-то в стену. Ханс ждал, когда его невеста, наконец, разложит еду. Он сам расставил тарелки в правильном порядке, положил приборы. Всё, как обычно, и сейчас его совершенно не волновало, что он совершенно неподвижно сидит на кухне уже больше четырёх часов.

Герда отпрянула назад, больно ударившись локтём об угол двери. Телефон. Следовало немедленно им воспользоваться. Почему она раньше этого не сделала?

В дверь квартиры настойчиво зазвонили. Кто-то держал пальцем кнопку дверного звонка.

- Фройляйн Воог, откройте, военный патруль. Мы пришли по поводу вашего жениха…

Вскрикнув, Герда бросилась к дверям, словно боясь, что её сейчас кто-то непременно догонит и остановит. Как только она отперла замок, в квартиру тут же вошли четверо эсэсовцев.

- Где он?

- На… на кухне…

- Винфрид, увидите женщину…

Один из эсэсовцев бережно взял дрожащую Герду под руку и настойчиво увлёк в ближайшую комнату.

- Фройляйн Воог, не беспокойтесь, мы сейчас исправим эту досадную ошибку… её не должно было быть. Ответственные за этот просчёт будут строго наказаны.

Остальные прошли на кухню. Тот, что был постарше, с петлицами Аненербе, достал из кармана чёрный мел и нарисовал на лбу у неподвижно сидящего за столом мужчины руну «Хагалаз» – знак Старшего Футарка символизирующий силу, хаос и завершение чего бы то ни было.

- Встать!

Мужчина подчинился.

- Надень свои вещи и спускайся вниз, там тебя будут ждать…