Парень прикусывает нижнюю губу и в следующую секунду его тёмные, без тени искорки, глаза, обращаются ко мне:

– Что ты помнишь из лаборатории? Гипноз уже давно должен рассеяться.

Хмурюсь. Кажется, все это было так давно. Чем больше вспоминаю, тем больше ком подкатывает к горлу и хочется вообще отключить способность мыслить. Обхватываю себя руками, погружаясь в глубины памяти. Картинка становится все чётче, словно я смотрю кино.

– Он завёл меня в кабинет и интересовался, зачем пришла, – голос слегка дрожит. – Очки сразу снял, спросил о нашем плане, уточнял, сколько нас, кто именно в сговоре.

В памяти всплывает злорадная улыбка, передëргиваю плечами.

– Сказал действовать, как запланировали, но в подходящий момент запереть всех в лаборатории… – тяжело сглатываю и посильнее сжимаю пальцы на предплечьях.

Я всех подставила.

– Он ничего тебе не давал? Не вводил никакие препараты? – совершенно серьёзно интересуется Тони, что меня ещё больше пугает.

– Н-нет…

– Ты думаешь?.. – уточняет Сара.

– А почему нет, – пожимает плечами вампир. – Учитывая, чем он занимался, было бы не удивительно.

Вновь все замолкают, обдумывая слова.

– Ну, раз Карен отрицает, – взмахивает руками Торн.

– Он бы не обратил её просто от нечего делать, – упирается вампир. – Кто угодно, но не он. У Эндрю должна была быть какая-то цель, и либо он знал о том, что произойдёт, и решил помочь девчонке, либо она – его новая подопытная. Но я не верю, что ему было интересно просто сделать из оборотня вампира, – взгляд парня хаотично бегает по округе, пока он размышляет вслух, – тут что-то другое. Что-то более глубокое, и если мы узнаем, что – поймëм, как действовать дальше.

Сара некоторое время не моргая смотрит на Бойда.

– Он мог знать об убийстве, только если сам внушил это пастору, – наконец, произносит она.

В груди что-то трещит, будто кто-то невидимый наступил на осколки и без того разбитого сердца. Стëклышки острыми краями впиваются в мягкие ткани, очередной глоток воздуха получается судорожным.

– Говорил же, нам нужна твоя холодная голова, – ухмыляется Тони. – Я узнаю, был ли он под внушением и общался ли вообще с Уэстом на эту тему, а вы пока… – и он делает неоднозначный взмах рукой.

Эмоциональная буря вмиг захватывает моё сознание, когда я понимаю, что вампир собрался встретиться с моим отцом.

Встретиться. С отцом.

Сердце за секунду разгоняется до запредельной скорости. Пульс отдаёт в ушах.

– Возьми меня с собой! – выпаливаю, пока Бойд не скрылся из виду.

Вампир резко останавливается и словно в замедленной съёмке поворачивается.

– Тебя?.. – недоверчиво уточняет он.

– Я хочу знать. Хочу услышать это от него, – грудная клетка тяжело вздымается.

Парень хмурится и косится на Сару. Не знаю, что она ему показывает, но вампир медлит с ответом.

– Пожалуйста! – настаиваю на своём. – Для меня это важно!

Проходит ещё несколько безумно длинных секунд, и Тони вздыхает, а Сара тут же издаёт недовольный стон.

– Ты шутишь?! – возмущается она.

– А ты бы не хотела на её месте? – вкрадчиво отвечает Тони вопросом на вопрос.

У меня складывается ощущение, что они постоянно общаются намёками. Словно напоминают друг другу тот или иной эпизод жизни. Торн сверлит собеседника взглядом, после чего измученно выдавливает:

– Хорошо.

Она поднимает руки ладонями вверх, всем своим видом показывая, что сдаётся.

– Но ты за неё в ответе, – добавляет вампирша с промелькнувшей хитрой улыбкой. – И да, верни целую и невредимую.

– Да, мамочка, – уже весело кидает Тони и делает кивок в сторону, призывая меня пойти за ним.

– Я больше не могу! – со стоном выдыхаю и сажусь прямо на траву на заднем дворе.

Вот уже несколько часов я пытаюсь под руководством мамы проделать хоть одно из простейших заклинаний, но выходят они косыми и нелепыми. Как бы я ни пыталась контролировать силу, она не поддаётся. Хотя, плюс в этом всё же есть – сыпь стала едва заметной и больше не зудит. Излишек энергии ушёл, превратившись в мои бесчисленные потуги показать себя способной колдуньей.

– Давай ещё, – повторяет мама в сотый раз. – Зажги эту палочку на самом конце.

Она втыкает ветку в землю, предусмотрительно убирая руки подальше от предмета возгорания.

– Настройся, дыши, чётко представь результат, – как мантру вновь отчеканивает мама.

Я уже не надеюсь, что получится, но честно стараюсь: закрываю глаза, успокаиваю дыхание, детально представляю веточку, горящую наподобие свечи. Не отвлекаясь от образа, шепчу заклинание.

Мамин вздох.

Открываю глаза и вижу объятую пламенем ветку. Снова. Она полностью поглощена огнём. Моей магии не хватает контроля. Испускаю усталый вздох.

– Ладно, закончим на сегодня, – мама топчет остатки пламени и подаёт руку. – Пошли в дом, мы и так провели здесь много времени. Не хватало, чтобы соседи заинтересовались.

Принимаю помощь и поднимаюсь на ноги, краем глаза заметив промелькнувшую тень. Машинально напрягаюсь, оборачиваюсь, осматривая пространство, но больше ничего не вижу.

– Что там? – интересуется мама, как ни в чём не бывало направляясь к двери.

– Ничего, – качаю головой. – Птица, наверное, пролетела.

Это вполне могла быть тень от птицы, – подтверждаю свои же слова и поднимаюсь следом за мамой на крыльцо.

Начинаю сочувствовать психически больным: сходить с ума – страшно. Когда перестаёшь отличать реальность от иллюзий, начинаешь поддаваться уловкам мозга и параноить…

– Одри, что ты там замерла? – обеспокоенно выглядывает из кухни в коридор мама.

Скидываю обувь.

– Задумалась, – как можно беззаботнее отмахиваюсь и захожу к ней.

Нет смысла пугать ещё и её. Она в курсе того, что, в целом, происходит, но знать, что я трусиха – ни к чему.

– Я решила сегодня сходить к Джейн, – размышляю вслух, хотя настоящую причину визита не называю. – Мы не общались с тех пор, как… ну, ты помнишь… когда всё раскрылось.

– Мне казалось, она не хочет ни с кем общаться, – отвечает мама, хватая закипевший чайник правой рукой, а левой насыпая что-то по чашкам.

Сажусь за стол и скрещиваю лодыжки.

– Да, и у неё есть на то причины. Но, может, она уже… не знаю, – вздыхаю. – Может, уже готова поговорить.

Кипяток разливается по белоснежным чашкам, и по кухне разносится дивный аромат разнотравья.

– Попробовать лишним не будет, – соглашается мама и ставит чай на стол. – Только не дави на неё слишком сильно, она сейчас максимально уязвима.

Соглашаюсь кивком. Сердце сжимается от сочувствия к Деламар. Но что ей моё сочувствие? Оно не даст абсолютно ничего, я в этом убедилась: сразу после похорон Карен мы с Джейн долго говорили и ещё дольше молчали. Я потеряла лучшую подругу, а Деламар – мать и надежду на воссоединение с утерянной семьёй. Нам обеим больно, но ей, должно быть, в несколько раз сильнее. Хотя не уверена, что боль от утраты может быть сильнее – она сама по себе максимально невыносимая, пусть и переживаем мы все её по-разному.

– Что это? – внимание переключается на мутную светло-жёлтую жидкость в той чашке, что расположена ближе ко мне.

– Поможет сдерживать силу, чтобы она не вырывалась спонтанными всплесками.

Скептически кошусь на чай.

– Ты же говорила, что нужно выпить это перед сном?

– И сейчас, и перед сном, – натянуто улыбается мама, когда садится за противоположный край.

Понимаю, что дела плохи. Осторожно подношу чашку к лицу и дую. Синхронно, с появлением волн на поверхности чая, возникает слабое дребезжание стёкол в доме. Мама бросает взгляд на окно и качает головой со словами:

– Нет, ну это уже никуда не годится. Пей.

Делаю аккуратный глоток и шиплю от негодования. В горло словно сыпанули перца.

– Фу, – морщусь. – Что за обжигающая гадость?