После триумфа Майкла Чайки на чемпионате мира жизнь Ларисы изменилась кардинально. Теперь она была самой дорогой и самой востребованной тренершей в Калгари. К ней летали на короткие сессии из Европы и Америки. Ей практически некогда было спать: с шести утра до восьми вечера она «печатала деньги». Пришлось взять секретаршу, которая отбивалась от журналистов, вела переговоры с клиентами, собирала с них чеки и вела бухгалтерию. Секретарше они с Клаудио платили пополам, хоть Клаудио и зарабатывал значительно меньше, чем Лариса. По каким-то загадочным причинам после чемпионата он резко помрачнел. Слава Майкла Чайки, безусловно, окрасила и его тренерский престиж в радужные цвета, но Лариса, по сравнению с ним, просто флуоресцировала.

Десять тысяч долларов за неделю тренировок (в среднем по четыре часа в день) с одиннадцатилетней японочкой пока оставались рекордом Ларисиных заработков. Это не значит, что другие клиенты платили ей меньше за ее звездное тренерское внимание. Ни в коем случае! Такса оставалась таксой, но больше никому не удавалось сразу столько часов заполучить. Смутное чувство подсказывало Ларисе смутную истину: слишком долго с одним и тем же фигуристом ей общаться не надо. Гораздо правильнее, отработав краткую сессию, сказать что-нибудь вроде: «Вы понимаете, за такое короткое время серьезных перемен мы добиться не можем…» Слушающие понимали, просили больше часов, они же готовы платить! Лариса со вздохом признавалась, что все ее тренерские минуты (о часах и говорить не приходится) давным-давно расписаны и распроданы. Клиенты, смущенные, улетали восвояси. Все ясно, звездный тренер не хочет тратить на них своего драгоценного времени, у нее есть ученики поталантливее… Какая она деликатная.

У Ларисы от этих мизансцен, как от мыслей о нежном звере по имени Клаудио, сладко тянуло внизу живота.

Собственные же ее неприятные догадки состояли в следующем: никого и ничему особенному она научить не может. Вот где зарыта собака, пусть себе спит спокойно. Нечего зарытую собаку беспокоить.

Да, да, да, да! Лариса прекрасно осознает, что она голая королева. Ну и что?! Другим-то об этом знать необязательно. Короткие тренерские сессии для отпрысков богатейших семейств – вот кредо тренера Рабин. Четырнадцать часов в день на льду? Отлично. Можно и восемнадцать, если потребуется. Деньги захлестывают, как наводнение. Страда!

Майкл стоял возле бортика долго. Привыкал, осматривался. Лариска в углу арены что-то пламенно объясняет трем колумбийским миллионерам от четырех до тринадцати лет. Рядом, с противоположной стороны бортика, переминаются с ноги на ногу их молодая, красивая и пышноволосая мама-миллионерша и знойного вида молодой, но лысеющий папаша. Про это семейство гудит весь каток. Говорят, что красивая мамаша – дочь человека, контролирующего сахарный бизнес не только в Колумбии, но еще и в Венесуэле. По совместительству. Деньги у них сумасшедшие, а фамилия почему-то собачья – Койкер-Хондье, то есть голландский спаниель. Дети, мальчик и девочка подростки и младший четырехлетний карапуз, на коньках едва держатся. Зачем платить несусветные бабки за уроки для начинающих, понятно только миллионерам. Им видней. Лариска, светясь любезностью, утирает четырехлетнему нос. Оплачено!

Майкл улыбнулся собственной мысли. А ну как он войдет с Лариской и с Клаудио в конкуренцию? Уроки начнет давать. А что? Тренерский сертификат у него есть…

Помявшись, медленно поехал. Лед вез, ложился послушно под ноги, струился. Упругий, чуть-чуть мягковатый, отличный лед! Разогнался, прыгнул двойной тулуп. Прыгнул криво, неинтересно, даже покачнулся, когда приземлялся. Сам удивился, что так плохо-то? Еще раз… То же самое. Даже хуже. Протащил дорожку. Ничего, тащится. Ноги помнят. Еще раз зашел на прыжок…

Минут через пятнадцать подъехал Клаудио и буркнул, как хулиган из какого-нибудь российского фильма:

– Давай выйдем, поговорить надо.

Нокаут был тяжкий. Клаудио похлопал Майкла по плечу, мол, не дрейфь, парень, все будет Окей! Нам с тобой не впервой, не в таких передрягах бывали! Майкл благодарно улыбнулся. Спасибо за поддержку.

Вечером Клаудио позвонил и бодрым голосом сообщил, что все в полном порядке, все так, как договорились. Майкл может тренироваться с часу ночи до четырех утра ежедневно, включая выходные. И конфиденциальность полная, и стоит ночное время дешевле. Сегодня же ночью можно и начать… Даже пошутил:

– Дракула ты наш.

Майкл был с Клаудио согласен. Зачем выставлять на всеобщее обозрение свои интимные проблемы? А проблемы Майкла иначе как интимными не назовешь. С кем человеку выяснять отношения, если его не слушается его собственное тело? Только с самим собой. Значит, проблема какая? Интимная. Недельку правую ногу поуговаривает, недельку – левую, и все наладится. Он опять взлетит в прыжке, как в торнадо, опять поплывет надо льдом в легендарном шпагате. Летучий канадец вернется! Только не нужно его торопить.

Никто и не торопил. Флора звонила Ларисе, вежливо выспрашивала:

– Ну, как наш мальчик? Да, да, конечно. Я понимаю.

Акар Турасава регулярно присылал Майклу приглашения принять участие в очередном «круглом столе» на телевидении. Или в какой-нибудь громкой пресс-конференции, или в каком-нибудь особенно престижном ледовом шоу. Майкл соглашался только на те, где платили и не нужно было выступать на льду. Майкл Чайка выступает исключительно на трибуне. То, что «летучий канадец» вдруг утратил способность летать, должно остаться тайной. Это его маленькая и временная проблема. Интимная. Пожалуйста, не суйте нос!

Москва – Калгари

Григорий Александрович Макаров был патриотом России. Теперь это не модно. Теперь это трудно. Патриоты России Россию не разворовывают, а потому, как правило, бедны. Макаров, однако, не бедствует, зарабатывает не меньше какого-нибудь прямолобого Яшвина. Он вполне мог бы оплатить билет в Канаду сам, но обошлось. Хоть и со скрипом, но оформили командировку от Союза фигуристов России. Еще бы!

Важность предстоящей Олимпиады очевидна для всех. Даже скромные командировочные начислили. На гостиницу хватит.

Жаль, конечно, что поездку невозможно засекретить, но тут уж ничего не попишешь. Не наклеивать же, в конце концов, усы, не приставлять же к Майклу Чайке наблюдателя-профессионала… Хотя почему, собственно, нет?

Осведомленность предполагает осведомителя, толковый наблюдатель – это всегда плюс. При желании и усы можно отрастить.

Желания не было. Была скука. Он попросил у стюардессы водки. Легче не стало. Уснуть невозможно из-за живота – давит собственной же тяжестью. Единственный по-настоящему «зрячий» спортивный психолог Макаров был не слишком спортивен. Ох, не слишком! Зато он единственный. Может быть, в России, а может, и в мире. Спортивная психология и ее наиважнейший раздел «спорт высших достижений, психология чемпиона» – вот то, что Макаров изучал десятилетиями, чему посвятил жизнь. Прожитые годы отложились тяжелым животом, камнем в левой почке, доброкачественной не опухолью, но мудростью в мозгу. Был еще один камушек, ясно ощущаемый и весьма тяжелый. Его постоянно хотелось снять с души и потом расчесать ушибленное место. Проблема лишь в том, что никто, и Макаров в том числе, не знает, где конкретно располагается орган, называемый душой. Зато все знают поговорку «вскрытие покажет». Он закрыл глаза.

Из-за воздушных ям самолет потряхивало. «От страха вибрирует. Хозяина внутри себя чует», – с удовольствием подумал Макаров и «уснул наяву» – нырнул в любимые мысли.

…Как же его фамилия? Американца этого? На «Люцифер» похоже… Вот память проклятая. Совсем прохудилась. Самые простые слова вдруг исчезают из биологического жесткого диска, когда хотят, без малейшей логики, и когда хотят возвращаются. Вот, вспомнил! Найдиффер. Так-так, закрепляем в памяти. Найди фер. Что найди? Фер найди. Да вот он, что его искать-то? Но ты его все равно найди. Потом надо пофыркать, там «ф» двойное, и все в порядке. Фамилия многоуважаемого американского коллеги тут же всплывет в памяти – Найдиффер, мать его!