«Мистер Майкл Чайка приглашается в зону ожидания главной арены немедленно».
По местному радио объявляют. «Немедленно». А Мишенька еще здесь. Почему?!
Глава 36
Матери стало плохо внезапно. Мать была в сознании, смотрела на него ласково, но говорить не могла. Мобильная связь в ледовом дворце ужасная, пока «Emergency»[11] вызвал – минут семь прошло.
«Мистер Чайка должен прибыть в зону ожидания главной арены немедленно».
Положил он на вас. Он мать в таком состоянии не бросит.
– Ты почему до сих пор здесь?! – Лариса не верила своим глазам. – Я тебя по всему дворцу ищу! На скандал нарываешься?
– Я «Emergency» жду.
– Что с мамой?!
– Ей внезапно стало плохо. Я никуда не пойду.
– Иди на лед! С мамой я побуду…
Майкл не реагировал. Стоял, согнувшись, над Ниной.
– Беги на лед немедленно! – Лариса кричала. Ее фальцет срывался, а потому был еще противней.
Майкл не двинулся с места.
– Послушай, – вдруг Лариса заговорила медленно и внятно, – еще минута – и прощай чемпионат. Она потом тебя же и упрекнет. Скажет, что повод нашел, чтобы отлынивать.
Как еще можно его ударить? Побольней, чтоб этот малолетний идиот очнулся?
– Мать всю жизнь на твою карьеру положила! Ты ее мечту топчешь. Нина тебе трусости не простит… Ми-и-иша! Опомнись, беги на лед! Клянусь тебе, я ее одну не оставлю, «Скорой» дождусь!
Лариса вытолкала Майкла из гардеробной. Это уже было возможно. Он уже не сопротивлялся.
Глава 37
Музыку для короткой программы посоветовала Нина – адажио из балета Арама Хачатуряна «Спартак». Клаудио сначала протестовал. Ему казалось, что тот ясный восточный колорит, который присутствует в этой музыке, подчеркнет его, Клаудио, близость к Востоку. Напомнит кому не надо о его азербайджанском происхождении, притушив тем самым французский шарм осмысленно построенной биографии.
Он талантливый хореограф, а люди станут думать, что его новая композиция только потому и хороша, что она на восточную музыку… Ни фига! Клаудио на любую тему талантлив! Чукотский народный танец в короткую программу не желаете перепереть? А что? Вполне себе канадская идея. Как там местные канадские чукчи называются? Инуиты? Инуэты? Ставим номер под названием «Минуэт для инуэта»! Шутка.
Нина подарила Клаудио диск с адажио из «Спартака». Просила еще раз подумать, послушать в машине.
– Окей, Нина. Я обещаю, что прослушаю дважды.
На следующий день он принес диск на тренировку. Пускай будет Хачатурян, раз Нине хочется. Красиво, черт подери! Можно такое изобразить на льду… У Майкла хорошие руки. Это важно. Подчеркнет психологичность музыки.
Нина, узнав о скором решении Клаудио, усмехнулась. Ах ты… француз французович, лицо кавказской национальности. Догадался, о чем музыка? Узнал? Ну то-то же.
На литавры был положен тройной аксель – фирменный прыжок Майкла. Он получался у него, во-первых, вполне сносно, во-вторых, почти всегда.
Очень сложный и престижный элемент. Можно сказать, знаковый.
Глава 38
Адажио Хачатуряна зазвучало над большой ледовой ареной. Адажио Нининого счастья. Лариса повернула выключатель местного внутреннего радио на максимальную громкость – хоть слышать то, что там, на арене, происходит.
Какая нелепость! С Ниной всегда так, обязательно какая-нибудь неприятная неожиданность. Нина не просто не умеет – она не хочет быть счастливой! Какая-то в ней упертость, упрямство какое-то фанатичное. Из таких, наверное, в свое время получались пламенные революционерки или преданные сталинистки. Большевички-подпольщицы. Если поменять знак на противоположный, получится диссидентка – революционерка советского застоя.
Лариса не любила принципиальных. Когда-то она тоже была и юной дурой-пионеркой, и хорошей девочкой-комсомолкой. С годами, с несчастливым замужеством, но главное, с появлением в ее жизни Клаудио фальшивая идеологическая ерунда стряхнулась с ее вывернутой наизнанку души. Ее изувеченная совесть разогнулась и оказалась стройной, ясной и чистой. Лариса, простая женщина, хочет простого счастья и достойна его! Нинины упреки, немые или озвученные, казались теперь брюзжаньем настоятельницы расформированного монастыря.
Изыди, Нина! С твоим тяжелым взглядом, с твоим стопроцентно советским «так надо»! Изыди, несчастное создание, из жизни женщины по имени Лариса – любимой, любящей и везучей! Те времена, когда Лариса подчинялась твоему тяжелому обаянию, прошли безвозвратно…
Но вот надо же! Вместо того чтобы стоять сейчас с гордо поднятой головой на тренерском мостике, следя из ближнего ряда, как выступает (на чемпионате мира среди взрослых!) ее восемнадцатилетний питомец, вместо того чтобы беспрестанно ощущать на своем лице «поцелуи» телевизионных камер и слышать, как дикторы на разных языках хоть и вскользь, но уважительно называют ее имя, она, тренер Лариса Рабин, должна оставаться тут с этой несчастливой по определению дурой, у которой даже сердечный приступ не вовремя!
Музыка остановилась после первых нескольких секунд звучания… Что там произошло?! О господи, как же Ларисе отсюда вырваться? Скорее бы эта сволочная «скорая» подоспела… Канада… называется. Пока ждешь – помрешь. В дверь стучатся. О счастье!
– Yes! Come in!
В комнату вошел Николай Лысенков.
Глава 39
«Вероятно, произошла какая-то накладка. О, все понятно… Музыка началась до того, как канадский фигурист занял свою исходную позицию в центре арены. Сейчас он начнет программу сначала. Майклу Чайке восемнадцать лет, он питомец тренера Ларисы Рабин, его также тренирует хореограф Клаудио Кавадис. Музыка, вероятно, зазвучит снова через пару секунд. Чайка выступает под музыку композитора Арама Хачатюриана».
«Это комментатор CBC, – сообразила Нина. – По внутреннему радио ледового дворца, видимо, транслируют репортаж… Когда своих объявлений нет».
Если б Нина могла удивляться, она бы очень удивилась тому факту, что в ее теле, залитом до краев тяжелой расплавленной болью, где-то еще могут размещаться мысли. Но мысли были. Был слух, раз она слышит музыку и голос радиокомментатора. Даже зрение имеется, но странное. Глаза ее полузакрыты, она видит происходящее так, будто подглядывает в узкую щелочку. Несколько раз к ней наклонилось лицо Ларисы, а потом появилась голова седого жлоба Лысенкова. Потом, много позже, темнокожее женское лицо, молодое и милое. Голосов Нина больше не слышала, совсем. Голоса размазались, растворились в музыке. Наверное, если б захотела, она могла бы сфокусироваться на голосах. Но она не хотела. Музыка лучше.
Глава 40
…Адажио Хачатуряна звучало над большой ареной Калгарийского Ледового дворца. Адажио Нининого счастья.
Майкл слышал выверенную до секунд музыку. До секунд? Каждый фрейм, тридцатая доля секунды, был учтен. Каждое движение просчитано, продумано, отрепетировано до автоматизма. И вот он на арене. Восемнадцатилетний гладиатор без гладиаторского меча и ясно обозначенного противника.
Мать – с Ларисой. Лариса ее не оставит. «Скорая», наверное, уже прибыла…
Майкл пропустил заход на двойной сальхов! Альты уже кончались, уже флейты звучат. Окей. Выполнит элементом меньше. Следующее… А что следующее?! О боже, он забыл!
Майкл катал программу из рук вон плохо. Пропускал элемент за элементом. Первые секунд двадцать пять – тридцать – очевидный провал. Клаудио почернел, вцепился в бортик. Смотрел грозно, как голодный орел в зоопарке, с ненавистью. Метнул взгляд в опоздавшую к началу Ларису.
– У Нины сердечный приступ. – Лариса задыхалась от бега. – Я ее с Николаем Лысенковым оставила… «Скорая» сейчас будет…
Клаудио выругался.
«Двойной тулуп на три буквы… дорожку прополз в параличе, о вращении даже не вспомнил. Уйти. Зачем мелькать на телеэкранах мира в связи с таким оскорбительным провалом?
