Хадсон спасает меня, выступив вперед с приветливой улыбкой и хлопнув молодого солдата по плечу.

– Надеюсь, ты тренировался в том виде прыжка, которому я научил тебя на прошлой неделе.

Дилан немедля отпускает мою руку и, взяв руку Хадсона, склоняется и над ней.

– Да, сэр. Думаю, я уже освоил его. На этой неделе я даже взял верх над нашим генералом в рукопашном бою, сэр.

Они отстраняются друг от друга, и Хадсон смеряет стража взглядом.

– Ты победил Артелию? Это впечатляет, Дилан. Я с нетерпением жду, чтобы ты продемонстрировал нам свое умение во время тренировки на следующей неделе. – Он поднимает одну бровь. – Посмотрим, как ты будешь держаться в схватке с вампиром.

Глаза Дилана округляются от радости, как будто Хадсон только что не предложил задать ему трепку.

– Я буду готов, сэр.

– Я в этом не сомневаюсь, – отвечает Хадсон, и в его голосе звучит гордость. Он изо всех сил старался найти себе – как королю – место при Дворе Горгулий и пару месяцев назад нашел его на учебном плацу. И теперь, когда я вспомнила то, что происходило с нами в Мире Теней, меня не удивляет, что здесь его тоже потянуло к преподаванию.

Я начинаю объяснять Дилану, что ему не стоит так радоваться перспективе сойтись в схватке с вампиром, но тут вижу, что к нам идет Артелия.

Она одета в зеленые шорты и футболку, и ее длинных кос, которые она обычно укладывала короной, больше нет. Их заменила великолепная прическа «афро», подчеркивающая ее высокие скулы и очень идущая к ее глазам. Увидев меня, она переходит на бег и расплывается в улыбке.

– Грейс!

На мгновение я возвращаюсь мыслями к тому времени, когда она наставляла меня в Мире Теней, и к тому моменту, когда драконий огонь испепелил ее, – но тут она крепко обнимает меня.

Меня охватывает печаль, от которой я чувствую стеснение в груди, когда осознаю, что она ничего об этом не помнит. Ее линия времени была изменена в тот миг, когда я не смогла спасти ее от огня драконши времени, которая сожгла ее, и теперь у нее нет никаких воспоминаний о Мире Теней и о нашей дружбе там.

Сама я тоже долгое время не помнила ее. Но теперь, когда ко мне вернулись воспоминания, я не могу не думать о той жертве, которую она принесла ради жителей Адари. Она провела тысячу лет запертая в камне вместе с этой драконшей, а затем была перенесена сюда, чтобы оказаться замороженной во времени еще на тысячу лет.

Изоляция, одиночество, страдания… Смерть избавила ее от воспоминаний о том, как она была заточена в камне в Мире Теней, но я уверена, что эмоциональная травма тех лет все еще живет где-то в глубинах ее подсознания. Точно так же, как мои чувства к Хадсону продолжали жить в глубине моей души, хотя мои воспоминания о нем и были стерты.

Более того, она не помнит, что своим самопожертвованием спасла множество людей. Это не может ей помочь, когда ей вдруг становится одиноко и в ее душе остаются только острые осколки той давней боли, которой она не помнит и не может понять.

Это ужасная мысль – от нее у меня сердце обливается кровью. Артелия не заслужила этого, она достойна лучшего.

Но когда она опускает меня на землю, я говорю себе, что мне нельзя зацикливаться на воспоминаниях о жертвах, которые она принесла. Это был ее выбор, а не мой, и в конечном итоге это привело ее сюда. И теперь она моя подруга и командующий моей армией.

Она хлопает Хадсона по плечу.

– Я не ожидала, что вы окажетесь здесь так быстро. Дайте мне переодеться, прежде чем мы спустимся туда.

– Спустимся куда? – удивляюсь я, видя, что она отстраняется и снова становится серьезной. Ее взгляд перемещается с меня на моих друзей, и она сжимает зубы.

– Дайте мне переодеться, – повторяет она и идет обратно к замку. – Тогда и поговорим.

Я начинаю беспокоиться. Я перевожу взгляд на Хадсона и вижу, что он тоже понял, что что-то не так.

– Я позабочусь об остальных. А ты иди с Артелией и делай то, что нужно.

– Спасибо, – одними губами произношу я и следую за Артелией.

– Куда мне подойти? – спрашиваю я, когда мы входим внутрь главной башни замка. Я вижу, что моя бабушка не отказалась от своей страсти к дизайну интерьеров. Массивные серые камни стен теперь оштукатурены и окрашены в темно-синий цвет, что выглядит грозно и по-королевски. На стенах висят картины с пейзажами Ирландии, но я уверена, что она повесила их тут под влиянием моего деда.

В другое время я потратила бы несколько минут, чтобы осмотреть все эти изменения, но сейчас меня больше заботит то, что Артелия хочет обсудить, так что я просто скольжу по ним взглядом.

– В допросную, – отвечает она, свернув в коридор, и мое сердце начинает биться чаще.

– Что-что? – выдавливаю я из себя. – Разве у нас есть допросная?

– Разумеется. Где, по-твоему, Алистер и Честейн пытали наших врагов?

У меня нет ответа на этот вопрос, да я и не хочу знать. Мне никогда не приходило в голову, что мой дед и бывший командующий моей армией, которого все уважали, когда-то пытали людей. Однако я этого не говорю, а только спрашиваю:

– И когда же они пытали кого-то в последний раз?

Артелия смотрит мне в глаза.

– Вторая Большая Война была жестокой, Грейс. Было необходимо действовать жестко.

– Вообще-то Вторая Большая Война давно закончилась, – говорю я, расправив плечи и твердо глядя на нее. – И при моем Дворе мы никого не будем пытать.

С тех пор как я очутилась в мире сверхъестественных существ, мне пришлось подписаться на многое. Я оказалась сопряжена с вампиром. Узнала, что я полубожество. И даже приняла корону королевы горгулий. Но всему есть предел, и я однозначно не соглашусь на то, чтобы подвергнуть кого-то пыткам.

Артелия вздыхает, и на ее лице отражается разочарование – хотя я не знаю, что ее разочаровало: я или то, что ей не удастся прибегнуть к пыткам. Как бы то ни было, это не особо меня напрягает.

– Ладно, хорошо, но нам все равно необходимо допросить эту шпионку, – заключает она наконец. – Давай встретимся через двадцать минут внизу – в помещении за камерами тюрьмы в конце восточного коридора. Я вся покрыта грязью, и мне нужно принять душ.

И она идет прочь, бормоча:

– Хотя я не представляю, каким образом мы, по-твоему, заставим нашего врага говорить.

Она скрывается из виду, а мне становится не по себе от ее слов. Здесь, при Дворе Горгулий, находится враг.

Ладно, мне надо убить двадцать минут и при этом умудриться не психовать из-за мыслей о том, какого «врага» захватили в плен мои люди. Тут может помочь только одно.

Я, не теряя ни секунды, поворачиваю и трусцой бегу по коридору обратно. Вбегая в главный зал, я ускоряюсь, затем сворачиваю направо и выбегаю из дверей – прямиком на плац.

Мчась по утоптанной земле, я не могу не думать о том, скольких пленников Артелия пытала, чтобы добыть нужную информацию, если теперь, поймав врага, она даже не отложила принятие душа. Я не наивна. Мне известно, что большую часть своей истории Двор Горгулий существовал в куда более жестоком мире, чем тот, который окружает нас теперь, но все же… Я содрогаюсь. Одна мысль о том, чтобы причинить боль беспомощной пленнице, вызывает у меня возмущение.

Я догоняю своих друзей, когда они обходят импровизированные трибуны.

– Джикан тренируется с горгульями? – В голосе Флинта звучит изумление. Я резко останавливаюсь рядом с ним

– Не совсем, – отвечает Хадсон, затем встречается со мной взглядом и вопросительно вскидывает брови.

Я быстро качаю головой, давая ему понять, что сейчас не время обсуждать, чего хотела Артелия, и, к счастью, он складывает руки на груди и опять поворачивается к Флинту.

– В каком смысле? Что ты имеешь в виду? Он либо… – Флинт замолкает, впервые разглядев эту арену – и то, что на ней происходит, происходит каждый четверг.

– Футбол? – У Иден округляются глаза. – Мы здесь для игры в футбол?