Нет, этот портал полон темной вихрящейся магии, которая завораживает меня и заставляет еще больше беспокоиться о кузине.

– Вряд ли я когда-нибудь к этому привыкну, – бормочет Флинт.

Я не знаю, говорит ли он об этом семени или о зловещей атмосфере, которая чувствуется в этой новой магии Мэйси, но сама я ощущаю и то и другое. Возможно, именно поэтому мое сердце колотится в таком бешеном ритме, когда я ступаю в этот портал.

Едва я оказываюсь в нем, меня охватывает холод, пронизывающий мое тело до самых костей. Меня пробирает дрожь, все начинает болеть. Одновременно мою кожу словно покалывают острые шипы – недостаточно для того, чтобы на ней выступила кровь, но более чем достаточно для того, чтобы чувствовать боль.

Один из шипов колет меня глубже остальных, и я ахаю, оказавшись наконец на другой стороне портала и приземлившись – как со мной бывает почти всегда – на пятую точку.

Я смотрю на себя, чтобы удостовериться, что у меня ничего не кровоточит, и вижу, что Хадсон выходит из этого портала как ни в чем не бывало, как будто он собирается прогуляться по набережной Темзы.

Вот козел.

– Красота, – насмешливо роняет он и протягивает мне руку, чтобы помочь подняться.

– Ничего себе. Что это было?

Мне кажется, что он хочет что-то сказать, но нет, в конце концов он просто пожимает плечами и отходит от портала. Я недоумеваю – что же это был за портал? Потому что с ним что-то не так – это подтверждает и реакция Хадсона.

Встав на ноги, я отряхиваю задницу и оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, куда именно этот портал выкинул нас. Я знаю, что нас окружает Двор Вампиров, но мы явно находимся не в той его части, которая знакома мне.

Тот Двор Вампиров, который мне знаком, состоит из сумрачных теней, орудий пыток и подземелий. А эта комната состоит из разных оттенков… белого цвета. Белая минималистичная мебель, белые диванные подушки, даже ковер на темном паркетном полу составлен из завитков различных оттенков белого.

Все это выглядит чертовски роскошно, но это явно не Двор Вампиров.

– Э-э-э, я не хочу никого обидеть, но, по-моему, на этот раз Мэйси подвел ее внутренний GPS, – замечает Флинт, выбравшись из портала моей кузины. У него тоже немного потрепанный вид.

– Да, мне тоже кажется, что мы попали не туда, – отзывается Иден.

– Определенно, это не похоже на «дом, милый дом», – соглашается Джексон и, подойдя к ближайшей двери, заглядывает в коридор.

– Но если мы находимся не при Дворе Вампиров, то где же? – спрашивает Хезер.

– При Дворе Вампиров, – отвечает наконец Хадсон, подойдя к нам. – Просто это его новая версия, уточненный вариант.

– Да ладно, – говорит Джексон, повернувшись к нему. – Что ты с ним сделал, чувак?

– Придал ему шик. – Хадсон изображает гримасу с легким оскалом, от которой всегда всем, кроме меня, становится не по себе. И если посмотреть на лица моих друзей, сегодняшний день не исключение.

– По-моему, это потрясающе, – говорю я, мягко глядя на Хадсона. – Как будто кто-то распахнул окно и впустил солнечный свет. Наконец-то.

Хезер медленно кружится и с мечтательным видом оглядывается по сторонам.

– Как красиво. Очень, очень красиво.

Я всегда считала, что готическая архитектура с ее стрельчатыми арками и сводчатыми потолками великолепна, но этот белый минимализм – я не знаю, как еще его можно назвать, – кажется мне еще прекраснее.

В этом чувствуется уют.

Потолки все так же высоки, но вместо стрельчатых арок и декоративных колонн, которые я видела здесь в прошлый раз, все вокруг кажется гладким, округлым.

Комната, в которой мы очутились, определенно предназначена для совещаний – об этом говорят длинные диваны и удобные кресла обтекаемой формы, окрашенные в разные оттенки белого и бежевого цветов.

Пол здесь теплого каштанового оттенка, а стены обшиты теплым медно-коричневым деревом. Задняя стена уставлена кремовыми шкафами, до отказа набитыми книгами с переплетами из черной, серой и коричневой кожи.

Стрельчатые окна закрыты темно-серыми экранами, блокирующими солнечный свет и вид на Лондон, и комнату освещают затейливые люстры, представляющие собой произведения искусства и похожие на сталактиты.

Это внушает трепет и в то же время выглядит притягательно и уютно.

И это не считая черно-серых портьер в стиле Марка Ротко, висящих в стратегических точках комнаты. Я узнаю их по фотографиям, которыми Хадсон был одержим пару месяцев назад. Тогда он попросил меня выбрать то, что нравится мне больше всего, но я не поняла, что это было нужно ему для декорирования этих помещений.

– Это… – начинает Джексон и замолкает.

– Это новое начало, – спокойно говорит Хадсон. – После того, что произошло с Сайрусом, это место – и наши люди – заслуживает чего-то другого. Чего-то получше.

– Но как же ты сумел получить согласие Двора? – спрашиваю я. Учитывая, что ни один из братьев Вега не желает становиться королем…

Хадсон надменно вскидывает бровь.

– Мне не нужно их разрешение. Это дом моей семьи, и я могу сделать с ним все что хочу, включая решение о том, останется ли здесь сам Двор.

Ах вот как. У меня округляются глаза. Я знала, что он вырос в этом доме, но думала, что здание принадлежит Двору Вампиров, а не его семье.

– Черт возьми, похоже, семья Вега почти так же богата, как драконы, – шутит Флинт, ткнув Джексона локтем, и мы все смеемся.

– Но ведь это здание все еще принадлежит Сайрусу, не так ли? – спрашиваю я, не понимая, почему я рассусоливаю по поводу того, что Хадсон сделал здесь. Просто мне не по себе от сознания того, что я узнаю факты о доме, где он рос, одновременно со всеми остальными.

Хадсон пожимает плечами.

– Моя мать заставила его переписать дом на меня в прошлом месяце в обмен на ее обещание не пить его кровь весь следующий год. Похоже, у нее ко мне слабость.

Он говорит так, будто это не имеет значения, но я знаю, что это неправда. Собственно говоря, я знаю, как много это значит для него.

И часть меня очень гордится тем, что он сделал это. Избавление от Сайруса – это отличная идея, шанс на расцвет Двора Вампиров.

Хотя я бы предпочла, чтобы он спросил мое мнение не только о картине Ротко – или чтобы он рассказал мне об этом что-то еще. Я советовалась с ним на всех этапах постройки административного здания Двора Горгулий в Сан-Диего – от выбора архитектора до одобрения дизайна. И собираюсь привлекать его к этому и дальше.

Во всяком случае, так я думала прежде. Теперь же я не уверена, что мне следует это делать. Ведь он ничего мне об этом не сказал – интересно почему. Я не могу не гадать о том, какие здесь могут быть сценарии.

Но ни один из них меня не устраивает. Особенно после разговора с дедушкой и бабушкой.

И с ним самим.

Он сказал, что не хочет становиться во главе Двора Вампиров, но, судя по его виду, это не так. Если он считает, что ему необходимо заниматься делами этого Двора, то я его поддержу – как же иначе. Но он должен был поговорить со мной, а не исключать меня из этого дела. И не заявлять, что он ни за что не откажется от своего места при Дворе Горгулий ради вампиров.

– А ты не думаешь, что в этом вопросе тебе следовало бы посоветоваться со мной? – спрашивает Джексон. Он что, прочел мои мысли? И тут до меня доходит, что он чувствует себя преданным – как и я сама. А может быть, для него это чувство еще острее, потому что это и его наследие тоже.

– Ты был слишком занят, кувыркаясь кое с кем при Дворе Драконов, – отвечает Хадсон. – Я полагал, что, если бы ты хотел знать, что здесь происходит, ты бы заглянул ко мне. Или хотя бы спросил меня об этом.

На секунду мне кажется, что сейчас Джексон ударит своего брата, но он лишь пожимает плечами.

– Ладно, неважно. Это место не стоит того, чтобы ссориться из-за него.

– Верно, – соглашается Хадсон. Это странно для парня, который потратил столько времени, энергии и денег, чтобы все здесь преобразить.