— Нет, по-настоящему злобным вы меня еще не видели.

Аркаша вцепилась в мяч так, словно именно он придавал ее телу стойкость.

Попытки... всего три.

— К Кэпу тоже нужно уметь подлизываться. — Момо хрустнул пальцами, а затем и шеей. — А иначе он обделит тебя своей драгоценной благосклонностью. Не заставляй его жалеть никчемную тебя, Шмакодявка. — Демон встал в блокирующую стойку. — И не разочаруй меня. Ведь я потратил на тебя свое красноречие.

«Дышать. И не смотреть на мяч. Думать, но сильно не задумываться. — Аркаша сделала первый шаг, готовясь к дриблингу. — Цель не та, что раньше. Я должна выиграть. Должна…»

Аркаша метнулась в бок, обходя Момо с противоположной стороны. Так она еще двигаться не пробовала.

Левый бок открыт. До мяча не дотянуться, он в правой руке. Противник исчез из поля зрения, остался позади.

Обрывки мыслей и шумное дыхание, отдающееся в ушах шелестом тысячи целлофановых пакетов Шани.

Ее отведенная за спину рука уже готова была завершить движение — послать мяч к полу, но тот, не слушаясь, отчего-то продолжал касаться ее кожи. Осознание пришло мгновением спустя вместе с жалящей болью в пальцах. Момо, пресекая ее маневр, ударил ладонью по мячу с такой силой, что тот завибрировал, будто заточенный в его внутренностях звук внезапно ударился в сферические стенки.

Дрожь передалась руке Аркаши и в мгновение ока прошлась от запястья до плеча, отдаваясь жаром в костях. Ее бросило в сторону и вниз — как раз туда, куда своим ударом послал мяч в полет Момо. Ноги взметнулись ввысь, и Аркаша, не успев сгруппироваться, с грохотом рухнула на пол. Уподобившись мячу, весело ускакавшему прочь, она, неуклюже подскочив на уже порядком отбитом боку, повалилась на спину, крепко приложившись затылком об пол.

Перед глазами все побелело. Услышав напоследок властный возглас Грегори, запретивший кому бы то ни было вмешиваться и вообще приближаться к ней, Аркаша погрузилась в болезненную полудрему, наполненную нескончаемым шуршащим гулом — единственным шумом, который теперь воспринимали ее уши.

Она лежит на полу? Или воспарила к потолку и распласталась по нему, не в силах ни упасть, ни улететь в небо?

Белый туман продолжал скрывать от нее реальность, гул не позволял расслышать иные звуки. В носу щекотало от терпкого запаха металла — она словно раз за разом втягивала в себя запах крови.

Однако тошнотворный запах вмиг развеялся под напором сочного сладкого аромата. И он становился сильнее. Его источник был все ближе.

Челка Аркаши зашевелилась от дыхания. Кто-то наклонился к ней, но белая пелена не позволяла рассмотреть четче — девушка видела лишь темный силуэт.

Аркаша ощутила, как под ее затылок скользнула рука, а затем беззвучно застонала, когда ее одним рывком приподняли. Подслеповато щурясь и моргая, девушка неуклюже присела на пол и принялась шарить руками по сторонам, мало понимая, что конкретно желает отыскать.

— Ты бы падать сначала научилась, неумеха.

Этот голос первым сумел прорваться сквозь шуршащий гул, и Аркаша потянулась к нему. Нащупав нечто теплое и твердое, девушка обхватила находку руками, радуясь, что на пару мгновений обрела опору. С ней мир не казался уже таким невыносимо шатающимся. Да и туман в ее глазах начал рассеиваться.

Аркаша с блаженством прижалась лбом, а затем и щекой к своей «опоре».

— Ты слюнявишь мое колено, Шмакодявка.

«Это плохо», — посетила разум унылая мысль. Но от «опоры» отказываться почему-то не хотелось. Постепенно проявляющийся мир в глазах все еще раскачивался, будто сама земля уместилась на гигантских качелях и теперь никак не могла воспротивиться этому сумасшедшему удовольствию.

Мир качнулся еще раз, а затем донес до ее слуха плаксивые причитания Анис. Наверное, Аркашино падение стало для нее настоящим шоком.

Новые голоса. Спор. И сразу за всем этим перекрывающий любой шум голос Грегори, пропитанный уверенностью и собранностью:

— Нет. Запрещаю приближаться. Нет. Никому не вмешиваться. — Пару секунд тишины, и снова вопрос от старосты — с чуть более заметным напряжением в интонациях. — Шарора, ты сидишь спиной к нам, поэтому мы не можем оценить последствий. Следует ли нам закончить с испытанием?

Момо ответил не сразу. Аркаша даже успела прозреть окончательно, и теперь, скосив глаза, задумчиво пялилась на коленку, к которой прижималась щекой. Гладкая кожа без единого волоска — и это у парня. Интересно.

А еще Аркаша заметила, что и правда слюнявила колено Момо. Пока приходила в себя, дышала ртом, и слюна, сбегая из уголка губ по подбородку, благополучно размазывалась по юношескому колену. И к тому же в бессознательном состоянии ей так полюбилась эта «опора», — Момо сидел на полу, и его согнутая в колене левая нога как раз и превратилась в этот спасительный для Аркаши маяк, — что она успела прижаться к ней всем телом, обняв, обхватив и прилипнув. Короче говоря, вцепилась в это дело с основательной серьезностью.

Осознав, как они могут выглядеть со стороны, Аркаша порадовалась, что тело Момо скрывает ее от глаз остальной команды.

— Не молчи, Шарора. — Беспокойство Грегори нарастало. — Заканчиваем испытание для Теньковской?

Аркаша обессилено передвинула голову и взглянула вверх, но с такого угла рассмотрела лишь подбородок Момо.

«Так не должно все кончиться. Не хочу…»

— Шарора?! Прекращаем?!

«НЕТ!» — мысленно завопила Аркаша.

— Нет, — откликнулся Момо.

— Так с ней там все нормально? — неуверенно поинтересовался Грегори.

Колено под Аркашиной щекой чуть шевельнулось — похоже, Момо слегка передвинулся, чтобы оглянуться на капитана.

— С ней никогда ничего нормального не будет.

Поразмыслить над ответом Момо не хватило времени. В помещение спортивного зала кто-то ворвался и, будто закрепляя этим свое присутствие, громко хлопнул дверью.

— Я на восемьдесят четыре и семь десятых процента в депрессии, — сообщил детский голосок. — Всерьез подумываю заглянуть к Бориславе Ильиничне.

— Утро доброе, тренер, — вежливо поздоровался Грегори. — Все-таки собрались к нашему психологу за душевным лечением?

— Не смеши мои зловонные кроссы, — хмыкнул Тарас Лэйкин. — После проклятий от моей зазнобы психику мне уже ничем не спасти. А у Купавы, говорят, тонны ромашек в закромах. Стрельну парочку. Для самодельных папиросок.

— Лучше продолжайте налегать на карамельки.

— Сынок, я этим только и занимаюсь в последнее время. Видал мое ведерко? Под крышкой пара сотен полосатых леденцовых палочек. Тошнотно, но куда деваться? Та-а-ак. А что это у вас тут за несанкционированная движуха? Вижу Шарора и чьи-то торчащие ноги. Вы что, мне в зале труп сорганизовали?

— Там Теньковская, — сконфуженно объяснил Грегори.

— Вы все-таки грохнули девчонку, — без тени удивления констатировал тренер. — Вам бы это упорство да в другое русло. Помним о коллективной ответственности? Если уж совместное сокрытие трупа вас не сплотит, то я в полнейшем тупике.

«Нормально, — меланхолично подумала Аркаша. — Надо бы спросить, а нужно ли мне присоединиться к сокрытию моего трупа?»

— Мамоньки. — Бормотание Анис плавно перешло в скулеж. — У вас у всех точно не все дома.

— А это кто? Опять новая девка! — Лэйкин раздраженно прищелкнул языком. — Бардак. Ладно, уговорили, к чертям чарбол. Открываем литературный клуб по болталкам и курсы кулинарии.

— Я ЗА! — оживилась Шани.

— Погодите. — Грегори хлопнул в ладоши пару раз. — Вкратце. Теньковской дали последний шанс попасть в команду, и прямо сейчас она дошла лишь до кондиции полутрупа — пока еще не сдалась. Анис — ее группа поддержки. И последнее: с Теньковской или нет, но сегодня окончательный состав команды будет утвержден.

— Ясно. — Лэйкин, ничуть не огорчившись из-за потери возможности получить новый опыт от сокрытия трупа, воодушевленно крякнул. — Ты восхитительно самонадеян, Рюпей. Реально веришь, что Скальный позволит утвердить стартовый состав с наличием всего лишь одного первокурсника?