— Что? — Луми стряхнул с ладоней снег.

— А у тебя красивые... глаза.

— Наверное. — Юноша потыкал пальцами в уголки глаз, словно удивляясь, что они у него вообще есть. Вид у него при этом был довольно озадаченный.

Аркаша не удержалась от хихиканья.

— У тебя бесподобная реакция на комплименты. И это, кстати, тоже был комплимент.

Луми оставил в покое собственные глаза и взглянул на девушку с пугающим вниманием.

— Мне нравится твоя улыбка, — наконец изрек он. — Но не думаю, что ты будешь улыбаться только для меня.

— Да, наверное, не получится, — растерянно согласилась Аркаша.

— Ясно. — Луми бесстрастно кивнул. — Тогда давай сыграем в баскетбол.

— Ну-у... — Аркаша постучала мыском кроссовка по поверхности импровизированной игровой площадки. — По льду особо не побегаешь.

— Это мой лед. — Луми с мячом в руках встал чуть поодаль. — Я наделяю его теми свойствами, которые необходимы. Можешь не бояться упасть. Если, конечно, целенаправленно не собралась терять равновесие.

— Ноги пока держат. — Девушка потерла ладошки друг о друга. Морозец кусал пальцы. Организму срочно требовалось тепло. — Хорошо, конечно, что у тебя со снегом и льдом взаимные симпатии, но я-то этим утверждением пыталась вежливо отказаться от предложения.

— И сейчас?

— И сейчас буду пытаться, но уже невежливо.

— Зря. Тебе холодно. Пробежка будет кстати.

— Я и собиралась бегать, если помнишь.

— Вот и побегай. Здесь. Вместе с мячом.

«И чего он добивается?»

Аркаша подышала на ладони и пару раз подпрыгнула. Ее кроссовки тоже были далеки от зимней вариации обуви.

— Слушай, Снежок, мне приятно твое участие, но энергичности во мне как в конфетном фантике.

— Конфетный фантик очень громко шуршит, — задумчиво проговорил Луми.

— И что?

— Он громок, наверное, потому что энергичен.

— Любишь же ты пофилософствовать.

— Наверное. — Луми кинул мяч Аркаше.

Выдохнув матово белое облачко, девушка уронила мяч и вновь поймала его на подскоке. Этот лед и правда был не хуже игровой площадки.

— Теряешь время, Снежок. Мне ясно дали понять, что фэйс-контроль не пройден. Бездарности им не нужны.

— А где ты здесь видишь бездарность? Я не вижу. А ведь у меня есть глаза. И они красивые.

Озадаченно хмурясь, Аркаша, не переставая, стучала мячом о поверхность льда. Луми не был похож на того, кому были бы по вкусу всякого рода издевательства. Однако эта, по всей вероятности, искренняя поддержка настораживала, потому что шла от кого-то помимо Коли. Гуча и Маккин тоже поддерживали ее, но они никогда не были столь напористыми.

— Я не умею играть в баскетбол, — с расстановкой произнесла она. — Подумаешь, раньше бегала с мячиком наперевес. Так каждый сможет.

— Ты умеешь играть в баскетбол.

— Это что, внушение? — Аркаша издала нервный смешок, очень надеясь, что снежный мальчик не обладает каким-нибудь талантом в области гипноза. После истории с шишаками, столбом огня и пластилиновым двойником она всерьез опасалась, что у нее что-то не так с головой. Не хватало еще, чтобы в ее разум кто-то вторгался.

— Факты не требуют внушения, они констатируются. — Луми хрустнул пальцами. — Ты контролируешь мяч, не глядя на него. Этого достаточно.

Смысл фразы не сразу дошел до Аркаши. Она отвернулась от юноши и с немым удивлением покосилась на прыгающий мяч, поочередно встречающийся с ее рукой и поверхностью льда. Действительно, она не следила за его перемещением, а просто контролировала его по наитию. На безупречном автомате, выработанном на основе чужой любви к баскетболу.

— Ты не превращаешь мяч в центр Вселенной, — продолжал Луми, — поэтому ясно видишь всю площадку в целом: противника и конечную цель — кольцо.

Аркаша открыла было рот, чтобы возразить, но Луми неожиданно сорвался с места. Его лобовая атака столь сильно походила на попытку перехвата мяча, что девушка, затаив дыхание, подпрыгнула и кинула мяч в сторону кольца. Прочертив в воздухе дугу, апельсиновый кругляш угодил точно в середину ледяного обруча и, повстречавшись со льдом, ускакал знакомиться с сугробами.

«Это ж надо было... Моя единственная лимитированная трёха...» — Аркаша опасливо глянула на Луми.

— Да, — протянул снежный мальчик, — совершенно не умеешь играть в баскетбол.

— Ты хоть интонации меняй, когда иронизируешь, — ворчливо попросила Аркаша.

— Ты совершенно не умеешь играть в баскетбол.

— Не-а, интонации остались прежними. Хотя за старания хвалю.

Аркаша полезла в сугроб. Оранжевый мяч на фоне снега смотрелся весьма экзотично — этакий апельсин в гуще сливок.

— Знаешь, трёха в чьем угодно исполнении будет выглядеть эффектно, — девушка рассеянно покрутила в руках мяч, счищая остатки снега, — а уж в моем и подавно. Но ты же понимаешь, что это не показатель? Честно скажу, мой трехочковый — это не случайность и не своевременное проявление госпожи удачи. Такой фокус мне, конечно, под силу, но могу его проделать лишь раз за игру. В чем причина, не знаю.

— И?

— «И»?! Ку-ку! Небо вызывает снежинку! — Аркаша помахала ладонью перед лицом Луми. — Здесь побегала, там мяч кинула — ну и что? Отдельные трепыхания за умение не считаются! Я как пингвин — крыльями хлоп-хлоп и сам вроде птица, но не взлететь, понимаешь? Не взлететь.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но капитан вряд ли стал бы самолично приглашать в команду того, в ком не видит потенциал.

Всего на секунду, но Аркаша промедлила с ответом.

— Заблуждения... простительны.

Блеск снега отражался в синих глазах Луми даже тогда, когда он поднял голову и воззрился в небеса.

— Птицы летают высоко.

Аркаша тоже невольно глянула вверх.

— Летают, — согласилась она.

— А если им подбить крылья, они рухнут камнем вниз. В этом проявляется хрупкость существования. — Ледяной ветер подхватил волосы юноши, создав впечатление того, что вокруг его головы танцуют снежинки. — Поэтому тебе и не нужно быть птицей. Ты камень.

— Камень?

Аркаша задумалась, является ли подобная характеристика аналогом «ты бум-бум дерево» и стоит ли начинать себе сочувствовать или все-таки подождать более подробных разъяснений.

— Ты — маленький камень. Снег тает. Крылья ломаются. Птица не поднимется после падения. А маленький камень сможет летать. Его направит чья-то рука, и он полетит. Падение не повредит ему. Маленький камень не разобьется. Его не сломать, не согнуть. Он не растает, он холоден и тверд. И его полет может быть бесконечным. — Луми посмотрел на Аркашу. — Хрупкость и безобидность маленького камня обманчива. Он — гибель Голиафа, посланная рукой Давида. И лед преклонится перед ним, потому что холод камня намного сильнее. И огонь покорится камню, ведь сутью своей он будет обязан высеченной из камня искре.

— А если... — Аркаша сглотнула. Созданные образы оглушили ее словно удар. — Если маленький камень… не направит та рука? Он… и не полетит.

Синева глаз Луми разбавилась голубыми всполохами. Снежный мальчик нахмурился.

— Так и знал. Дело вовсе не в умении?

Аркаша непроизвольно шагнула назад, ощутив касание давящей ауры. Ей никогда не приходилось избегать разговоров начистоту просто потому, что никто и не пытался понять ее. Кроме Коли. Но и он не отличался проницательностью, не углублялся в суть, выискивая потаенные проблемы, а просто разбирался с теми, что лежали на поверхности. Аркаша не врала только Коле, но и не откровенничала с ним. Проще говоря, отвечала искренне на те вопросы, которые он задавал. Не более.

Но Луми принялся углубляться, причем весьма стремительно.

— Не в умении, — спокойно, но твердо напирал юноша, — потому что сколько бы ты ни отрицала, невозможно полностью скрыть способности. Дело в направляющем...

Дернувшись всем телом, Аркаша отчаянно замотала головой.

— Меня вовсе не надо направлять!

— Верно. — Луми наклонил голову, скрыв глаза снежно-белой челкой, будто извиняясь. — Мне следовало выразиться иначе. Дело в стимуле. Его нет. У тебя.