«Вот же ты гад, Момо!»

— Эй, эй, эй! — Грегори обхватил Лакриссу руками и сделал вид, что душит ее. — Остановись.

— Ого, жаркие объятия! — Лакрисса с готовностью оперлась спиной на грудь юноши, чиркнув макушкой по его подбородку. — Но если что, Рюпей, заставлю жениться.

— Ну-ну… — Грегори снисходительно тюкнул костяшкой пальца в щеку раззадорившейся девушке. — Отстань от них. Ты провоцируешь обоих: что Теньковскую, что Шарора.

— Да они и без меня пылкие. Гляди, как воздух от них искрится.

Грегори недобро покосился на Ровена поверх головы Лакриссы.

— Фол, Шарора. Инцидент со Стопроцентными — первый фол. Вчерашняя «Саламандра» — второй. За пять фолов удаляют с площадки. Аналогия и намек понятны или разжевать?

— Без тебя в курсах, — буркнул Ровен.

— Вот и умничка.

Пронзительный скрип, донесшийся со стороны ученической доски, заставил всех замолчать.

— Ух, прошу прощения, — пролепетал Шестакович. — Мел соскользнул. Но зато я завершил написание своего имени. Не ленитесь и основательно его выучите. Итак, с этого года я буду преподавать вам «Сотворение». В сущность предмета большой частью входит создание зелий... К моему величайшему сожалению! — Мужчина стукнул зонтиком по столу и втянул голову в плечи. Так он постоял пару секунд, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. А затем принялся дубасить преподавательский стул. — Терпеть! Не могу! Зелья! Я же лучший специалист Академии Магических Искусств при Достославном Гнезде! Как они могли послать меня в эту дыру?!

— А он предельно откровенен, — Ровен кашлянул, плохо скрывая рвущийся наружу смех.

— Больше неадекватных в университет неадекватов, — горестно съязвил Константин.

— Никогда не хотел работать с зельями. Мой профиль — теория магических аномалий, а не глупые эссенции! — разорялся Шестакович. — А вы, — он ткнул зонтиком в аудиторию, — огромная куча непонятных существ. Бог мой, как вам вообще позволяют передвигаться по территории?!

— Кто-нибудь, плесните в дядьку валерьянкой, — попросил Ровен, с интересом наблюдая, как профессор нервно открывает и закрывает зонтик.

— Все правильно, все правильно, — бормотал профессор. — Скрывать не буду, я глубоко убежден, что учениями должны заниматься лишь мужчины. Это логично. Нельзя допускать женщин к важным открытиям, к сильному волшебству и артефактам. Девяносто шесть и семь десятых процента женского потенциала направлено на поддержание собственной эмоциональной нестабильности. Их разум способен проводить лишь простецкие исследования в какой-нибудь захудалой сфере по типу растительности или животноводства.

— Так, а вот это уже конкретный наезд. — Лакрисса деловито засучила рукава. — Чем ему девчонки-то не угодили? Все, он будит во мне свирепую фурию!

— Ой, а я думал, ты такая двадцать четыре часа в сутки. — К интонациям, отражающим искреннее удивление, Артемий добавил новый продолжительный зевок.

— А еще ваш факультет. Да и вообще весь КУКУО. Это возмутительно. Что это за комедия абсурдов?! Только маги истинные умельцы в колдовстве. Остальные — лишь сброд и жалкие подражатели.

— Ничего себе, — присвистнул Роксан. — Смелое заявление. Но за такие слова его могут и побить.

— Очень. Очень сильно, — подтвердил Артемий. — Давай пятюню.

Артемий толкнул плечом Константина и со словами «передай ушастому братцу» стукнул его по ладони, давая «пять». Константин, тяжело вздохнув, привстал и вытянул руку, позволяя Роксану также ударить по его ладони.

— Профессор… — Голос Грегори был идеально поставлен. Его громкость и настойчивая сила вмиг перекрыли недовольное перешептывание, а в глаза самого Шестаковича вернули ясность. — Евгеник Скальный убежден, что правом на образование, в том числе моральным, обладают абсолютно все волшебные создания. И как КУКУО намерен предоставить учащимся необходимые знания и обучить определенным навыкам, так и студенты по умолчанию согласны сдерживать свою природу и не представлять опасность для кого бы то ни было. Блэк-джек — нейтральная территория. Территория мира. В связи с чем, уверяю, ваше беспокойство безосновательно.

Димитрий Шестакович быстро-быстро заморгал и, побледнев еще больше, неуверенно кивнул.

— О… да... вы, безусловно, правы.

Лакрисса, потеснив Аркашу, развернулась к Грегори и беззвучно захлопала.

— А теперь все дружненько помолимся на святой лик нашего старосты, — громким шепотом предложила она, шутливо изображая поклонение. Грегори закатил глаза.

«Полностью беру назад все слова — что говорила, и те, что просто возникали в мыслях, по поводу Грегори на собрании первокурсников, — подумала Аркаша. — Первое впечатление было обманчивым. Он отличный староста. Лучшего Сириус и пожелать не мог».

— Эй, Рюпей, — Артемий распластался по столу и свесил голову с края, — судя по всему, отношение нового препода к немагам хуже, чем у Ангелины Семеновны.

— Точно, — также вполголоса включился в беседу Роксан. — Отличный расклад: там вениками били, а тут, значит, зонтиком перепадать будет. Святая дискриминация.

— Жаловаться прекратите. — Грегори показал на свой рот, намекая, что всем уже пора замолчать. — Нашлись мне тут неженки.

— Прошу прощения за конфуз... — Профессор Шестакович, все еще не желая расставаться с зонтиком, запихнул его подмышку и принялся что-то шумно выуживать из кармана брюк. — И раз у нас тут пока вводная неделя, мне настоятельно порекомендовали начать с чего-нибудь отвлеченного… секундочку... да что ж это!

Путем длительного кряхтения, парочки наклонов и сгибаний, похожих на комплекс утренней зарядки, и одного обиженного «ой!», по которому все присутствующие догадались, что Шестакович умудрился ущипнуть сам себя, искомый предмет все-таки был вытащен на свет. Обычный лист бумаги.

— Именной бланк штатного психолога Бориславы Ильиничны Купавы, — медленно прочитал профессор, нервно сминая уголки листа. — С рекомендациями прошу ознакомиться чрезвычайно внимательно и по возможности использовать в работе. Для успешного преодоления адаптационного периода в коллективе с четкой линией выработанного поведения, основанного на бессознательном отрицании всего нового, в связи с необходимостью пребывания в непривычном окружении, а также при наличии у пациента стойкого нервного перенапряжения, мнительности, приступов паранойи, склонности к саморазрушительным размышлениям рекомендую использовать в общении с учащимися легкий шутливый тон, улыбки, предельно допустимый уровень бытовых выражений и речевых оборотов. Без ругательств.

— У меня такое чувство, что он не должен был читать нам все подряд, — шепотом заметил Константин.

— А я б читанул его историю болезней. — Ровен осклабился. — Уверен, не чтиво, а настоящий шедевр.

На сей раз Грегори даже не стал никого одергивать. У него у самого от услышанного брови взлетели аж до макушки

— Кроме того, не следует сразу же ударяться в бега, размахивать зонтиком, акцентировать внимание на видовой и половой принадлежности учащихся. — Шестакович усердно озвучивал каждую строчку и с каждым произнесенным словом все больше хмурился, видимо, отыскав в своем раннем поведении несколько несоответствий с выданными рекомендациями. — И лучше начать пару с отвлеченной темы, которая сразу же заставит учащихся вас слушать. Можно даже углубиться в тематику не своего предмета преподавания.

Шестакович хлопнул в ладоши, складывая лист пополам, и торжественно взглянул на аудиторию.

— Я размышлял об этом всю ночь — о легкой, не обременяющей скудные умы теме. И решил на первой паре рассказать вам о цветке с необычными свойствами. «Истинный Ахело» или просто «ахело». Редкий цветок, который, однако, при встрече очень часто путают с одуванчиком. И как его можно спутать, ума не приложу? Конечно, цветовой диск полностью повторяет форму одуванчика и даже имеет аналогичный оттенок. Но! У основания располагаются миниатюрные синие листики, которые, уж конечно, позволят отличить эти два цветка друг от друга даже самым недалеким личностям.