— И ненавидит фейри.

 Легкий тычок пальцем в герб на блейзере Аркаши.

 — И Смешанных не жалует.

 Впечатленная понятливостью собеседницы Виктория захлопала в ладоши.

 — Да, да, спасибо, спасибо. — Аркаша отвесила шутливый поклон. — Твои жесты и сумбурные взмахи вполне можно расшифровать. И честно признаться, это цветочки, по сравнению с тем, что могла учудить моя тетя после пары бокалов чего-нибудь крепенького. Подобное, — девушка изобразила резкое дерганье руками, словно отгоняя от себя большой объем воды, — означало сразу и «НА меня и тащи к дивану, смерд!», и «скройся в тумане, расплывчато-пепельный тушканчик!». Тут волей-неволей приноровишься и будешь понимать, когда и что она имеет в виду.

 История произвела на Викторию сильное впечатление. Она даже повторила излюбленный жест тети Оли с видом человека, постигающего некое великое таинство.

 — Слушай, а ты ж не немая. К чему тогда все эти молчаливые знаки? — полюбопытствовала Аркаша.

 Лицо феечки мгновенно залилось краской. Сложив руки в кулачки, девочка опустила голову и, все еще краснея, начала покусывать костяшки пальцев.

 — Стесняешься?

 — Чуток, — звякнул голосок-колокольчик.

 Желтый сарафанчик, поверх которого был накинут форменный блейзер, и необычное сочетание оттенков в волосах делали ее похожей на миниатюру солнышка над гладью моря — такой же сияющей и приятной.

 — Колени... — Виктория присела, с изумлением изучая полосы, оставшиеся от недавних ран. — Уже зажили.

 — Да… хех. — Аркаша не успела быстро сориентироваться, поэтому смех получился ненатуральным. — Есть такое. Знакомый поделился чудодейственным средством.

 — Целитель? — В глазах феечки зажглись огоньки интереса.

 — Нет, не целитель.

 — А кто? 

— Он… потом как-нибудь познакомлю.

 К счастью, Виктория удовлетворилась обещанием и больше не поднимала щекотливую тему. Ее понесло в другом направлении.

 — Позволь излечить, — канючила она, не давая Аркаше сдвинуться с места. — Позволь отдать долг за вчерашнее спасение.

 — Что-то ты разговорилась, стесняющаяся ты наша, — съязвила Теньковская, предпринимая новую попытку обойти юркое «солнышко». — Все нормально.

 — Я целитель. Могу избавить тебя от синяков!

 — НЕ. НАДО. До свадьбы заживет.

 — Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Хотя бы тот, что на лбу.

 «А что, неплохо бы убрать с лица синеву, а то не шарман, ей-богу».

 — Только без фанатизма. — Аркаша склонилась к девочке и, когда та осторожно отвела в сторону ее волосы, прикрывающие лоб, задержала дыхание.

 От ладони Виктории по коже распространилось приятное тепло пополам с едва ощутимым жжением, будто прямо на лоб дышала кошка и время от времени прикасалась к нему шершавым языком.

 Довольная результатом своей напористости феечка ободряюще улыбнулась Аркаше и, указав подбородком на татуировку «БД» на запястье, сморщила носик.

 «Из-за чар «Базовый Держатель» процесс исцеления замедлен», — мысленно расшифровала Аркаша и непроизвольно потянула вниз край рукава собственного блейзера, хотя он и так прекрасно скрывал постыдный голубой цвет сдерживающей метки.

 Все шло просто отлично, пока в голове Аркаши внезапно не возникли посторонние шумы. Сначала тихое поскрипывание. Затем протяжный гул. Вновь поскрипывание. И оглушительный визжащий скрежет, как при медленном открытии деформированной от времени, покореженной и насквозь проржавевшей двери, оставляющей на металлическом полу длинные царапины. 

Одновременно пришла боль — режущая, жесткая, накатывающая волнами на разум, как атаки невидимого хищника, кусающего мозг. 

Аркаша дернулась назад — подальше от ладони Виктории, бессознательно ассоциируя ее с незнакомой болью.

 — Что это было?!

 Когти невидимого зверя прекратили раздирать мозг, а клыки скоблить по внутренней части глазных яблок. Аркаша прижала ладони ко лбу, не веря, что боль отступила.

 — Что… что ты сделала?!

 — Ничего. Клянусь, ничего! — Виктория в ужасе прижала кулачки к подбородку. — Я всего лишь вылечила синяк.

 — Как бензопилой по мозгу!

 — Нет, нет. Я всего лишь... Там что-то есть...

 — Где? — Аркаша дико вытаращилась на девочку.

 — В твоей голове. На уровне сознания. — Виктория нервно потерла щеки, пытаясь сосредоточиться и точнее описать свои впечатления. — Что-то, выбивающееся из общей системы сущности, как поваленное дерево, потерявшее связь с лесом. Я хотела... хотела сдвинуть его. Дерево, понимаешь? Обратно... вернуть обратно в лес. — Феечка заерзала, потихоньку впадая в неистовство из-за собственной беспомощности. Сохраняя на лице бессмысленное выражение, она бессознательно принялась карябать пальцами запястье с меткой, а затем, вздрогнув, уставилась на татуировку. — Конечно же. Из-за сдерживающих чар мне не хватает сил дотянуться до этого дефекта! Поэтому и не получилось оказать на него какое-либо воздействие! 

— Дефекта? — Аркаша вспыхнула. — Нет у меня никакого дефекта.

 — Полагаю, что так и есть, — вторгнулся в разговор знакомый голос.

 Вмешавшийся обнаружился на ближайшей скамейке. Эрнст Немезийский восседал на побеленных досках, словно сытый и довольный жизнью человек в мягчайшем из кресел, — откинувшись на спинку, задрав голову кверху, небрежно расставив ноги и непринужденно перекинув руку через металлический подлокотник. Однако простецкая вольность в его позе была обманчива. Осунувшееся лицо без единой кровинки и иссиня-черные круги под глазами вместе с простотой наряда — обычная белая хлопчатобумажная рубашка да бежевые брюки, явно наброшенные наспех, чтоб только не выходить к народу голышом, — свидетельствовали о дичайшей усталости и полном отсутствии желания соблюдать профессорскую этику.

 К девушкам он тоже обратился без особой помпезности. Его голова, продолжая покоиться на спинке скамейки, лишь слегка повернулась в их сторону, а сам Немезийский не предпринял никаких усилий, чтобы выпрямиться и разместиться на скамейке менее раскованно. Над самым носом мужчина удерживал книгу в добротном коричневом переплете. Скорее всего, он дремал, укрыв лицо страницами книги, и возгласы Ваниль ничуть не потревожили его сон. А вот вопли Аркаши заставили проснуться и даже подключиться к беседе.

— Студент Теньковская, студент Руфь, доброе утро-о-о. — Эрнст взял на тональность выше, не успев удержать зевок. — Прошу прощения.

 — Здравствуйте. — Виктория расцвела на глазах.

 Аркаша тоже поздоровалась. Не дождавшись от заместителя директора дальнейших пояснений по поводу своего утверждения, она, не утерпев, спросила:

 — А что вы имели в виду, говоря, что это не дефект?

 Немезийский обратил к ней усталый взор и теперь уже удачно подавил новый зевок.

 — Виктория Руфь достаточно талантливый целитель, поэтому в процессе лечения просто не способна принести какой-либо вред. Это раз. Насчет дефекта скажу следующее: своей силой целители деликатно ощупывают не только физическое составляющее организма, но и систему сознания. А то, что описала Виктория, весьма похоже на некий сбой на уровне работы сознания, отражающийся на всей сущности. Это может проявляться как мигрень, спазмы или приносить еще какой-либо дискомфорт. Причины: стресс, долгая подверженность нервирующим сознание ситуациям, подсознательный страх. Ничего страшного — обычная адаптация организма к новым условиям. Однако целители ощущают это как нечто, стоящее поперек конструкции всей сущности. Словно кирпич, выпячивающийся из кладки. И вполне понятно желание студента Руфь сдвинуть этот «кирпич» обратно в «кладку». Вот, собственно, и два.

 — Значит, я просто перенервничала? — Аркаша с сомнением вспомнила грызущую боль в самой подкорке.

 — Несомненно. Первокурсники подвержены стрессам. Особенно, — Эрнст приподнял голову и утомленно улыбнулся, — в таком университете, как наш. Столько занятных личностей в одном месте.

 — Если хочешь, я попробую еще раз, — предложила Аркаше Виктория. Объяснения Немезийского заметно успокоили ее.