— Меня сейчас вывернет от твоего нескончаемого трепа, шмакодявка. Как насчет заткнуться?
— Первое что приходит на ум, — не умолкала Аркаша, — это японский вариант звучания слова «персик». Сказать?
— Нет.
— «Момо». Прикольно, да? Кстати, если не сообщишь мне свое имя, мне придется звать тебя «Момо», — пригрозила Аркаша.
— Рискни здоровьем.
— А что? Ближайшая ассоциация на твой запах.
— Харэ меня нюхать, пошлячка.
— Имя? А то сейчас как НЮХНУ!
— Шарора Ровен. И прекрати пыхтеть, как старик.
— Ровен? Очень приятно.
— От твоей притворной вежливости меня тоже блевать тянет.
Состроив рожу, Ровен опустил взгляд на футболку Аркаши. Через секунду уголки его губ чуть дернулись.
— Нет, — вкрадчиво произнес юноша.
— Что «нет»? — не поняла Аркаша.
— Не возьму тебя с собой, потеряшка.
— Оу... — Девушка глянула на надпись на футболке и, зардевшись, быстро сложила руки перед собой. — Я и не напрашивалась.
— Да, твоя правда. Ты не спрашивала, а просто взяла и придавила меня своим задом. Ну, наконец-то, приехали.
Вот теперь-то Ровен спихнул ее с колен без всякой жалости. Перешагнув через Аркашу, скрючившуюся на полу среди подпрыгивающих и попискивающих белоснежных глазастых шариков, юноша без труда преодолел весь путь до выхода из вагона.
Используя волосатую ногу ближайшего пассажира в качестве опоры, Аркаша приняла вертикальное положение и кинулась вслед за Ровеном. Протолкавшись к открытым дверям, девушка успела заметить, как юноша, нацепив наушники, выходит на платформу, попутно раздавив одно из белоснежных, похожих на пух одуванчика существ.
— А-а-а!! Ты же наступил на него! — Аркаша упала на колени рядом с существом, впечатанным в пол безжалостной подошвой.
Маленькие мутные серые глазки взирали на нее из середины раздавленной лепешки. Девушка подцепила ноготком краешек существа, а затем, не слишком надеясь на успех, ладонями вновь привела его в форму комочка.
Утробно заурчав, существо помигало Аркаше и, звонко чихнув, отделило от себя пушистый кусочек размером с ноготок мизинца.
— Э-э… ты в благодарность отдаешь мне частичку себя? — Аркаша неуверенно сжала в кулаке неожиданный дар. — Оу, спасибо тебе, непонятная глазастая лохматенция.
К тому времени как Аркаша выбралась на перрон, Ровен Шарора уже исчез. В сердцах чертыхнувшись, девушка прошла пару шагов и замерла, заметив длинную табличку на стене, оканчивающуюся жирной черной стрелкой. Золотые буквы на темном фоне собирались в оптимистичное приветствие:
«Добро пожаловать в Классический Университет Культурно-Углубленного Обмена, цветы жизни!»
Глава 4. Когда культура не в чести
Не верю в чудеса, они — глупцов мираж,
Надежда и опора стремящихся к вершине,
Один лишь раз свершу наивности вираж,
Чтоб пожалеть застрявших в паутине.
Не верю в сказки, их конец — муляж,
Что слеплен из добротных провокаций,
Без лишних слов отправлюсь я в вояж,
Чтоб избежать пожизненных нотаций.
Не верю в клятвы, сущность оных — блажь,
Что легче легкого бессовестно нарушить.
Мой будущий неугомонный страж,
Неверие дано ли тебе мое разрушить?..
Под ногами, срываясь с краев выщербленных ступеней, хрустели мелкие камешки. Аркаша, ежесекундно оглядываясь, поднималась по каменной лестнице. Именно на нее указывала та стрелка на табличке с приветствием, и, не найдя альтернативного выхода, Теньковская пошла по указателю.
Сумрак потихоньку отступал. Потянуло свежестью.
Аркаша прикрыла лицо, выбираясь на залитую солнцем площадку. Пошарив рукой по сумке, девушка обнаружила Колину кепку, — видимо, во время незапланированной пробежки удачно зацепилась ремешком за замок. Вернув подарок на законное место — чуть не облысевшую с демонской подачи голову, — Аркаша ощутила прилив сил, словно лучший друг через кепку делился с ней энергией.
Избавившись от рези в глазах, девушка осмотрелась. Кусочек свободного пространства окружали ветвистые кустарники с крупными листьями. Сочная зелень медленно подступала к пустому пятачку, вгрызаясь корнями в скальную поверхность. От чистоты воздуха вмиг закружилась голова.
«До станции поезд ехал не больше семи минут, но мы, похоже, успели покинуть город. А там что блестит? Неужто море?»
Раздвинув ветви, Аркаша осторожно шагнула в кустарниковую гущу к просвету. Перед взором открылась захватывающая дух панорама. Вдали на водной глади, простирающейся до самого горизонта, плясали солнечные блики. Пышные облака нежно обнимали небосвод. Далеко внизу волны лениво облизывали скалы, похожие на покосившиеся зубы.
«Главное помнить, что это не курорт».
Но сколько бы Аркаша ни старалась, губы все равно невольно растягивались в улыбку. Тепло-то как. Спокойно. И плевать, что тело в синяках, язык прикушен, а местонахождение: «никто не услышит» северной широты, «никто не спасет» восточной долготы.
С площадки дорога повела сквозь плотную стену из разнообразной растительности: деревья с толстыми стволами, кусты с корявыми ветками, напоминающими скрюченные пальцы. Открылось второе дыхание, и ноги с легкостью преодолевали подъем. Минута быстрого шага, и в поле зрения появилась новая теперь уже открытая площадка в самой высокой точке скалы, по которой взбиралась Аркаша. Здесь ничто не препятствовало ветру, и он властвовал во всю свою мощь, неспешно решая кого сбросить вниз, а кого лишь игриво потрепать по челке.
На самом краю обрыва ютились два дерева с уродливыми кривыми стволами. Их силуэты отчетливо выделялись на фоне неподвижной глади воды. Солнечные лучи проникали в ее глубины и отбирали весь цвет, оставляя лишь туманную дымку прозрачности.
Игольчатые листья деревьев отбрасывали причудливую тень на землю, поломанные края скалы и ученическую парту...
«Чего? — Аркаша резко дернула головой, возвращаясь к последнему элементу пейзажа. — Парта?!»
Рядом с одним из представителей кривого ветвистого дуэта и правда стоял стол. И за ним даже кто-то сидел.
Звонкий хлопок от лопнувшего шарика, выдутого из жвачки, перекрыл свист ветра. Загорелая девушка лет двадцати с откровенным равнодушием пялилась на Аркашу. Ее заплетенные в косы обесцвеченные волосы были сложены на макушке в прическу, по форме напоминающую гребень коритозавра. Черную блестящую ткань верха — то ли майки, то ли части платья — покрывала серая сеточка. Запястья украшали браслеты из металлических голов с перекошенными выражениями на лицах, черный лак зрительно увеличивал длинные пальцы, лежащие на развернутом свитке. Часть свитка свисала с парты, тянулась по земле и исчезала где-то за краем обрыва.
Внезапно девушка начала медленно подниматься из-за парты. Рука скользнула за пазуху, и в следующий миг Аркаша узрела наставленное на нее дуло пистолета.
Грохнул выстрел. Теньковская, вскидывая руки, запоздало охнула, а затем повторила возглас, когда ее начало осыпать кусочками рваной блестящей бумаги, тут же тающей при малейшем прикосновении.
«Добро пожаловать в КУКУО, перво-о-окурснии-и-ик! — гнусаво провозгласила девушка с «гребнем динозавра», мастерски переходя с приветствия на протяжный зевок. Небрежно брошенный на парту пистолет чихнул блестками.
— Да, смотрю тут все ку-ку, — пробормотала Аркаша, бросая тоскливый взгляд на дорогу, приведшую ее сюда. А не повернуть ли назад?
— Не стой столбом. Топай сюда.
— Ну ладно.
— Кто?
— «Кто»?
— Ты? — Девушка плюхнулась обратно на скамейку и, вопросительно уставившись на Аркашу, принялась тянуть к себе серую бумагу свитка.
— Эм... Аркадия. А вы так со всеми поступаете? Ну, блестками из пистолета осыпаете?
— Ваниль подстреливает только первокурсников. — Девушка, по всей видимости, ленясь сворачивать бумагу обратно в рулон, просто сминала ее и целыми кусками сбрасывала на колени.
