Приближающееся громкое фырканье известило присутствующих о том, что упрямица все-таки соизволила послушаться руководство. Ею оказалась миниатюрная слегка полноватая женщина лет сорока со смуглой кожей и стоящими торчком мелкими кудряшками оттенка ржавой проволоки. Широкий лоб то и дело прорезали морщины, которые столь же быстро уступали место абсолютной гладкости кожи, как будто Ангелина Семеновна сама толком не знала какую эмоциональную маску лучше надеть при сложившихся обстоятельствах.

Оправив подол темно-синего легкого платья с видом человека, которого чрезвычайно достал весь бренный мир, женщина подняла голову и тут же заметила с любопытством пялящихся на нее Аркашу и Маккина.

Тень догадки мелькнула на мигом скукожившемся лице женщины.

— Что, опять святое у статуи Давида оторвали? Сами будете обратно приклеивать! Без магии!

Пока Аркаша заторможено соображала, что это за святая часть Давида, которую можно с такой легкостью оторвать, за ребят вступился Евгеник:

— Семеновна, остынь. Это первокурсники. Не успели еще никому навредить.

— Все впереди, начальничек. Молодо-зелено, а пакостить проказники горазды. Истинный гадюшник вы здесь развели. — Ангелина Семеновна сплюнула. — И эти черти так и ходят вокруг, — женщина ткнула пальцем в сторону Томаса, который удобно устроился у стены, используя ее в качестве опоры, и с невозмутимым видом грел уши, — зыркают своими кровяными глазищами. Ух, всех на костер.

— Извиняюсь, Ангелина Семеновна, но в ваших словах сквозит дискриминационная нотка, что не есть хорошо. — Скальный почесал шершавый подбородок.

— Маги — венец всему, — выпятив нижнюю губу, пробулькала женщина. — Остальные — твари болотные, чудища проклятые.

— Расизм в стенах нашего университета не приемлем, — напомнила Борзая, смерив Ангелину Семеновну сочувствующим взглядом. Так смотрят на душевнобольного в смирительной рубашке.

— А я и не скрывала, что терпеть их не могу. — Женщина беспечно тряхнула кудряшками. — Я и здесь-то батрачу исключительно ради надбавок за сложность и напряженность.

— И компенсации за зубные пломбы из драконьей кости, — оживился Шаркюль.

— Точно, страхолюдик.

— Главное, чтобы это не помешало вашей работе. — Скальный, ничуть не расстроенный из-за разрозненности в коллективе, приблизился к Маккину и добродушно потрепал того по плечу. Сила этого дружелюбного жеста была велика — голова юноши задергалась из стороны в сторону, будто шею ему заменила пружинка Слинки. — Семеновна, что будем делать с этой парочкой?

— В каком смысле? — насторожилась женщина.

— Вы наш любимый и, не побоюсь этого слова, гениальный завхоз, отвечающий за распределение по общежитиям. Так подскажите нам, как расселить девочку и мальчика, по воле случая оказавшихся соседями по комнате?

— За одни ваши льстивые речевки я вас, начальничек, буду обожать, пока на меня не снизойдет благодатная лень хоть что-то обожать. Но, — Ангелина Семеновна уперла одну руку в бок, выставила бедро и грозно выпятила грудь, — я не допускаю ошибок. Ровно в шестнадцать часов сего дня мне передали окончательный список студентов. Всего за один час я распределила остатки с учетом расовой и половой принадлежности. Тютелька в тютельку. По комнаткам общежитий, которые я же все лето и расширяла в связи увеличением численности учащихся! Мои проекты выверены и вылизаны в полном соответствии с требованиями Единого Парламента магов! Ни сантиметрика лишнего пространства!

— Верю, верю, Семеновна, не горячись. — Скальный расплылся в улыбке, видимо, гордясь наличием в штате столь скрупулезных сотрудников.

— Значит, ошибка произошла при окончательном формировании списка, — пришла к заключению Борзая.

— Согласен. — Немезийский задумчиво кивнул. — Скорее всего, поступление девочки в университет находилось под чарами «Условия». Кто-то подал за вас заявление на поступление, студент Теньковская?

«Вот бы знать!»

— Да. — Аркаша с чистой совестью списала грешок на родителей. Кто ж еще мог так поглумиться над ней?

— Отлично, разобрались, — продолжил заместитель директора. — Условие было выполнено, а имя отразилось в списке поступающих лишь в последний момент. А тот, кто формировал окончательный список, в спешке допустил ошибку, отразив фамилию девочки как мальчишечью.

— Вот же зараза крашеная! — Ангелина Семеновна, брызнув слюной от гнева, развернулась к куче папок, которая совсем недавно служила ей могучим щитом, и взревела: — А ну ходь сюды, практикантка недоделанная!

За «щитом» что-то грохнулось, а затем раздалось застенчивое «ой».

В поле зрения наблюдавших появился сначала чей-то зад, обрамленный цветастым сине-фиолетовым подолом, а затем выкатилась и вся девушка, — она просто-напросто наклонилась и попятилась, выбираясь из-под завалов.

Невысокая круглолицая блондинка с поблескивающими в неестественном свете глазами и тяжелыми завитыми локонами, спускающимися по плечам, одернула кардиган нежного розового цвета, стряхнула невидимые пылинки с юбки платья и жестом заядлого заучки вернула сползшие с переносицы очки на место.

— Я вообще-то не практикантка, — обиженно сообщила девушка, извлекая из декольте невесть как затесавшиеся туда свитки. Справившись с этим нелегким делом, она выпрямила спину и, вздернув подбородок, зашагала к Ангелине Семеновне. Та яростно краснела и бледнела, как спрессованная малина, залитая молоком.

— Борислава Ильинична Купава, — пояснил Евгеник, оглядываясь на Аркашу и Маккина, которые пытались переварить вновь полученную информацию. — Наш штатный психолог с этого года. — Прижав пальцы к губам, как застенчивая школьница, директор наклонился в сторону ребят и с радостной доверчивостью прошептал (при этом все слышали каждое слово): — Кажись, она шпион Единого Парламента магов.

— Сотню раз уже повторяла, что я не шпион, — поморщилась Борислава.

— Что, ни капельки? — разочарованно пробубнил Скальный, корча умильную рожицу. — Ни капелюшечки?

— Директор, — снисходительно протянула Борзая. Ее вид говорил, что к причудам начальства она уже привыкла, но веселье намерена удерживать в рамках приличия.

— Да, Карин, выбиваемся из графика, — посерьезнел Скальный. Ударив кулаком по раскрытой ладони, директор поднял руку и объявил: — Даю вам две минуты, чтобы разрулить ситуацию.

— А что стряслось? — Борислава захлопала кукольными глазками.

— Ты девчонку как мальчишку записала, дуреха! Теперь моя чудесная система псу под хвост! — Ангелина Семеновна вцепилась в собственные кудряшки.

— Ох, святушки, — испугалась штатный психолог. — Кто ж знал, что меня заставят списки составлять. У меня же род занятий совсем иной.

— А я, по-твоему, сама напросилась на дополнительные обязанности? Думала, буду бамбук покуривать да инвентарь из одной подсобки в другую перекладывать, а тут на тебе — займись-ка, Ангелинушка, общежитиями, чтобы всем тварюгам мерзостным места вольготно было!

— Дамы, время. — Скальный многозначительно постучал пальцем по пустому запястью.

— Ой, конечно, конечно, — засуетилась Борислава. — Девочку нужно куда-то переселить...

— Подселить к кому-нибудь? — выдвинул идею директор.

— Женские общаги: живут по двое, двухъярусные кровати, жилое пространство меньше, чем в комнатах в мужском общежитии, — перечислила Ангелина Семеновна. — Если поставим раскладушку, будут по головам друг другу ходить. Да и гадюшки третью к себе не пустят — места и так мало.

— А почему жилое пространство у девушек меньше, чем в комнате для юношей? — заинтересовался Скальный.

— Общая площадь одинакова, но часть пространства у девушек занято под гардеробные. — Сияющая Борислава ткнула в себя большим пальцем. — Перепланировка осуществлена по моим рекомендациям. Внушительные размеры места, отведенного под одежду, которой у девушек обычно немало, сохраняют положительные эмоции, воссоздают общую удовлетворенность, а также препятствуют возникновению конфликтов. Психологический момент.