А первой же метельной ночью пигалицы забирались ко мне под одеяло, щебеча в один голос, что им холодно и страшно. В этот раз без всяких эротических поползновений. Игру в настойчивое соблазнение мелкие прекратили, перейдя к длительной, ненавязчивой осаде. Теперь они отыгрывали невинных девочек, нуждающихся в защите и суровом воспитании. И это было забавно. А я, после лечения у шамана, размяк. В первую же ночь, чтобы успокоить детей и скоротать время, рассказал им читанную в далеком забытом детстве историю про девочку Элли и волшебника из Изумрудного города. И это стало ошибкой! Теперь из меня вили веревки, требуя все новых и новых рассказов и историй. Был, правда, и плюс. Увлекшись сказками, которых я знал и помнил великое множество, проказницы забыли о своем настойчивом желании соблазнить такого замечательного и легендарного меня. Хвала всем Богам Вселенной!

На шестой день нашего заточения буран начал стихать. К утру ветер совсем прекратился, а еще через пару часов нас откопали, пробив проход в огромных, в человеческий рост, сугробах. Бездонное синее небо, без единого облачка, кружило голову, затягивая в свою глубину, ярко сияло солнце, играя бликами в кристалликах снега, жесткий, кусачий мороз обжигал лицо. Из-за этой стужи пришлось отложить вылет еще на несколько дней. Олег побоялся, что конструкции дирижабля не выдержат холода. А вешать защиту от аномалии еще и на систему обогрева корпуса и агрегатов было бы совсем расточительно. Да и я бы не потянул обслуживание такого количества амулетов. В общем, проще было переждать непогоду. Тем более, долго такой экстремальный мороз держаться не мог.

Наконец, потеплело, и мы начали готовиться к вылету. Погрузка подарков от хана Великому князю и предстартовая проверка заняли еще сутки. Свои подарки я оставил на хранении у Мункэ-тэнгри, забрав с собой только мелких плутовок и, выцыганенные у шамана во время наших посиделок, старинные книги, написанные синскими иероглифами. Думаю, в княжестве найду человека, который сможет мне помочь их перевести. Надо бы обсудить это дело с профессором. Правда, чокнутый ученый наверняка опять начнет требовать с меня расшифровку формул и будет агитировать за науку, но тут можно будет и поторговаться. Главное — понять ради чего торгуюсь. А то может случиться так, что в старинных книгах, вместо интересующих меня знаний по магии и устройству мира, окажется жизнеописание какого-нибудь императора или военачальника, а то и того хуже, великого культиватора.

Все когда-нибудь заканчивается, закончилось и наша миссия. Слава Богам, мы все-таки вылетели. С нами в княжество отправлялось посольство Великого хана, во главе с наследником Бахтияром. Но то были не мои заботы. Пусть с ними разбирается Олег. А меня порядком утомили фанатично-восхищенные взгляды степняков. Потому едва дирижабль взмыл в небо, я скрылся в ставшей родной каморке в техническом отсеке. Там мне было привычней и удобней.

А вот «подарки» пришлось поселить в выделенной мне, как офицеру, каюте, приказав непоседам без моего ведома никуда не выходить и ни с кем не разговаривать. Мордочки скривили, но пререкаться и не подумали. Пришлось пообещать заглядывать к ним, как можно чаще. Все-таки дети на боевом воздушном судне весьма не к месту. Да и страшно им, хоть виду и не показывают. Но я то вижу. А вообще, не правильно все это. В Або — Сольвейг, здесь — эти три пигалицы. Я становлюсь слаб. Зарекался же после Жанет и детей ни к кому не привязываться, а тут… Еще и мама стала сниться практически каждую ночь. Броня, которую я воздвигал вокруг своей души на протяжении нескольких жизней, дала трещину. Странно. Непонятно. Не должно так быть. Неужели виновата аномалия? Она единственное, чем Мидгард отличается от других миров, в которых мне пришлось пожить. Еще одна причина форсировать изучение непонятного явления.

На третий день пути мы были атакованы какими-то сумасшедшими огромными птицами, которые с самоубийственным отчаяньем бросались на дирижабль. То ли мы нарушили границы их территории, то ли они решили, что мы угрожаем их гнездам, но эти орлы-переростки едва не устроили нам катастрофу, пробив в нескольких местах гондолу. Не обошлось без потерь среди экипажа — одного из матросов-канониров проклятые пернатые выдернули из турели и разорвали в клочья прямо в небе, на глазах у товарищей. Но все-таки боевая машина оказалась не по зубам, вернее клювам, безумным птицам. Несколько особей разбились о корпус, штук пять расстреляли из орудий. А потом стая так же внезапно, как напала, исчезла. Вот только что они кружились вокруг дирижабля, пронзительно горланя, а спустя мгновение небо оказалось совершенно чистым.

Остаток дня и часть ночи занял ремонт. Да и потом люди несли вахту в диком напряжении, каждую секунду ожидая повторения нападения. Но больше никаких ЧП не происходило, и спустя две недели изнуряющего перелета мы достигли обжитых земель. Сначала внизу проплыли мачты наших карбасов, а затем показалось стойбище старого Пуйне.

За время полета я как-то незаметно сблизился с профессором. Юнг оказался человеком занимательным и интересным. Если только не включал режим сумасшедшего ученого. Да и то, как мне показалось, после простого человеческого общения, чудачества эти в большей степени маска, приросшая намертво к личности. Зачем, почему? Да кто ж знает! Не настолько мы близки с профессором, чтобы он открыл мне душу. Но насчет вместе поработать, мы с профессором договорились. А в случае моего поступление в Академию, место старшего лаборанта в группе Юнга мне обеспечено. В ответ пришлось открыть Ларсу Густавовичу алгоритм расчетов движения энергопотоков в условиях хаоса аномалии. Собственно, на этом я ученого и потерял. Проф замер, глядя внутрь себя остекленевшим взглядом, а затем, витиевато выругавшись, сорвался с места и закрылся у себя в лаборатории. Фанатик, что с ним поделаешь⁈

В Холмогорске пришлось задержаться. Людям нужен был отдых, да и техника требовала ремонта. Все-таки птицы потрепали нас сильней, чем казалось на первый взгляд. Кое-где были повреждены газовые клапаны, кое-где выдавило заплатки, установленные на пробоинах на скорую руку. Работы не так уж и много, но она была необходима.

А моя миссия практически была закончена. Заброшенные земли мы относительно благополучно миновали, с Наследником в степи ничего экстраординарного, за исключением похмельного синдрома, вызванного посиделками с ханом, не случилось.

По большому счету, я мог остаться и в Холмогорске. Грамоты на боярство и земли у меня с собой. Отсюда и до вотчины моей ближе. Но надо встретиться со старым пиратом. Чувствую, ждут меня проблемы с Вольными охотниками и поддержка таких авторитетных людей как Кнуд и Ворон в этом противостоянии будет совсем не лишней. Знать бы еще, чем заинтересовать стариков. Рано. Слишком рано мне досталось это боярство. Не врос я еще в общество, многое не знаю, не понимаю. Теперь же остается действовать только нахрапом. Идти напролом, и будь что будет.

Может так оно и лучше. Что аристократы, что ушкуйники уважают и понимают только силу. И я показал, что она у меня есть. Но это моя личная сила. Ее мало. Нужны люди. Связи. Общие интересы. А я пока одиночка. Меня можно раздавить, подмять. Так будут думать все. Они, кончено, ошибаются. Но проблемы будут. А я еще и подставился, взяв на себя ответственность за Сольвейг и трех мелких пигалиц. Но и по-другому нельзя было. Сам себя уважать бы перестал. Но спрятать девчонок от внимания недоброжелателей надо. А значит пришла пора побеседовать с наследничком.

Олег нашелся у себя в каюте. Причем не один, а с султаном Бахтияром и комендантом Холмогорского гарнизона полковником Ливеном. Я нагло, без стука вломился к княжичу.

— Привет, высочества. Полковник, мое почтение — в нос ударило густым духом свежего перегара, ­– Фу! Ну и вонища у вас здесь. Вы что с утра пораньше?

— Господин Раевский, ­– глаза Ливена блестели, но выглядел он свежо в отличие от двух принцев.

— Великий Гэсэр! — Бахтияр под недоуменным взглядом полковника вскочил, попытался поклониться, но, потеряв равновесие, едва не завалился носом в пол. Спас наследника хана от конфуза княжич, ухватив султана за воротник и рывком усадив его обратно в кресло.