Аршеневская покачала головой и с уважением посмотрела на однокурсницу. Бежецкая открывалась для нее с новой, совершенно неизвестной стороны. Тихий, витающий в облаках цветок оказался вдруг с шипами.

Повинуясь требовательному знаку, они подошли к жрецам. Двое мужчин и женщина. В центре служитель Одина седобородый старик в длинной серой рубахе до земли, опоясанный широким ремнем, на котором висит простой меч. На плечи накинута короткая меховая телогрейка. Слева от него жрец Хель. Моложавый сорокалетний блондин с добродушным улыбчивым лицом. Справа миловидная слегка полноватая женщина, посвятившая себя Живе. Зоряна встречала ее в Академии, кажется, она ведет что-то у старших курсов. Женщина тепло улыбнулась Бежецкой и скользнула равнодушным взглядом по ее сопернику.

— Не желаете примириться? — прогудел старик низким густым басом.

Вадим, скривившись, мотнул головой.

— Задета честь рода, — пожала плечами Зоряна.

Жрец нахмурился и молча протянул руку секундантом. Те мгновенно подали ему топоры. Старый воин тщательно осмотрел их, крутнул в руках и передал поединищикам, огласив правила.

— Бейтесь честно, Боги смотрят на вас, — закончил он напутственное слово.

Нездин опять криво усмехнулся, его глазки нервно бегали. Парень был трусоват. Зоряна склонила голову, кудри рассыпались, закрыв глаза. Она ловким движением перевязала их лентой сдернутой с руки.

— В круг! — скомандовал жрец, и бойцы вступили на площадку, встав напротив друг друга, — Бой!

Нездин низко припал к земле, расставив по-медвежьи руки. Зоряна едва не прикрыла глаза ладонью, насколько нелепо это выглядело. Где, в каком дурацком спектакле и фильме он увидел такую стойку⁈ Нездины же бояре из древнего рода, еще имперского, что ж они не обучили своего отпрыска? Неужели совсем погрязли в деньгах? Но, тем не менее, не смотря на несуразность и даже комичность происходящего, как-то поцарапать топором это чудо надо. У Зоряны даже куда-то пропала вся злость.

Противник, видимо почувствовав ее настроение или заметив веселье во взгляде, вдруг пошел красными пятнами и бросился в стремительную атаку, размахивая топором, как сельский дровосек. Девушке не составляло труда уворачиваться от неумелых размашистых ударов. Но и ответить пока не получалось. Единственная подвернувшаяся возможность напоролась на прочную скользкую кожу доспеха. Это слегка отрезвило Нездина и он отскочил от Зоряны, настороженно замерев. После таких затратных движений парень должен был сбить дыхалку, как минимум. Но Зоряна с удивлением заметила, что соперник дышит ровно, усталости на лице не чувствуется. Словно он и не махал только что топором, как объевшийся мухоморов берсерк. Девушка пригляделась к Вадиму и бросила вопросительный взгляд на жрецов. С ее противником явно что-то не так. Взгляд затуманен, расширенные зрачки пульсируют. Неужели они не видят? Судьи не видели. Или не хотели видеть.

А Нездин, воспользовавшись тем, что девушка отвлеклась, вновь бросился в атаку. Реакция и уроки старого Ульва спасли ее от смерти. Удар, нанесенный боярином, явно был нацелен на то, чтобы убить соперницу, а не ранить, как было оговорено условием поединка. Зоряна даже почувствовала на виске холод пролетевшего мимо лезвия. А на вытоптанный снег упала золотистая прядка. И снова судьи промолчали. Хотя, по зрителям пронесся непонимающий ропот, впрочем, тут же заглушенный одобрительными криками сторонников Нездина.

Получается, беспристрастность служителей Богов миф? Не заметить такое откровенное нарушение невозможно! Ну что ж, значит, придется доказать, что Бежецкие не сдаются, даже если все против них. Девушка до крови закусила губу и, вспомнив, чему ее учили практически с пеленок наставник, отец и брат, перешла в атаку. Но что-то было не так. Лезвие топора словно скользило по доспеху противника, а руки двигались все тяжелей и тяжелей.

Сольвейг в высшем обществе чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. И зачем она сюда поехала⁈ Лучше бы подождала княжну у нее в замке. А еще лучше пришла бы в другой день. Ей не трудно. Девочке не нравились навязчивые, оценивающе-липкие взгляды аристократов и презрительные аристократок. Поэтому Сольвейг отошла в сторону, слившись с каким-то раскидистым кустом покрытым снегом. К счастью, довольно скоро всеобщее внимание привлекли жрецы, огласившие правила поединка. Девочка толком ничего не поняла, что говорил седой, суровый старик. Слишком далеко она стояла. Разве что дуэль будет не смертельной, а до первого ранения одного из участников. И что нужно биться честно, ведь на них смотрят Боги. Как же, смотрят они! Если бы смотрели, давно бы прекратили это безобразие. Таких бесчестных поединков она не видела даже в трущобах. Там хоть существовала видимость равенства. А здесь… Здоровый, крепкий парень, затянутый в доспехи и хрупкая девушка.

И, тем не менее, ее новая знакомая бесстрашно вышла в круг. И даже смотрелась лучше, чем этот прыщавый индюк с бегающими мутными глазками. А потом что-то произошло. Сольвейг не поняла что, но одна часть зрителей недовольно загудела, а вторая восторженно заулюлюкала. Ей очень захотелось подойти поближе, чтобы увидеть, что происходить в бойцовом круге, но куда там. Разве протолкнешься через эту расфуфыренную толпу аристократов. Она заметила, как боярыня Аршеневская что-то горячо выговаривает жрецам, но те делают вид, что не слышат. А тем временем, судя по радостным крикам сторонников противника Зоряны Ярославны, он теснил княжну.

Сольвейг огляделась, единственное место, откуда еще можно было увидеть бой, было чуть поодаль, на небольшом холмике, густо заросшем елями. Не думая, что может начерпать полные сапожки снега, она ринулась туда. Каково же было ее удивление, когда выяснилось, что холмик уже занят молодым человеком лет двадцати пяти в богатом полушубке. Странно, видно же, что перед ней аристократ или дворянин, но почему он не там внизу, вместе со всеми? Девочка замерла, напоровшись на злобный испуганный взгляд парня. Она хотела развернуться и уйти, чтобы не связываться с богатеньким хлыщом. Но тут, будто через пелену она заметила исходящие от рук мага серые нити, тянущиеся в сторону бойцового круга. То, что это маг у Сольвейг не осталось ни капли сомнения — на рукаве полушубка темнела капля щита — знак боевого волхва, вот только количество полосок на нем, чтобы определить ранг отсюда не удавалось.

Девочка обернулась, чтобы проследить за нитями. Так и есть! Они тянулись к бойцам. Причем опутывая руки и ноги Зоряны Ярославны, которая с трудом уходила от атак прыщавого. Так вот значит как⁈ Мало им доспеха, мало продажных судей, они еще и подло мешают подруге Кровавого победить⁈ Дальше все произошло. Сработал закон трущоб — своих надо выручать. А княжна была своя — ей доверял ее спаситель. Рывок и девочка вцепляется зубами в шевелящую холеными пальцами кисть. А потом удар кулака, голову разрывает болью и она проваливается в забытье, ставшее в последнее время таким привычным.

Степь словно решила не отпускать нас, оставить навсегда на своих бескрайних просторах. В запланированный день вылета совершенно испортилась погода. Тяжелое свинцово-серое небо упало на землю и просыпалось густым крупным снегом. А к вечеру замела, завьюжила пурга, да так, что из юрты на улицу выйти было просто невозможно. Отойди от жилья на пару метров — и ты пропал. Видимости нет, ветер сбивает с ног, швыряясь в лицо тяжелыми снежными охапками. Дорогу назад к теплому очагу в этой белой злой круговерти не отыскать.

Вот и пришлось скучать, прячась за толстым войлоком стен. Не знаю, как проводили время Олег с бароном и хан с приближенными, а я рассказывал сказки своим «подаркам», проклиная минуту слабости, когда пошел на поводу у собственной сердобольности.

Запас дров и кизяка у нас был, но неизвестно когда закончится буран, чтобы его пополнить. Потому, с целью экономии, очаг едва теплился, и в юрте было довольно таки прохладно. Зухра, Лейла и Гюльчатай (так я стал называть мелких — настоящие имена они сообщить наотрез отказались, заявив, что как их теперь зовут должен решить Господин) зябко кутались в тулупчик, при этом добросовестно исполняя обязанности хозяек. Они готовили еду, благо с продуктами проблем не было — сушеного мяса и крупы хватало, мыли посуду, делали уборку, вышивали на моей одежде. Подаренной. Камуфляж трогать я категорически запретил, после того, как, проснувшись утром, увидел бушлат расшитый узорами золотой нитью. Велел спороть. Чем обидел и напугал мелких. Эти засранки стояли на коленях глядели мне в лицо испуганными виновато-просящими полными слез глазами и хлопали длинными ресницами. Пришлось улыбаться, гладить по головкам и объяснять, что я не сержусь, просто, прежде чем что-то делать с моими вещами, неплохо поинтересоваться мнением их хозяина. Меня не поняли, но клятвенно пообещали делать, как прикажет Господин.