— Не смей ее спаивать! Хм, да… это определенно изменение структуры. Я очень мало помню о ее силе, но этого точно не должно было случиться.
— Ты тоже не помнишь? Это хорошо, а то я уж было подумал, что сбывается бабушкино предсказание, и я пропил мозги…
Я приоткрыла глаза. Меня успели уложить на диван, пока была в «перезагрузке». Обладатель белоснежной шевелюры стоял передо мной на коленях и зачем-то еле ощутимо дергал за пальцы левой руки, лицо его выражало крайнюю степень сосредоточенности. Черный же субъект стоял в кухонной зоне и наполнял бокал остатками вина. Его лицо отображало крайнюю степень сосредоточенности, когда последние капли рубиновой жидкости перекочевали из бутылки в бокал. Он дунул в горлышко опустевшего сосуда, быстро закупорил его и поставил под стол.
— Я помню только то, кто мы для нее и что мы не должны были забыть то, что забыли… Но все равно надо же было как-то подготовить ее к нашему проявлению.
— Так чего же не подготовил? Белка, я тебе поражаюсь: столько мудрых мыслей появляется в твоей белобрысой башке, когда они уже не нужны. А я говорил, что без вискаря дело не пойдет…
— Парни, вы кто такие? — спросила я крайне спокойным голосом, и сама себе удивилась, — и что ты делаешь с моей рукой?
— Выравнивал потоки сознания, чтобы ты не перенервничала и не упала снова в обморок, — ответил белый, прекратив терзать мои пальцы, — мое имя Эмилиас или просто Эми, а его — Ликантроп.
— Зови меня Тори, — Ликантроп отсалютовал мне полным до краев бокалом, при этом не разлил ни капли жидкости, и махом осушил его.
— Ликантроп?… Эмилиас?… Вы что или кто такие?
— Кто, — улыбнулся Эми, — мы твои хранители.
— Что это значит?
— Я хранитель души, — пояснил Эмилиас, — сегодня двадцать пять лет как я охраняю и, при необходимости, лечу твою душу. А Ликантроп…
— Я охраняю и лечу твою тушу! — громко и весело завершил Тори, — я что-то вроде телохранителя, так же по совместительству воспитываю и лелею в тебе все темненькие проявления, но до сих пор не приучил к стоящим внимания напиткам, а жаль… У меня трубы горят, а у тебя опять ничего крепче забродившего компота нет.
— В шкафу стоит коньяк, — смогла я выдавить из себя.
— Уже нет, — расплылся Тори в самодовольной улыбке, — я в честь праздника его еще утром оприходовал!
— Ребят, — я приняла вертикальное положение и схватилась руками за закружившуюся голову, — я не помню, чтобы у меня были предпосылки развития помутнения рассудка… Как так вышло, что я сошла с ума?
— Ты не сошла с ума, — Эми мягко коснулся моего плеча, — тебе только что исполнилось двадцать пять. Ты ведь родилась именно в этот час. Так уж вышло, что тебе предназначено видеть своих хранителей…
— Софи, ты уникальный человек! — Тори от полноты чувств хлопнул ладонью по столешнице, — мало того, что у тебя есть мы, что уже редкость, так ты еще и видеть нас теперь можешь!
— И за что мне такая честь?
— За красивые глаза и неправильный прикус!
— Издеваешься, — уверенно сказала я, кивая в подтверждение своего вывода.
— Разве что совсем немного, — хмыкнул он, — но издеваюсь только я, Белка на это не способен: соображалки маловато! Дашь хорошего вискаря — перестану, но не обещаю, что надолго.
— Ликантроп, зачем ты балаган устроил из серьезного разговора и переводишь все к алкоголю? — устало сказал Эмилиас, — нам неизвестно, почему этот дар выпал именно тебе, такое становится ясным не раньше положенного. Наша работа сохранять тебя, за судьбой следят другие силы.
— Я не доверяю мнению других сил, поэтому припас свою собственную версию: у тебя Луна не в том доме и ретроградный Меркурий, — выдвинул версию Тори, — слушай, давай раздобудем еды? А то есть охота…
— Все мысли лишь о том, чтобы набить свое ненасытное брюхо, — закатил глаза Эми.
— Выпала бы тебе моя судьба, понял бы, — обижено ответил Ликантроп.
— Ты сам выбрал этот путь, вот и не жалуйся…
— А я и не жалуюсь, с чего ты решил, что я жалуюсь? Я вообще никогда не жалуюсь, и на жалость не давлю, в отличие от некоторых…
— Когда ты видел, чтоб я давил на жалость?
— Да ты все время ноешь, эмоциональная плакса! Лучше быть вечно голодным, чем нытиком как ты!
— Я не нытик! У меня обостренная реакция на колебания души! Это издержки моего предназначения!
— Эй, парни, хватит! — я решила вмешаться в их спор, хранители послушно замолчали, — не отвлекайтесь от главного! Давайте, раз уж Тори голоден, выпьем вместе чаю с пирожными…
Хранители перекинулись напоследок испепеляющими взглядами, но оба одобрили мое предложение. Эмилиас вызвался сделать чай. Он по-хозяйски, зная точно, что где лежит, поставил три кружки, три блюдца, достал мою чайную коллекцию из различных сортов чая, сушенных ягод и трав, смешал в заварочном стеклянном чайнике и залил почти доведенной до кипения водой. Комната мгновенно наполнилась запахами мяты, малины и корицы. Я села за стол, и Эмилиас поставил перед о мной кружку с ароматным напитком. К этому моменту Тори достал из пакетов все сладости, разложил их в середине стола и, никого не дожидаясь, умял почти половину, а ведь я собиралась растянуть это на неделю.
— Советую запастись провизией, — сказал Ликантроп, дожёвывая последний пончик, — теперь я без вреда для твоей психики и с пользой для твоей фигуры могу съедать все, что найду!
— Без вреда? — не поняла я.
— Ну да, — пожал плечами чёрный обжора, — раньше Эмилиас не позволял мне копаться в твоем холодильнике, чтобы ты не свихнулась, пытаясь понять, куда исчезает твоя еда, которой и без того скудное количество, но теперь-то для тебя это не будет тайной!
— Эм… И как же долго мне придется обеспечивать тебя провизией? — нервно хихикнула я. Кажется, апатичное состояние, в которое ввел меня Эмилиас, начало развеиваться, уступая место ступору и легкой истерике, — Мне хотелось бы знать, как долго я буду вас двоих лицезреть…
— Теперь ты будешь видеть нас до конца, открытый однажды взор уже не затуманить, — сообщил Эми.
— Чего? — не поняла я.
— Он хотел сказать, что теперь только смерть сможет разлучить нас, — зловеще заулыбался Тори, уминая единственное пирожное с заварным кремом.
— Так, кажется, подобные слова звучат в совершенно другой опере, — я поставила кружку с чаем, который собралась попробовать, — и что мне с вами делать?
— Жить как раньше.
— Легко сказать… Как вы вообще докажете, что вы те, за кого себя выдаете? Что-то я не могу до конца поверить в весь бред, который услышала… Может мне стоит сходить к врачу, он проведет анализы, подберет таблетки…
— Если ты надумаешь пойти к врачу, он не таблетки тебе пропишет, а затащит в дурку, — засмеялся Ликантроп, — но это тебе все равно не поможет избавиться от нас, но я буду опечален: нормального алкоголя там не достать.
— Как тебе доказать, что мы говорим правду? — поинтересовался Эмилиас.
— Не знаю… — я нахмурилась, пытаясь понять всю ситуацию, — и с другой стороны я почему-то вам верю… Хотя все это такой бред!
— Ты нам веришь, потому что воспринимаешь нас на уровне духовного пространства, — начал объяснять возвышенным тоном Эми, — мы физически не способны говорить тебе ложь, как и ты нам… попробуй чай.
Я сделала глоток и чуть не поперхнулась — тот самый невероятный чай, который я никогда не могла понять, когда успела заварить. Я снова обратила внимание на цветы, которые точно не я поставила в вазу. Все стало на свои места: нет, домовой у меня не живет, это Эмилиас все эти годы всячески облегчает быт для сохранения моего духовного равновесия.
— Такой сбор я всегда завариваю для тебя, когда твоя душа в смятении, — улыбнулся духовник, — думаю, ты примешь это как первое доказательство наших слов. Я всегда был подле тебя. Чем же еще подтвердить нас, — Эмилиас слегка нахмурился, явно подбирая правильные слова, — подобно тому, как ты видишь сны…
— Я сейчас сплю и вижу сон? — в надежде перебила я его.
— Нет, ты не спишь, и ты не под действием запрещенных веществ, — предугадал мой следующий вопрос Эми, — как я уже начал, подобно сновидениям, ты видишь нас, но, в отличие от них, мы все же материальны, мы часть реальности, которая недоступна всем, но частью которой являешься и ты. Ты одно из связующих звеньев разных реальностей. С точки зрения теории относительности….
