Однако деяния «хороших существ» едва ли могли сравниться с делами женщин из Клермона, Лиона и Оверни, которые встречались по ночам, устраивали оргии и вступали в ритуальные сношения с дьяволом. Этьен лично общался с женщиной, которая рассказала ему, что живет в доме, обитатели которого имели обыкновение устраивать пир за пустым столом. Как только они садились на свои места, появлялась маленькая черная кошка, взбиралась на стол и обходила его по кругу. Тотчас же на столе появлялись различные изысканные блюда, и люди жадно набрасывались на яства. Де Бурбон счел эту историю выдуманной. Любопытная деталь – появление черной кошки, облик которой обычно принимает дьявол на собраниях ведьм.

Другая женщина, арестованная по подозрению в малефициуме, рассказала де Бурбону следующую историю. У нее была любовница, которая часто приводила ее в пещеры, где собиралась толпа из женщин и мужчин с факелами и свечами в руках. Они вставали вокруг большого сосуда, наполненного водой, в который бросали жезл (элемент обряда плодородия?). Затем мастер призывал Люцифера прийти к ним. Вслед за этим по жезлу в комнату спускалась кошка отвратительной наружности. Окунув хвост в воду, она окропляла собравшихся. Когда огни гасли, начинались беспорядочные совокупления. Женщина выразила готовность опознать тех, кого она видела в пещере, и немедленно подтвердила обвинения против других, которые были арестованы вместе с ней. Этот случай – типичный пример инквизиционного разбирательства не только по содержанию, но и по процедуре. Это первый, но далеко не единственный случай в истории ведовства, когда обвинение выдвигается одним из заключенных против других либо в результате пыток, либо в надежде на снисхождение суда.

Именно методы инквизиции, а не убеждения инквизиторов, поспособствовали росту ведьмовской истерии. Инквизиция с готовностью применяла пытки, ныне освященные каноническим правом, и оправдывала их как оружие против дьявольских козней. Инквизиция боролась не только с ведьмами, но и с их темным повелителем, поскольку они находились под его властью; какими бы слабыми ни были сами ведьмы, у их повелителя хватало могущества и хитрости, чтобы противостоять всем ординарным средствам инквизиторов добраться до истины. С практической точки зрения инквизиторы предпочитали пытки, потому что каноническое право требовало признания для вынесения приговора, и при помощи пыток можно было добиться признания, когда все остальное не помогало[285]. Судебные принципы, которым будет следовать инквизиция на протяжении веков, были разработаны в XIII веке: пытки, сокрытие личности обвинителя и свидетелей от обвиняемых, использование доносчиков – как подкупленных, так и добровольных – отказ выслушивать показания свидетелей защиты, отсутствие адвоката для обвиняемых, намеренное искажение смысла перевода обвинений с латыни на родной язык обвиняемого, чтобы ответы можно было обратить против него самого, отказ в аппеляциях[286].

Инквизиторов учили, что искать, и они почти всегда находили это, независимо от того, существовало оно или нет. Безумие усиливалось автоматически, поскольку каждый новый приговор суда укреплял образ ведьмы в массовом сознании и своим резонансом убеждал поколения будущих инквизиторов в реальности ведовских преступлений.

Первому папскому инквизитору в Германии Конраду Марбургскому не потребовалось много времени, чтобы собрать богатый урожай ведьм, чьи деяния были такими дьявольски ужасными, каких мир еще не видел[287]. То, что Конрад не выдумывал ереси на пустом месте, становится очевидным при анализе предъявляемых им обвинений, в которых можно найти как элементы катарских доктрин, так и характерные черты антиномических ересей. Ранее, в 1224 году, в Хильдесхайме состоялся синод, на котором премонстрант[288] по имени Генрих Миннеке был осужден за то, что написал, что брак бесполезен и что дьявол однажды будет восстановлен в состоянии благодати. В 1231 году в Трире были выявлены три различные группы еретиков. Две из них придерживались реформистских или катарских традиций, но третья, как утверждалось, совершала странные обряды, в том числе целование лица некоего бледного человека или ануса кошки. Епископ Теодорих II созвал синод и на основании доказательств приговорил к сожжению на костре трех женщин, одна из которых, по имени Лукард, утверждала, что Люцифер был несправедливо низвергнут с небес и в итоге, как она надеялась, займет свое законное место. В этой идее явно нашел свое отражение тайный бог катаров, которого отождествляли с Люцифером[289].

Какими бы ни были первоначальные цели инквизиционных мероприятий Конрада, его действия создали больше проблем, чем решили. Вскоре после прибытия в Рейнскую область архиепископ Майнца и доминиканец Бернард, сам папский чиновник, написал папе Григорию IX, что Конрад принуждал невинных людей признаваться, угрожая им костром, если они откажутся. По словам его критиков, Конрад утверждал, что изображение Люцифера в Кёльне изрекало оракулы, и представители инквизиции с недоверием выслушивали показания человека, которого таким образом запугивали. Обвиняемый признался, что дарил поцелуй мира[290] кошке, бледному человеку и другим дьявольским чудищам. И составители письма, и летописец, зафиксировавший этот инцидент, выразили сомнение, что подобные деяния действительно были совершены[291].

И все же историк обязан относиться скептически даже к свидетельствам скептиков. Во-первых, епископы завидовали власти, которой наделил инквизиторов папа римский. Конрад, не отличавшийся тактичностью, естественно, столкнулся с оппозицией со стороны епископов, и в конце концов они добились его отзыва. Альберик, хронист, люто ненавидел Конрада и был рад дискредитировать его любым возможным способом. И даже сам Альберик смягчает свой собственный скептицизм, признавая, что не все, о чем сообщает Конрад, могло быть выдумкой, поскольку люциферианские идеи действительно были принесены в Рейнскую область проповедником из Тулузы.

К сожалению, папа Григорий IX был настроен менее скептически. Одержимый страхом перед растущим влиянием ереси, он был готов поверить любому утверждению и принять любой метод. 13 марта 1233 года он написал рейнским епископам, убеждая их оказывать всяческую поддержку Конраду. Затем, 13 июня 1233 года, он издал буллу Vox in Rama, адресованную епископам Майнца и Хильдесхайма, где он предупреждал их об ужасных верованиях и обычаях, о которых сообщил ему инквизитор[292].

Еретики, рассказывал Григорий IX своим епископам, проводят тайные собрания. Кандидата, желающего стать членом их общины, ставили в центр круга, после чего дьявол появлялся в виде жабы, гуся или утки, черного кота с торчащим хвостом, который спускается по статуе задом наперед, чтобы встретить своих почитателей, или в облике бледнолицего человека с черными горящими глазами. Кандидат целовал видение либо в уста, либо в зад. Когда он заканчивал, магистр секты, а затем и другие посвященные также дарили видению срамной поцелуй. После песнопений и короткой литургии огни гасли, чтобы беспорядочные соития между представителями обоих полов могли совершаться беспрепятственно. Когда все получали удовлетворение, огни снова зажигали, и вслед за этим из угла выходил человек. Выше пояса он сиял как солнце, а ниже пояса был покрыт волосами. Магистр вручал ему кусок одежды новичка и затем удалялся.

Одна из доктрин этих еретиков предписывала им каждую Пасху подходить к причастию, класть в рот облатку и держать ее там до возвращения домой, а затем выплюнуть ее. Они утверждали, что Бог несправедливо низверг Люцифера в ад. Люцифер является истинным Творцом, и однажды он низвергнет Бога-узурпатора с небес, вернется к своей первозданной славе и приведет своих последователей к абсолютному блаженству. Следовательно, его последователи полностью повинуются ему и отрекаются от ложного христианского Бога.