— Вы теперь дворянка Российской Империи. Это даёт не только право и возможность, но и обязанность защитить себя, свою жизнь и достоинство. Освоить магию помогут наставники, а вот оружием тебя обеспечить могу и должен я, как сюзерен. Я поработал над клинком, он очень острый, буквально — как бритва, и очень прочный.

— Насколько прочный? — Уточнил Влад.

— Если обратиться к концепции «оружия в руке», то есть — верить в себя и в свой клинок, то сломать его вряд ли удастся. Если же пустить в кинжал свою силу — можно вытачивать булатные колышки и нарезать ломтями, как колбасу, дамасские сабли.

Переждав раздавшиеся в ответ на «шутку» смешки, я понял — не верят. Ну, я предполагал что-то подобное, потому взял тот самый ушатанный на изумление штуцер, что когда-то прислали нам для вооружения ополченцев, и просто нарубил его кольцами на весу, как очень длинную морковку. Смех затих ещё на первом отрезанном куске, остальные звякали друг об дружку на полу в тишине.

— Никаких заклинаний в нём нет, всё за счёт состава и кристаллической структуры металла. Точить его, если умудритесь затупить, очень сложно, пожалуй, только вот этими камнями и удастся.

Я передал клинок Труде, а брезентовую сумочку с тремя брусками разной зернистости — Владу. Но не успел перейти к главному подарку, как раздался голос Клима Белякова:

— У конунга Хакона в сокровищнице есть меч, которым его предок когда-то по легенде разрубил топор Струве Моржа, а потом его голову вместе со шлемом и тело с кольчугой наискось от плеча до пояса. Считается реликвий рода и достоянием нации. Тоже по описанию не содержит в себе никакой магии. Но считается выкованным не то богами, не то из божественного металла.

— Не-не-не, мечом по топору бить — это глупо, меня за это очень сильно ругали. И просто так боевой топор клинком не разрубишь. Мне пришлось заклинание вибрации на меч добавлять, чтобы он не застрял в обухе. А потом топор чинить…

Клим, который в начале моего ответа вроде как одновременно разочаровался и расслабился, под конец побледнел.

— Вы разрубили боевой топор мечом⁈ Этим⁈

— Нет, своим, я его немного сильнее укрепил, потому что делал позже. Бебут для таких фокусов легковат и тонковат.

Гертруда уже Белякова слушая нас странным взглядом смотрела то на клинок, то на меня. Потом внезапно опустилась на колено, поцеловала боковую поверхность клинка и хриплым голосом произнесла:

— Это великолепное и достойное начало для фамильной сокровищницы, ярл! — После чего вставила кинжал в ножны и прижала их к груди.

Судя по выражению лица Клима — это явно какой-то ритуал, в котором я вообще ничего не понимаю. Угораздило же меня! Но деваться некуда — буду импровизировать, что остаётся. Подойдя к молодой, взял её за плечи и поднял на ноги, правда, не придумал, что сказать кроме как:

— Носи его с честью.

Тем временем Влад заглянул в конверт, где лежало пять купюр по пятьсот рублей и прокомментировал, как того требовал обычай:

— А это — на наполнение сокровищницы.

Немудрящая шутка разрядила неуместно серьёзную атмосферу смехом и репликами гостей, только наши бывшие норвежцы до конца не расслабились.

«Кажется, я опять что-то сделал не так и перестарался с подарком».

«Да уж, спорить трудно. Надо сказать, это начинает входить в традицию».

«А у меня же таких кинжалов два было. Я их хотел „рыбным братьям“ подарить на память, когда они на рыбалку ко мне приезжали. Но забыл забрать из Могилёва, они так в общежитии в шкафу и провалялись».

«Да уж, это точно было бы перебором».

«Ага. Вот только не думаю, что парни бы это поняли, как и я сам».

«Да уж, неуч! Для кого — национальное сокровище, а у кого-то в шкафу валяется!»

«Не передёргивай. Сокровище там за счёт своей истории и свершений прежних владельцев, а не из-за качества металла. Так что ценность не сопоставима, на самом деле».

«Кстати, не хочешь порадовать своего приятеля по переписке?»

«Это какого?»

«Короля норвежского. Послать ему на следующий день рождения второй ножик с запиской, мол, слышал, у вас в кладовке меч валяется — вот к нему пара!»

«Нет уж! Никаких больше подарков монаршим особам, особенно — иностранным! Во всяком случае — без согласования и разрешения, а тем более, таких провокационных, как оружие!»

«А зря, зря. Хотелось бы его физиономию видеть при получении. И посмотреть, чем отдариваться будет».

«Дед, это не шутки! Точнее, за такие шуточки нарваться можно, как ты говоришь — не шутейно!»

Улучив момент, я подошёл к Климу.

— Кажется, я нечаянно сделал что-то не так?

— Да нет, ничего страшного. Просто сделал мою сестру своим хирдманом. — Управляющий лесопилкой коротко хохотнул: — Та ещё шуточка получилась.

— Да не хотел я никакие шутки устраивать! Просто наслышан, каково там, в Норвегии, одарённым девушкам приходится — вот и решил подержать это чудо рыжее, показать наглядно, что у нас тут нравы и обычаи совсем другие. Подбодрить, что ли.

— Да уж, заряд бодрости она получила знатный! — Клим заулыбался уже от души.

— Слушай, всё равно, кроме вас двоих никто ничего не понял, а слухи если и пойдёт — то их переврут так, что сами не узнаем, о ком и о чём там говорится.

— Нет, такое надо запомнить, а лучше — записать. Моя мелкая сестрёнка — одарённый воин, хирдман владетельного ярла! — Норвежец на пару секунд задумался, а потом его физиономия расплылась в улыбке, что казалась шире плеч: — У нас там кое-кого пополам бы порвало, если бы узнали!

Поговорил и с молодым мужем.

— А что это за точильные камни такие особенные?

— Я тренировался в осаждении кристаллом из различных фазовых сред, с химическими преобразованиями и без. Экспериментировал в том числе с нитридами некоторых металлов, вот и получились кристаллики, что по предварительным прикидкам в два с половиной раза твёрже природного алмаза[1].

— Ничего себе!

— Патентную заявку на вещество я отправил, но скорее всего не примут без описания способа получения. Проверяемого и повторяемого способа. А с этим у меня пока беда: сделать могу, а представить себе, как это делать другим и описать — нет.

Намучился я в своё время с реализацией этой дедовой идеи жутко. Точнее, впустую страдал и сливал резерв, пока не смог вытащить первый кристаллик. А вот нарастить к нему пару сотен таких же в насыщенной нужными веществами среде при помощи магии кристаллов оказалось на два порядка проще. Забавно: точильные камни тем дороже, чем мельче зерно, а мне наоборот было тем труднее, чем крупнее исходный кристалл.

«Потому что обычно зерно дробят, и чем одно твёрже и сильнее дробление — тем удовольствие дороже. А ты — выращиваешь».

«А то я этого не знаю!»

Потом, пока свадьба пошла на новый круг веселья — мы с Машей с празднования тихонько улизнули, почти сразу после ухода новобрачных. Утром эти самые новобрачные выглядели уставшими, но до неприличия довольными — неужели мы с Муркой были такими же? Поздравили их ещё раз, причём моя жена утащила новобрачную в сторонку и о чём-то с ней шушукалась, показав зачем-то висевший на подвеске трофейный макр. Я, воспользовавшись случаем, рассказал Владу о коварной двойной сущности браслетов, заодно извинился, что не пресёк это дело по незнанию. Отбыв обязательные тосты, около десяти утра мы начали собираться домой, пожелав остальным догуливать без нас. До дома, поскольку в дороге никуда не спешили, добрались только к половине пятого вечера.

В дороге обсуждали прошедшую свадьбу, сравнивая со своей и с другими, на которых доводилось бывать. Воспользовавшись близостью тем, я опять задал беспокоивший меня вопрос.

— Мур, я вот одного понять не могу. Насчёт предполагаемой второй жены. Для чего это Ульяне — ты мне объяснила, хоть мне и плохо верится. А тебе-то это зачем⁈ Почему ты так настаиваешь?

— Я не то, чтобы «настаиваю». Просто хочу, чтобы неизбежное случилось побыстрее и на устраивающих меня условиях. Как ты сам говоришь: «не можешь предотвратить — возглавь, и веди, куда тебе нужно».