У меня на нуле, по сути, кенгуранчики относились к числу условно-полезных, не будь их мясо изнаночным — не представляло бы собой ничего особенного, так, средняя ценовая категория. На уровне говядины, обычной, не мраморной. У деда в мире говядина считалась дорогим мясом, но у нас около Рославля открыли изнанку с прериями, где бродили многомиллионные стада местных диких коров, которых удалось на удивление легко одомашнить, точнее, сделать полудомашними, если можно так выразиться. В итоге цены на говядину в западных губерниях Империи упали почти до уровня курятины и дешевле свинины. Но больше на той изнанке не удалось найти вообще ничего полезного — ни пригодных для алхимии трав, ни полезных ископаемых, ни полезных макров. Только степь с не то мелкими буйволами, не то крупными коровами, но — в ошеломительных количествах. Ах, да — ещё навоз. И не надо смеяться, ценное сырьё — например, в Викентьевку тонн триста завезти было бы неплохо, для ускорения создания почвы.
Возвращаясь к моей изнанке — макры из гигантских черепах и таких же панцирных сомов проходили по совершенно иной категории — всё же гигантские монстры и монстры вообще это разные вещи. Ещё ягоды, трёх видов — уже вполне на уровне средней изнанки, вкусная рыба и щучья икра по весне как приятный довесок. А у меня леса пока вообще не разведаны, равнина и реки — поверхностно, да в добавок шанс превратить некоторые местные травы в салатную зелень, то есть, роскошная, шикарная изнанка. И ждать ещё чего-то ценного в этом же регионе будет наглостью, тогда как всякой дряни — сколько угодно.
А вообще студентам осталось два дня на прорыв барьера у четверых «застрявших», пятница и суббота, вечером воскресенья поезд в Могилёв из Минска, до которого ещё нужно добраться.
Утром в пятницу Маша помогала мне собираться, в итоге сменил зачем-то три рубашки, чуть не опоздал на занятия, но чемодан с деньгами не забыл. Занятия прошли нормально, я уже втянулся в академическую рутину, ничего выдающегося из общей череды дней также не случилось. После пар договорился с напарниками для завтрашних практических занятий. Кстати, о них. Меня повергает в трепет, если честно, как и кто смог адаптировать энергетические воздействия, применяемые в нашем деле, под применение одарёнными любой стихии. Какой колоссальный объём работы нужно было провести и какими познаниями в магии, в самой её сути, надо обладать для этого! И мы получаем доступ к этим наработкам, пусть и в узкой области, за совершенно смешные в сравнении со стоимостью разработки деньги. Да, с учётом количества студентов и того, что каждый год приходят новые, суммы получаются уже ого-го, но для каждого из нас — это фантастический шанс и возможность.
Конечно, одарённым стихий Жизни и Природы проще всего, для них большинство воздействий — это своё, родное, потому они и устают меньше всех прочих. Далее идут Водники, которые тоже могут задействовать часть плетений на своей силе, а потом уже все остальные. Одарённым стихией Огня сложнее всего работать с живыми массами и растворами, зато они могут проще, чем кто бы то ни было, поддерживать нужную температуру, в итоге так на так выходит, но огневиков, хоть это и самая распространённая стихия в мире, у нас на потоке считанные единицы, не их это профессия в массе своей. У нас в группе только Света Мятликовская, может быть, из-за этого она и не может взять второй барьер, что использует свою стихию не по назначению?
Так или иначе, я со своими Металлом и Кристаллом получаю возможность воздействовать на сырьё для последующей перегонки, на пивное сусло, на будущее вино — пусть с потерями на преобразование энергии, но зато мне, в принципе, достаточно простого металлического бака, без мешалок, аэраторов, фильтров и прочего оборудования. Однако в реальной жизни я не буду же лично проводить весь цикл производства в ручном режиме, даже если бы не имел своего дела и устроился технологом на чужой завод — так извращаться не пришлось бы. Просто потому, что со специализированным оборудованием и быстрее, и легче, и сил хватило бы не на один бак, а на три-четыре производственных линии. Тем не менее, для понимания сути процессов и как возможность «тонкой доводки» будущего продукта, а также в случае поломки машин получаемые навыки были просто бесценны. Но забавно выходит: сварить компот или испечь пирог я при помощи своей силы не смогу, не те стихии, а вот сварить пиво или прожарить солод — вполне. Хм, и дрожжевое тесто для пирога сделать — тоже, может быть, даже лучше, чем профессиональный пекарь из «нулёвок».
Про необходимость сдать деньги в банк я почти забыл, тем более, что саквояж с ними спрятал в салоне, чтобы он проходящим мимо фургона студентам глаза не мозолил и не провоцировал на глупости. Надо сказать, что если вторые курсы и старше на автомобиль внимания почти не обещали, примелькался, то первокурсники проявляли к нему заметный интерес, и как правило я видел, что хоть один-двое, но обязательно около него крутятся. Но сигнальный артефакт с фабрики всё того же Кротовского, пусть и доработанный мною под руководством деда, ни разу не сработал, то есть, смотреть — смотрели, а руками — не лезли.
Так вот, про деньги я почти забыл, но, подъезжая к зданию Дворянского собрания и размышляя о том, что до назначенного времени ещё больше получаса и их надо чем-то занять — наткнулся взглядом на вывеску банка и вспомнил. Сдал девяносто тысяч, остальное оставил наличными «на всякий случай» и не торопясь двинулся извиняться. Переговорив с секретарём и уточнив, что история широкой известности не получила, я вышел в середину холла где, неизвестно зачем, находилось десятка полтора дворян, встречавшихся друг с другом и решавших какие-то вопросы. Прокашлявшись, чтобы привлечь внимание публики, сказал:
— Господа! Я, барон Рысюхин, Юрий Викентьевич, хотел бы принести свои извинения присутствующему здесь Артуру Харитоновичу Неясытеву. Я, будучи злокозненно введён в заблуждение, поддался эмоциям и, не проверив должным образом достоверность всех деталей события, предпринял действия, которые могли бы бросить тень на репутацию господина Неясытева. В чём искренне раскаиваюсь и довожу до всеобщего сведения, что на сегодняшний день не имею никаких претензий к указанному господину и при необходимости готов выплатить определённый Собранием штраф.
Надо сказать, что выступление не привлекло особого внимания, стоило мне закончить, как уже секунд через пять все вернулись к своим делам и не обращали внимания ни на меня, ни на Артура. Собственно, я чего-то такого и ожидал. Секретарь, предупреждённый мною по телефону ещё вчера, назвал сумму выплаты: сто пятьдесят рублей в пользу «пострадавшего» и сто — в кассу Собрания. Дорогое это удовольствие, доброе имя восстанавливать, причём — чужое! Зато теперь никто и никогда не сможет меня упрекнуть в распространении сплетен или ещё как-то использовать этот случай во вред мне либо кому-то ещё.
— Чеком или наличными? — Спросил я у обоих сразу.
Секретарь сказал, что ему без разницы, а вот Артурчик повёл себя, мягко говоря, провокационно:
— Наличные надёжнее будут.
Прозвучало как сомнение в моей платёжеспособности, а также намёком на то, что я могу выписать необеспеченный чек. Особенно удивительно, обидно и не мотивировано с учётом того, что он вчера лично видел чемодан денег, где (я только сейчас это осознал) лежало четыре с половиной годовых дохода семьи Неясытевых. Не поспешил ли я извиняться, а? Судя по удивлённому взгляду секретаря, он этот пассаж тоже не оценил, Артур сыграл себе в ущерб. Ну, и я тоже отвечу, без слов. Секретарю передал одну сотенную купюру, а вот Артуру насчитал из тех, что привезены были из Швеции, и самыми крупными купюрами были ассигнации по пять рублей, и тех немного, остальное по три рубля и по рублю. Я планировал оставить их Маше для расчётов с бакалейщиками, носильщиками, извозчиками и подсобными рабочими, если таковые понадобятся, но я ещё наменяю. Секретарь Собрания смотрел на это, с трудом давя ухмылку, а вот Артур ничего не понял. Даже немного обидно.
