«Дурацкая логика, если так можно назвать».

«Обычная круговая порука и корпоративная солидарность, не более того».

Пообсуждав ещё недолго странности и особенности филармонической жизни решили оставить эту тему и вообще — не трепать себе нервы из-за кого-то. Так что допили чай и пошли — нет, не в спальню, в гостиную — репетировать «Осень». Точнее, прогнать совместно гитару с голосом и фортепьяно, потом — трубу.

— Если бы можно было записать один инструмент, потом на него наложить запись второго и так далее…

— Ну, ты размечтался! Хотя да, было бы здорово. А так даже и не знаю, где и как можно прорепетировать нормально, со всеми инструментами. Раньше можно было с нашими, в академии. Думала, в филармонии будет много возможностей, но туда я не пойду вообще.

— А если тот ансамбль, на выступление которого мы ходили? Ты же говорила, там выпускники недавние? Ты с ними знакома с кем-нибудь?

— Более-менее, с двумя. Остальных только так, вприглядку знаю.

— Люди они вменяемые? Ценник не выкрутят за свои услуги в космос и песню спереть не попытаются?

— Первое — не должны, второе — точно нет, дураков среди них не имеется, понимают, что шансов против тебя в суде не будет вообще.

— Вот, давай на следующей неделе их выловим, поговорим. Духовая секция у них не очень обширная, можно их тобою усилить. Может быть, ещё Ульянку твою к делу пристроить?

— Зачем это тебе Ненасыть понадобилась?

— Ни за чем. Я тебя спрашиваю — нужна она, или ещё кто-то из твоих сокурсников, тебе для работы?

Маша в ответ фыркнула и тему свернула — но, вижу, задумалась.

В субботу вскакивать ни свет, ни заря не стали. В эти выходные такого марафона, как был у меня в прошлый раз, не ожидалось, просто съездить туда и обратно. У меня даже мелькнула было мысль поехать до Осипович на поезде, но я тут же её отмёл: зависеть от расписания, подгонять под него свои дела и планы? Нет уж! Выехали спокойно, после завтрака, в половине десятого утра. И, поскольку отправлялись из Могилёва — я по одному из городских мостов сразу выехал на левобережье, на хорошую дорогу — пусть так получалось и дальше, чем напрямую через Буйничи и Быхов, но ненамного, не то на шесть, не то на десять километров, я по бумажной карте курвиметром все извивы вымерять так и не сумел. А по времени, благодаря качеству дороги и отсутствию прямо на тракте деревень, через которые надо продираться сквозь начисто лишённых чувства самосохранения кур, собак и таких же безголовых детей, получалась неплохая даже экономия. Точнее, у меня бы получилась — но, едва я разогнался по тракту после предместий Могилёва, Мурка попросилась «порулить». И рулила, тихонько попискивая от удовольствия, до самого Довска на скорости двадцать пять километров в час максимум. Точнее, попискивала только первые полчаса, а последние уже явно хотела отдать руль мне, но терпела. Перед поворотом с шоссе Могилёв — Гомель, которое уходило на юг через Чернигов до Киева и дальше, мы опять поменялись местами и тридцать вёрст от Довска до Рогачёва я преодолел меньше, чем за час, хоть тут уж был обычный торговый тракт, что вёл на Рославль и дальше в сторону Москвы.

В Рогачёве пообедали в уже знакомом трактире, привычно замедлились до едва ли не пешеходной скорости в Бобруйске, так же привычно посетовав на отсутствие возможности объехать его. И ведь хороший же город, но скажи мне его название, и первое, что вспомню — это своё раздражение от вечных заторов в нём. И ладно бы я был такой болван, которому приспичило сквозь город проехать — нет же! Он лежит на шоссе Минск — Гомель и его, это самое шоссе, передавливает, как наступивший на поливочный шланг хулиган. Не хотят или не могут местные власти объездную дорогу построить — пусть хоть магистральные улицы бы расширили!

«На самом деле, Юра, объездную построить проще и дешевле».

«Она же длинная получается, и на пустом месте⁈»

«Вот именно что — на пустом! Не надо думать, как отодвигать с пути дома, не надо выкупать под снос те, что передвинуть нельзя и изобретать, как протиснуться между теми, что нельзя ни передвинуть, ни снести. А объездная — сделал насыпь и уложил полотно, всё!»

«И правда. Если так посмотреть — я от Тальки до Викентьевки и от неё до Слуцкого тракта ненамного меньшую трассу проложил! Так что — лентяи они тут просто в градоправлении, жадины и лентяи!»

На новую дорогу со Слуцкого тракта свернули в половине шестого вечера, но уже начинало смеркаться — а что хотите, четвёртое октября на дворе. А у меня на изнанке — начало августа, эх… Начинало, но ещё видимость была хорошая, так что в начале насыпи через бывшее озеро Маша попросила остановиться. Вышла, осмотрелась, ну, и я за компанию. А красиво — уходящая вперёд через болото прямая, как стрела, дорога, упирающаяся в темноту леса впереди, горящие там же огни карьера и гаража, заметные в сумерках благодаря фону.

— Юра! — каким-то странным тоном произнесла моя прелесть. — и это вот всё построил ты⁈

— Справедливости ради — строители, но за мой счёт, да.

— И по твоей инициативе.

— Отчасти — от меня эту дорогу потребовали.

— Если бы ты не взялся обустраивать тот хутор, превращая его в посёлок — то и требовать бы никто не стал, а если бы не требовали — ты бы и сам всё равно что-то подобное, но построил!

— Ну, если так смотреть… Только куда же мне было деваться: с заводом нужно было что-то делать, как и с людьми.

Жена отвернулась от пейзажа, подошла ко мне вплотную.

— И ведь самое интересное, что ты не прибедняешься и не пытаешься что-то изобразить из себя. А сам вот такой вот и есть. И это здорово, хоть порою и заставляет понервничать, и даже злит.

— Какой «такой» то⁈

— Знаешь, что сделали бы подавляющее большинство наших сверстников, да и людей постарше на твоём месте? Где-то так процентов восемьдесят? Просто разобрали бы этот завод и продали всё, и оборудование, и запасы. Причём запасы в той же Тальке.

— Там демонтаж бы обошёлся недёшево, а вот само оборудование, тем более — повреждённое, ещё попробуй продать.

— Да если бы даже на металл порезать — разборка дешевле бы обошлась. И пару тысяч на этом бы заработал.

— Если с запасами — то и больше, тысяч до пяти. Это если на металл продавать, если как оборудование — то до десяти выручить удалось бы, пожалуй.

— Вот!

— А люди?

— Они же не из воздуха взялись. Разошлись бы по домам, по прежнему месту обитания и по прежним занятиям, нет — вон, в Тальку на стройку завербовались.

Строго говоря — Маша в чём-то права. Во всяком случае, подавляющее большинство дворян именно так бы и посчитали.

— Оставшиеся, считающие себя умнее остальных, продали бы всё это наследникам этого, как его, Коноплёва?

— Конопельченко.

— Да без разницы! Посчитали бы, как мы с тобой сейчас, и предложили выкупить тысяч за пятнадцать, сторговались на двенадцати и были бы рады. Ну, ещё кто-то, из особо хитро сделанных, попытались бы продолжить как ни в чём не бывало гнать неучтённую водку на «секретном» заводе, уходя от налогов.

— Секретный завод, ага! О котором всем властям до губернского уровня известно и жандармам двух губерний!

— Особо жадные могли бы и попытаться. Для вида закрыть завод, рассчитать работников — а потом якобы тихо и незаметно продолжить. Мол, у старого владельца же получалось!

— У старого была лицензия, и землю под завод он арендовал официально — незаконным был только хутор рядом. И он был местным, своим — его бы не стали просто так выдавать властям, если бы не обидел кого. А пришлого сдать — это за милую душу.

Маша фыркнула:

— Поверь мне, дураки — жадные дураки, считающие себя самыми хитрыми — нашлись бы!

Я вспомнил всё того же Жабицкого и семейство Буяковых.

— Зачем верить — я таких знаю.

— Ну и плевать на них. И вот только ты один из всей теоретической сотни, если не тысячи — бросился восстанавливать, спасать и развивать! Имея кучу других забот и не имея даже пятой части требуемых денег! И самое главное — смог! Справился!