Со стороны океана вдоль дороги мелькали почтовые ящики, отмечавшие въезд к отдельно стоящим домикам на утесах. Говард с беспокойством высматривал дом Грэма, сопоставляя ориентиры на трассе со значками на карте, нарисованной карандашом от руки. Это место он неплохо помнил с тех пор, как приезжал сюда пожить много лет назад, а еще отчетливее проступали воспоминания из снов, в которых дом Грэма и старая каменная мельница, по сути, представляли собой единое целое – таковы уж причудливые законы архитектуры в сновидениях.
Слишком поздно заметив нужный столбик с почтовым ящиком и заросшую сорняками дорожку, Говард проехал мимо. Трасса тут же стала извилистой и пошла на подъем, не развернешься. Как ни странно, Говард совсем не расстроился. Наоборот, ощутил какое-то облегчение, ведь этот дом вселял в него неясное предчувствие беды, точно запах грозы, витающий в духоте спокойного вечера.
Однако скорость он все-таки сбросил и, свернув с шоссе на Альбион-Ридж-роуд, остановился у небольшого продуктового магазина, перед которым торчали две старые ржавые бензоколонки. Далеко внизу у подножия горы, уходя в сторону от океана, текла извилистая река Альбион – порядком пересохшая и превратившаяся в вялый поток грязноватой воды. На берегу расположился почти опустевший лагерь для автотуристов; грунтовая дорога тянулась к нему из-под моста и дальше к безлюдному пляжу, усеянному водорослями и корягами. В это время года здесь можно набрать много ракушек – первые большие волны с севера прочесывают дно океана и выкидывают их вместе с давно затонувшими обломками прямо на каменистый пляж.
А что, если переночевать в лагере? Заезжать к Грэму все равно уже поздновато. Старик может и не открыть дверь незнакомцу на трейлере, появившемуся из тумана и темноты. Надо бы позвонить ему и договориться заранее – допустим, на завтрашний полдень. Говард был покрыт грязью и солью, от одежды пахло рыбной наживкой… Завтра утром он найдет в Мендосино прачечную самообслуживания, а затем поедет обратно – до Грэма оттуда десять миль. Вроде бы хороший и разумный план, только Говард и сам прекрасно понимал, что избегает встречи, а все северное побережье, будто сговорившись с магнитными полюсами, одновременно притягивает его и отталкивает.
Витрину магазинчика – точнее, деревенской лавки – украшали старые занавески из нитей и бусин, покрытые пылью и паутиной с мертвыми мухами. Ассортимент вредной еды на стойке у кассы не порадовал, одни только пирожные с заменителем шоколада и липкие на вид злаковые батончики с фруктовым соком вместо сахара. Ну и кое-какая натуральная продукция, наверняка от местной фермы «Санберри». Выглядит и правда как что-то органическое, особенно шоколадное пирожное – на вид будто ком земли.
Бисквитов «Твинки» не было, поэтому Говард взял жвачку и одно пирожное, положил все на прилавок. Бензин его старенький «шеви-шайен» пил охотно, как шампанское, и стоило это удовольствие почти полтора доллара за галлон. Продавец стоял возле трейлера Говарда и болтал о чем-то с мужчиной; тот, поставив ящик для рыболовных снастей на землю, широко развел руки в стороны. Судя по всему, обсуждали рыбалку. Здесь никто никуда не спешил, и Говарда это вполне устраивало. Впервые за долгие месяцы, а то и годы он был доволен обстановкой, с блаженством впитывал уединение и звуки моря.
Просмотрев стопку открыток и оконных наклеек, он выбрал несколько штук с рекламой достопримечательностей северного побережья: дымящий «Поезд-Скунс», океанариум с обломками кораблей, Дом Винчестеров, гавань Нойо. И неважно, что практически ни в одном из этих мест он не побывал, просто хотелось обклеить ими окна в автодоме. Говард собрал уже два десятка таких наклеек, в том числе с изображениями Аризоны, Невады и Нью-Мексико. Места скоро уже не останется, и тогда придется наслаивать наклейки друг на друга, сначала задевая только края и углы, а потом целиком покрывая старые картинки новыми. Говард увлекся наклейками пару месяцев назад, и с тех пор их покупка превратилась в навязчивую идею; он стал верить в то, что что-то обязательно произойдет, как только удастся достичь некоего тайного наклеечного предела.
Обычно Говард не брал наклейки без туристической рекламы. Его не интересовали слоганы или политические заявления, в его коллекции не было систематичности. Такая банальность даже не стоит усилий, иначе пришлось бы отдирать все это лезвием. Раньше Говард никогда не покупал много наклеек сразу. К чему спешить? Но здесь в воздухе витало нечто такое, что заставило его пойти наперекор собственным правилам, и в руках набралась уже целая пачка наклеек. На последней красовался смешной пеликан – Говард выбрал эту картинку в напоминание о птице, с которой он поделился анчоусами. Если в этом и был какой-то смысл, никто другой и не догадался бы.
Он не спеша шел по центральному ряду магазинчика, направляясь к стеллажам с рыболовными снастями и палками для горных лыж у дальней стены. Под товарами для рыбаков к пробковой доске канцелярской кнопкой была прикреплена выцветшая и потрепанная наклейка на бампер с рекламой какой-то местной достопримечательности. Такую наклейку легко прилепить на чужую машину, даже заметить не успеют. На ней была надпись маленькими буквами: «Посигналь, если увидел», а ниже более крупными: «Музей современных тайн». Рядом шел схематичный рисунок: призраки несутся сквозь лес, смутный силуэт машины, окутанный туманом. Говард снял наклейку с доски, тут же позабыв о кипе других картинок в руке.
От двери донесся шорох; Говард обернулся и увидел, как продавец скользнул за прилавок. Бросив нерешительный взгляд на пирожное, мужчина ткнул в него пальцем.
– Ваше? – спросил он, будто не веря собственным словам.
Говард кивнул и сразу об этом пожалел. Пирожное стоило почти доллар, а за доллар можно купить две наклейки.
– Это продается? – Говард поднял наклейку на бампер, которую открепил с доски.
– Да ей уже года два, – отозвался продавец, садясь на табурет. – Толку никакого, музей давно разорился.
Говард сначала и не понял, ответил ли мужчина на его вопрос, потом осознал, что все-таки нет.
– Не хотите ее продавать? – Лишь бы его голос не звучал слишком отчаянно. Продавец по-своему прав: назначить цену старой выцветшей бумажке – дельце не из легких.
– И у меня когда-то была своя наклейка с рекламой, – сказал мужчина, выделив интонацией слово «когда-то», и кивнул в сторону полки с наклейками.
– Теперь уже нет?
– Неа. Провалилась затея.
Говард широко раскрыл глаза от удивления – мол, как вообще мог разориться музей ду́хов?
– Сейчас уже мало кто верит в призраков, – уклончиво произнес он, готовый поддержать продавца в его убеждениях и обвинить всех тех, кто верит во что-то другое и приносит одни неприятности.
– Люди вообще мало что знают о привидениях.
Продавец включил переносной телевизор, стоявший за прилавком. На экране появилось шоу, в котором шестеро членов одной семьи со смешными шляпами на голове танцевали в бешеном ритме перед стиральной и сушильной машинами с огромными ценниками.
Доносящиеся из телевизора звуки сбили весь настрой, и Говарду вдруг захотелось поскорее уйти. Он положил на прилавок пачку наклеек вместе с кредитной картой.
– Я бы и эту купил, – решил попытать он счастья, показывая на картинку для бампера.
– Бесполезная штука. – Продавец уставился на кредитку с таким видом, будто Говард подложил вместо нее нечто странное – бутерброд с ветчиной или фотографию Эйфелевой башни. Мужчина несколько раз прочитал указанное на карте имя, поглядывая на Говарда, затем проверил номер по специальной записной книжке – не значится ли в списке украденных. – Бартон… Вы случайно не родственник… – Он еще раз пристально посмотрел на лицо Говарда и широко улыбнулся. – Ну конечно!
– Да, он мой дядя, – ответил Говард. – По папиной линии.
Не стоило врать. Теперь за наклейку придется заплатить втридорога. Ведь это дядя Рой был владельцем того самого разорившегося Музея современных тайн. Сам Говард в музее не бывал, но дядина идея ему нравилась. И вот теперь, столько лет спустя, он наткнулся на богом забытую наклейку с рекламой музея. А продавец понял, что Говарду обязательно нужно ее купить. Он сидел на табурете и думал о том, сколько денег можно вытянуть за этот прямоугольник выгоревшей на солнце бумаги.
