– Конечно. Да.

И уже сам перехватил рукав Лин Ху и повел за собой так, словно друг не хотел идти и надо его тащить. Лин Ху ощутил, насколько сильной была эта хватка, и в то же время – как сильно тряслись у Фа Ханга руки. Они вернулись в наполовину рухнувший дом, поднялись по сломанной лестнице. Деньги были там же, где их оставили, когда привели Фа Ханга, – лежали рассыпанными по полу. Вперемешку с кровью и копотью. Фа Ханг поспешил собрать их в валяющийся рядом мешок. Он говорил, стараясь не смотреть на друга:

– Я немного потратил оттуда. Не на себя. Ты бы одобрил. Слушай, я, кажется, знаю, где искать Сяо Тун.

– Монстр, покажись! – раздалось от ворот. Пока не очень уверенное – а вдруг монстр еще тут. Фа Ханг вздохнул:

– Но я же не монстр.

Лин Ху раздумывал, насколько им нужно показываться на этом месте. Если убитый был высокопоставленным чиновником, то, чем бы он тут ни занимался, у них могли появиться большие проблемы. Он опустился на колени, чтобы помочь Фа Хангу собрать деньги.

Дорогой меч был тут же, в углу, все еще в ножнах. Лин Ху очень не хотелось думать, что его друг рвал людей голыми руками. Ради всех небожителей Лин Ху надеялся, что Фа Хангу подвернулся хотя бы кинжал. Его немного знобило от этой жестокости, но он понимал ее причину и не собирался осуждать друга. Все, что Лин Ху хотел сейчас сделать, – бежать вдвоем подальше, забрав все свое, что успеют собрать и унести. Судя по звукам, стража уже ломала ворота. Да и слуги внутри еще были, просто боялись показаться на глаза чужакам.

Место казалось довольно мрачным, и Шэнь Чаган подумал, что нашел бы его, наверное, и без проводника, только по запаху. Еще в нескольких ли от входа в пещеру раздавался смрад гнили. Начинало темнеть, под ногами скрипел снег. Шэнь Чаган шел спокойно, его проводник постоянно поскальзывался, падал, съезжал вниз с тропинки, и его приходилось ждать. Совершенно безопасное существо, гуй, дух похороненного в горах новорожденного. Бог опасался, что ему придется просить помощи у демонов, но ни одного демона в округе не было. Даже если появлялся новый, его тянуло к этой пещере, а из нее он больше не выходил.

В это время года Юйлан выглядел пустым и серым. Дули промозглые ветра, снега навалило так, что человек мог бы провалиться в него целиком. Даже обычных птиц или животных тут не было. Даже вездесущих мышей.

Но вход в пещеру был свободен, он проглядывал на белом, как черный прищуренный глаз. Щель между снежным настилом и верхом входа в пещеру была небольшая, как раз пролез бы сопровождающий гуй, а вот небожитель уже нет, несмотря на то что выглядел сейчас как самый обыкновенный человек ростом чуть выше среднего. Задержав дыхание, чтобы не вдыхать смрад, Шэнь Чаган опустился на колени перед небольшой щелью в пещеру и стал протискиваться, постепенно меняя размер тела. Одежда превратилась в чешую, а сам он был больше похожим на угря. Он упал на дно пещеры с металлическим звуком, поднялся и принял прежний человеческий облик. Маленький гуй тут же устроился в тепле и всем своим видом демонстрировал, что идти дальше уговора не было. Шэнь протянул руку ладонью вниз, и в руки духа упала жирная сочная свежая рыба. Тот довольно заурчал и принялся есть, начав с живота. Шэнь Чаган двинулся дальше, вглубь пещеры.

Внутри было еще тише, чем на горе. Обоняние пришлось вернуть, чувство тошноты и брезгливости побороть – небожитель шел на запах, пока не добрался до еще более мрачного места. Тут было темно, по полу разлито грязное месиво, кое-где торчали белые и черные кости, валялись деформированные черепа. Грязь была жидкой и булькала, напоминая одновременно болото и какое-то густое варево. Шэнь Чаган тронул носком сапога эту смесь и тут же зажал себе рот: его едва не стошнило. Он снова запретил себе дышать, стало немного легче. Люди, а может быть, и заклинатели, неминуемо погибли бы в этой пещере от ядовитых испарений. Он же испытывал только брезгливость. Собрался с духом и ступил в булькающую грязь, затем присел и начал тщательно проверять дно. Он доставал со дна маленькие камешки, кусочки костей, осколки. Он почти добрался до центра, когда наконец нащупал предмет, очень похожий на то, что он искал. В пальцах оказалась красная бусина размером с косточку вишни. Он видел в этом месте лучше, чем человек, но все же казалось, что даже человеческий глаз смог бы рассмотреть эту бусину, так ярко она светилась. Небожитель спрятал ее в кулак и пошел прочь.

Выбравшись на чистый камень, он быстро скинул с себя сапоги, бросил их тут же, прошел несколько шагов, покачнулся, оперся плечом о стену, и его начало тошнить головастиками лягушек. Они тут же засыхали от испарений. Шэнь Чаган не мог даже лицо вытереть: руки были грязными. Нетвердыми шагами он двинулся к выходу. Бусина вела себя спокойно, не опаляла и не разъедала ему руки, но он чувствовал, что она настоящая.

Джинхэй Пинг, стареющий глава клана, отправился на прогулку по резиденции, чтобы проверить, чем заняты люди, особенно сыновья.

Старший в главном зале разговаривал с молодыми адептами. По плану они давно должны были уже перейти на силовые тренировки, но двор с тренировочными манекенами пустовал. Глава решил, что обсудит это с сыном потом, а пока не будет мешать и разрушать его авторитет перед учениками.

Младший сын беседовал со своей женой, а отца вежливо, но настойчиво выгнал, пока не начались снова разговоры о том, что два старших наследника лоботрясы, махнувшие рукой на будущее клана, и вся надежда только на младшего и его молодую супругу, и пора им уже подарить клану следующего наследника. Противоречить отцу было нельзя, младший Джинхэй был послушным сыном и первое время выслушивал, краснел. Потом стал возражать, заверять в своей готовности и преданности клану, а затем понял, что все разговоры с отцом теперь будут об этом, и применил хитрую тактику: «Да как же я заведу наследника, если отец все время рядом». Джинхэй Пингу приходилось оставлять сына в покое после этой фразы. Он подозревал, что сын стеснялся супруги, но старался не показывать этого отцу. А увидеть, что у клана есть будущее, Джинхэй Пингу хотелось уже сейчас.

Свою супругу он нашел в ее комнате, она вместе со служанками составляла ароматные саше. При виде главы клана те поспешили удалиться, а жена отложила свое занятие, чтобы сделать мужу чай. Супруга Джинхэй Пинга, Джинхэй Айминг, была младше него на пятнадцать лет, но выглядела еще моложе. Казалось, лет в сорок она перестала стареть. Миниатюрная, тихая и покладистая, какой в его понимании и положено быть жене. Она быстро и в то же время без видимой спешки накрыла чайный столик и спросила:

– Как дети?

Джинхэй Пинг надулся и начал сразу с жалобы:

– Ниазу снова куда-то пропал… Это Вэйшенг его приучил. Я так и знал, сам вернулся, а брат все бегает. Клан ему как неродной… И не говорит никому ничего. Куда вот он пропал? Что мне делать, если он ребенка в дом притащит? Или, того хуже, вырастет этот ребенок и начнет с остальными воевать. Безродный… Хотя в семье никакого нет, а давно пора. Вэйшенг совсем не слушается. Жениться не хочет. Обзавелся бы другой женой да ждал бы сбежавшую. Куда она денется? Ее ни в один нормальный клан больше не примут. Да и я не приму, так и знай.

– Я пыталась поговорить с Ниазу, – продолжила супруга, наливая кипяток в гайвань. Залила листья чая и закрыла крышкой, чтобы настоялись. – Я не думаю, что он ищет женщин. Служанки бы сплетничали, но даже они не знают, куда он уезжает. Я больше боюсь, что он свяжется с бандитами, а не с женщиной.

Она налила из гайвани в чашку, муж быстро выпил, не вдохнув аромата чая.

– Да, лучше уж правда бы с женщиной связался… Впрочем, от нынешних женщин иногда больше бед, чем от бандитов. Что, если он в старшего пошел и выбрал себе тоже неподходящую? Иначе давно бы нам показал. Его нет уже четыре дня. В прошлый раз он пропал на неделю! Постоянно какие-то отлучки, словно задумал что-то, скрыв от меня. Я что, не указ больше в этой семье?