В отличие от фасадов с опущенными железными решётками и погашенными витринами, «Эдем» как раз освещён очень хорошо. Развешанные на нем к Рош-Хашане разноцветные лампочки перемигиваются друг с другом, а из-за закрытых дверей доносится какая-то удалая попсовая песня.

Игорь и Пол заходят внутрь, но направляются не в ресторанный зал, а к ведущей вниз лестнице. Около неё стоят два внушительного вида хлопчика, но Пола здесь, похоже, хорошо знают, и их никто не останавливает. ‹

Пройдя два темных пролета, они оказываются перед массивной железной дверью, в которой на стук Пола открывается небольшое окошко.

— Свои, Максимыч, открывай, — говорит Пол и, когда дверь со скрипом и лязгом распахивается перед ними, обращается к Игорю: — Знакомься, Игорек: Человек-Гора. А можно просто: Максимыч.

Стоящий перед ними человек действительно напоминает гору. Уж на что Игорь не маленького роста, но этот выше его как минимум на голову. А комплекции такой, что практически полностью закрывает своим телом дверной проем.

— Мы к Яше, Максимыч, — говорит Пол.

— Давайте, — отвечает Человек-Гора, не двигаясь, однако, с места и по-прежнему загораживая им путь. — Он тебя с самого утра спрашивал. Бабки принёс?

— Не твое дело, — говорит Пол. — Дашь пройти или мне покричать его, чтоб он сам вышел?

Максимыч медленно, как бы нехотя, отходит в сторону, и Пол с Игорем, сделав пару шагов вперед, оказываются в большом полутемном зале, уставленном многочисленными столами, за которыми идет местами спокойная, местами бурная карточная игра. Но наибольшее оживление царит вокруг расположенного в самом центре рулеточного стола. Во-первых, там и народу побольше, а во-вторых, рулетка всё-таки всегда поживее карт была.

— Посиди тут пока, — говорит Пол Игорю. — Сыграй, если хочешь.

— Я азартными играми не интересуюсь, — говорит Игорь.

— Бабки не проблема, — говорит Пол. — Я скажу сейчас, тебе фишки на мой счёт запишут.

— Не надо, — говорит Игорь. — Не в бабках дело. Heинтересно мне это. Не заводит. Да и всё равно тут выиграть невозможно.

— Не скажи, Игорёк, у меня неплохо иногда получается, — говорит Пол. — А впрочем, как хочешь. Короче, подожди меня здесь. Я мигом.

Он мгновенно исчезает за какой-то боковой дверью, а Игорь медленно направляется к рулеточному столу. Он смотрит на стремительно крутящееся колесо, на мечущийся по кромке шарик, на не отрывающих от него глаз людей и думает о том, насколько всё это ему бесконечно чуждо. Азарт этот, ставка на удачу, на случай, на везение. Вместо того чтобы элементарно продумать всё, просчитать, подготовиться и сделать то, что задумал. От шарика какого-то зависеть. Смешно.

— Ну что, не соблазнился? — звучит за спиной голос Пола, который трогает Игоря за левое плечо.

— Да я же сказал: не заводит меня это, — говорит Игорь.

— Ну-ну, — говорит Пол и тянет его за рукав. — Пойдем. Яша ждёт.

Через боковую дверь они проходят в небольшую комнату, которая, в отличие от игрового зала, освещена очень ярко. За массивным столом, уставленным выпивкой и закусками, сидит тщедушного вида мужчина с большой лысиной и трехдневной небритостью на лице. Его шелковая рубашка тёмно-зелёного цвета расстегнута почти до пояса, а рукава высоко закатаны, отчего хорошо видны покрывающие его тело довольно замысловатые татуировки.

— Привет молодёжи, — говорит Яша. — Заходите. Накатите со стариком?

Игорь делает неопределенный жест рукой, означающий, что «нет, мол, спасибо».

— Брезгуешь? — говорит Яша, а Пол бросает па Игоря недовольный взгляд.

— Нет, — говорит Игорь. — Не брезгую. Просто я не пью.

— Это плохо, что не пьёшь, — говорит Яша. — Ни одного ещё неньющего не встречал, чтобы он рано или поздно гнидой не оказался.

— Вы не поняли, — говорит Игорь. — Нельзя мне пить. Алкоголик я. Вы тут хлопнете по рюмашке-другой и по домам пойдёте. А у меня потом запой на две недели будет.

— Алкоголик, — задумчиво говорит Яша. — В твоём-то возрасте. Ценю юмор. Что, обычно верят тебе?

— Обычно верят, — говорит Игорь.

— Ладно, — говорит Яша. — Присаживайся. Я, в конце концов, не корешиться с тобой собираюсь. Бабки достал?

Игорь кивает.

— Вот и ладушки, — говорит Яша.

Открыв ящик своего стола, он вынимает оттуда завораживающей черноты пистолет и кладет его перед собой.

— «Глок», — говорит он. — Лучший ствол в мире. С ним ничто не может сравниться.

— Да? — говорит Игорь. — Я вообще-то к ТТ привык.

— Тоже хорошая пушка, но «Глок» лучше, — говорит Яша. — У меня у самого такой, и я могу честно объяснить тебе почему. Семь причин у меня есть, по которым я «Глок» ни на что не променяю. Первая причина: надёжность. Если за «Глоком» правильно ухаживать, он надёжен на сто процентов. И никому, кроме него, я свою жизнь никогда не доверю. Вторая: прочность. «Глоки» практически бессмертны. По крайней мере, по сравнению со средней продолжительностью жизни нормального человека. Третья: простота в употреблении. Это единственный полуавтоматический ствол, который даже любой профан в оружии может самостоятельно и без особых усилий разобрать. Попробуй нечто подобное с «НК», «Береттой» или «1911» проделать. Четвёртая: спусковой механизм. То, что поанглийски «trigger pull» называется. Никаких тебе переключений от «single action» к «double action». Никакого «de-cocking». He знаю, как это по-русски сказать. Пятая: репутация. И солдаты и полицейские во всем мире имепно «Глоки» юзают. А они не лохи. Шестая: вес почти никакой, потому что каркас и некоторые части из полимеров сделаны. Седьмая: семнадцать патронов девятого калибра в магазине — более чем достаточно практически в любой ситуации. И наконец, восьмая: цена. Я, конечно, могу тебе «НК», «Sig» или «1911» достать, но мне почему-то кажется, что у тебя бабла лишнего нет.

Яша замолкает, а Игорь берет пистолет со стола, пробует его на вес, сжимаст рукоятку.

— А тебе на что он вообще? — говорит Яша. — Если завалить кого собрался, то мой тебе совет: лучше профессионалам заказать. Стоить больше будет, но зато верняк.

— Не, — говорит Игорь. — Я в кар-сервисе работаю. Там опасно по ночам. Со стволом мне всё же поспокойней будет.

— Понимаю, — говорит Яша. — Сам побомбил тут вначале немного. Ну что, берешь? Полную обойму за ту же цену добавлю.

Он опять лезет в стол и вынимает оттуда заряженный магазин к «Глоку». Игорь вскидывает пустой пистолет, прицеливается куда-то в сторону, в темный угол комнаты, где никого нет, и нажимает на курок. Пистолет глухо щелкает.

— Пиф-паф, — говорит Игорь и опять нажимает на курок. — Пиф-паф. Пиф-паф. Пиф-паф. Кто не спрятался, я не виноват.

ТУТАНХАМОН ИЗ БЕНСОНХЕРСТА

— Мы взяли вас из милости и сострадания, — говорит мне директор школы мистер Файнстайн. — Мы пожалели вас и вашу несчастную семью. Нам сказали, что вы приличный, интеллигентный человек, а вы оказались любителем рэпа. Мы хотели, чтобы вы прививали детям любовь к прекрасному, а вы что делаете… Я, правда, сомневался в том, что в русской литературе есть достойные образцы, изучая которые, можно действительно развить у детей хороший вкус. Вся история России — это сплошные преступления против человечества, угнетение народов, деспотизм, кровавые погромы и антисемитизм, что в полной мере отражено в русской литературе. Вот вы представили нам план программы ваших занятий. Там указано несколько писателей — Пушкин, Гоголь, Достоевский. Я сверился с Еврейской энциклопедией, и оказалось, что все они были зоологическими антисемитами.

— При чем тут рэп? — говорю я.

— Здесь вопросы я задаю, — говорит мистер Файнстайн. — И я хочу знать, почему вы собираетесь преподавать учащимся нашей школы, большинство которых составляют евреи, произведения писателей, которые были идейными вдохновителями погромов?

— На территории самой России никогда не было ни одного погрома, — говорю я. — Это всё только на Украине, в Молдавии и в Белоруссии, а они сегодня независимые страны.