Сегодняшняя ситуация вернула меня на три года назад в болезненные воспоминания. Мне потребовалось немало времени, чтобы забыть это, но сегодня накрыло снова.

Я горько улыбаюсь, вспоминая вопрос Бурого о том, кто уничтожил мою самооценку.

Я тогда не ответила, хотя такой человек был и есть. А сегодня мою самооценку добили окончательно.

Окончание школы мы с классом решили отметить с размахом. Забронировали несколько столиков в модном ночном клубе, сразу сделали заказ напитков и еды.

Я так нервничала в день Х. А всё потому, что моим сопровождающим был самый красивый парень нашего класса. На него пускали слюнки все наши девчонки.

А Дэн выбрал меня. Конечно, мне это льстило. Это должно было быть наше первое официальное свидание. До этого он иногда провожал меня домой, мы гуляли в компании друзей, но наедине никогда не оставались.

Я жутко смущалась рядом с ним. Он смотрел на меня так, что коленки подгибались, щёки краснели и учащалось сердцебиение. Рядом с ним я чувствовала себя особенной, самой обаятельной и привлекательно.

Денег на красивое платье у меня не было. Я долго страдала из-за этого, так как хотелось выглядеть с Денисом на одном уровне. Он-то сам был из состоятельной семьи.

Спасла меня лучшая подруга (ну, такой я её считала тогда, по крайней мере). Она одолжила мне своё короткое чёрное платье, босоножки на высоком каблуке, сумочку маленькую. Я была так ей признательна.

Денис приехал за мной на такси. Пока мы ехали в ночной клуб, он пожирал меня глазами. Его рука лежала на моей коленке и периодически поднималась всё выше. Я заметила, как он стал тяжелее дышать. Я хоть и была неопытной девушкой, но, конечно, понимала, что он возбудился.

Нам оставалось до клуба всего пять минут, когда он набросился на меня с поцелуем. Я не ожидала такого напора, поэтому растерялась и допустила то, что его рука проникла мне между ног. Это были какие-то грубоватые трения, их ласками язык не поворачивался назвать.

Я оттолкнула Дениса и мотнула головой в сторону водителя. Мне было очень некомфортно целоваться при постороннем человеке. Парень кивнул, а на ухо мне прошептал, что мы обязательно продолжим позже.

Первые два часа в клубе я старалась не оставаться с Денисом наедине. Меня немного пугал его голодный взгляд. В какой-то момент я вышла из-за столика одна и направилась в дамскую комнату. Я кивнула Дэну, дав понять, что отойду.

Я совершила ошибку. Мой жест он воспринял по-своему. Я не успела дойти до туалета. Он догнал меня через пять метров, потащил за руку в какой-то коридор и затолкнул в комнату. Здесь не было ничего, кроме диванчика.

Денис грубо толкнул меня на диван и навалился сверху. Он покрывал оголённые участки кожи слюнявыми поцелуями, вызывая у меня приступы тошноты, издавал то ли рычание, то ли стоны. Когда он стянул с груди платье, едва не порвав его, и больно прикусил сосок, я закричала, упёрлась руками в его грудь и толкнула со всей силы.

Я не понимала, что происходит. Я не понимала, что сделала не так, что он посчитал такое поведение по отношению ко мне приемлемым. Я никогда не давала повода думать, что готова раздвинуть ноги перед ним на вонючем диване вип-комнаты клуба. Да и вообще, в любом другом месте. Мы целовались-то всего пару раз, и даже без языка.

Я — не шлюха! Я не собиралась терять девственность вот так. Я иначе всё представляла.

— Чё ты выделываешься, Донская? Цену себе набиваешь? — облизав губы, спросил Денис.

— Я не собираюсь с тобой спать!

— А не надо со мной спать. Я тебя трахну, и мы разойдёмся.

— Нет!

— Я не привык слышать «нет», только «да». И ты будешь кричать «да», когда будешь скакать на моём члене, — медленно сказал он.

— Других трахай. Ко мне не смей приближаться!

— Погоди, ты чё, целка, что ли? — вдруг догадался Денис и мерзко засмеялся.

Я покраснела до кончиков ушей. Этот урод продолжал смеяться на всю комнату.

— Что, и даже не отсасывала никому? Фу, блять…

— П-почему фу? — выдавила я.

— Ты что считаешь, что целочку твою кто-то оценит? Да все пацаны ржать будут. Ты же понимаешь, что ты одна из выпускниц нетронутая?

— А что в этом плохого? — не понимала я.

— Плохого? Это значит, что на тебя ни у кого раньше не вставал, что все другие девки вокруг тебя лучше, симпатичнее, покладистее. Они не строят из себя принцесс. Принцессы на хуй никому не нужны. Поэтому в твоих интересах молча лечь на диван и раздвинуть ноги, — он говорил это, а сам продолжал раздеваться.

— Нет! — упрямо заявила я через слёзы.

Было ужасно больно слышать его слова, понимать, что он выказывал мнение всех парней. Нашего класса, минимум. Я раньше думала, что ко мне не подходили, потому что стеснялись, боялись не понравится, а оказалось всё намного проще. Это я всем не нравилась…

Стук в дверь отрывает меня от горьких воспоминаний. Я возвращаюсь в тёплые апартаменты, закрывая балкон. Иду к двери, дёргаю ручку вниз, открываю двери и вижу перед собой совсем не уборщицу.

Бурый смотрит на меня с высоты своего роста, тяжело дышит и кулаки сжимает аж до хруста. А с чего это ЕМУ злиться?

— Ты? — вырывается у меня.

— Другого кого-то ждала? — спрашивает холодно.

— Да.

— Что, блять? — взрывается он и заталкивает меня в номер.

— А что, тебе одному со шлюхами зажиматься по углам?

— Ты не охуела, кукла? — рычит он мне в лицо и сжимает шею пальцами.

Жадно глотаю воздух, но мне мало. Перед глазами темнеет. Пусть задушит. Похуй…

— Алёна, что уже произошло? — спрашивает Миша как-то устало, резко отпуская мою шею.

— Ничего, — ровным голосом отвечаю я и отхожу от него на несколько шагов.

В этот момент в номе с тихим стуком заходит горничная в униформе. Она видит Бурого и пятится назад.

— Куда вы? — окликаю её. — Постойте.

— Хули пришла? — рявкает на неё Бурый.

Девушка бледнеет и чуть сознание не теряет.

— Я позвала, — рявкаю на него в ответ.

Подхожу к девушке, беру за руку и тяну к кровати. Прошу собрать лепестки, а после вынести букеты. Предлагаю даже забрать себе, если ей хочется. Она отрицательно качает головой. Слишком напугана.

— Что происходит? — спрашивает у неё Миша.

— Мен-ня срочно в-вызвали цвет-ты убрать. Ал-ллергия.

— У кого?

— У меня.

Бурый дальше молча наблюдает за тем, как горничная быстро сгребает лепестки с постели в мусорный пакет. Букеты она выносит за несколько ходок. Когда дверь за ней закрывается, я свободно выдыхаю.

— Надо было сказать, что не любишь цветы, — тихо говорит он.

— Зачем? Чтобы ты их своим шлюхам раздарил? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

Он так смотрит, что хочется закрыться, спрятаться, убежать. Но вместо этого я гордо выпрямляю спину. Я не должна его бояться. Я не должна чувствовать вину, что отвергла его цветы.

— Что?

— Скажи, Миш, ты в том зале всех перетрахал или осталась хоть одна тобой не тронута? — наконец, взрываюсь я и перехожу на крик.

Я не могу больше держать боль внутри. Мне нужно от неё избавиться, нужно выплеснуть, иначе она отравит меня изнутри.

— Ещё вопросы?

— Успел Марину трахнуть?

— Нет.

— Что такое? — ехидничаю я. — Не успел, помешал кто?

— Я не понял, ты эликсир бессмертия выпила, кукла, что такой смелой стала?

— Хватит меня так называть! Я устала от этой «куклы».

— Да мне похуй! — орёт в ответ Миша.

Я дёргаюсь, как от пощёчины. Перестаю вытирать слёзы, потому что это бесполезное занятие. Это нескончаемый поток.

— Я — человек, понял? — говорю ему тихо, из меня будто все силы в секунды выкачали. — Живой человек! С душой и сердцем, а не с булыжником, как у тебя. Ты специально это устроил, да? Привёз меня в гадюшник, где каждая вторая, если не все, под тобой лежали. Мне думаешь, приятно слушать было, как ты их трахал и как они кончали, и как они хотят ещё? В очередь уже готовы становиться.