Смысл слов не сразу до сонного мозга доходит. Распахиваю глаза и вижу довольную улыбку Бурого. Он продолжает пальцами меня ласкать, а сам к губам склоняется и языком по ним проводит. Не целует, дразнит. Не выдерживаю. За шею его к себе склоняю, сама в пухлые его губы поцелуем впиваюсь.

Бурый рычит довольно, отвечает на поцелуй, инициативу перенимает. Сам прерывает поцелуй, на мою шею руку кладёт, пальцы слегка сжимая. Его взгляд резко меняется. Становится каким-то колючим, злым.

— Поклянись, что не крыса, — требует он.

— Клянусь, — тут же отвечаю я.

Мне не обидны его требования. Я его понимаю. Мне скрывать нечего, поэтому и клятва с моих губ срывается легко.

— Поклянись, что не предашь.

— Клянусь.

— Я тебя лично придушу, если обманешь…

Его угрозы — не пустой звук. Я это прекрасно понимаю. Не завидую тому человеку, который решил против Бурого сыграть. Он же сметёт его своей мощью, на атомы разберёт, пылинки не оставит. Что могло толкнуть этого человека на предательство?

Эти мысли в секунду вылетают из моей головы, когда у Бурого снова настроение меняется. Он ладонь с моей шеи медленно перемещает к груди, поглаживает упругое полушарие, через тонкую ткань футболки сосок между пальцами сжимает.

— Ах, — издаю тихий стон и тянусь навстречу ласке.

— Каждый раз охуеваю, какая мне куколка чувственная досталась, — тихо бормочет Бурый, склоняясь над затвердевшим соском.

Он прямо через ткань футболки его в рот втягивает, смачивает слюной, языком ласкает. Внизу живота простреливает от желания. Сама в шоке от реакций организма на мужчину, но сдерживать их нет сил. У него словно пульт от всех моих эрогенных зон имеется. Нажимает кнопочку, и я уже горю вся.

Вскрикиваю, когда Бурый резко задирает футболку до уровня подмышек, а после и вовсе стаскивает её. Он мои запястья у меня над головой одной рукой держит, а второй медленно ведет по изгибам тела. Я глаза от удовольствия закрываю. Замираю, не дышу, когда он пальцами осторожно синяки обводит.

— Найду твоего папашу, с удовольствием на его теле те же рисунки оставлю. Правда, сомневаюсь, что и кости целыми останутся.

— Не нужно, — тихо прошу я.

— Не нужно? Кукла, ты слишком добрая. На тебе живого места толком нет. Такое не прощают. Он должен понять, что слабых трогать нельзя.

— Пусть с ним полиция разбирается.

— Сначала с ним разберусь я, а потом полиция, если до задержания доживёт.

— Миша, не надо.

— Повтори, — мягко обхватывая ладонью мои скулы просит он.

— Не надо, — послушно повторяю он.

Но Бурый качает головой. Не сразу понимаю, что именно он просит повторить. Ему нравится, как я называю его по имени? Вот это поворот!

— Миша, — мягко говорю я.

Губы Бурого расплываются в какой-то слишком довольной улыбке.

— Ещё, — требует он.

— Миша, не нужно убивать моего отца.

— Я тебя услышал.

— Спасибо.

— Закрыли тему. Я не хочу говорить об этом уроде, — сквозь зубы цедит Бурый. — Я лучше с удовольствием послушаю твои стоны, куколка.

С этими словами он одновременно в мои губы жадным поцелуем впивается, а пальцами снова начинает ласкать чувствительный бугорок. Меня подкидывает на кровати от сладких спазмов. Вскрикиваю от удовольствия, когда чувствую пальцы внутри себя. Бурый движет ими осторожно, не спешит. Он отклоняется от меня и внимательно за эмоциями следит.

Я губы кусаю, чтобы не сильно громко кричать, простынь пальцами комкаю, бёдрами навстречу его пальцам подаюсь.

— Кончай, детка, — шепчет мне на ухо Бурый.

Он делает несколько глубоких толчков пальцами, и я громко кричу. Рассыпаюсь на мелкие осколки, растекаюсь по кровати. Тело лёгким становится, совсем невесомым.

Глупая улыбка расплывается на лице. Мне сложно представить, какой же будет оргазм от полноценного секса, если от таких ласк мне так хорошо.

Тело чуть подрагивает, и я морщусь, потому что в плече отдаётся неприятной болью. Бурый тут же это замечает. Наклоняется и осторожно касается губами шрама на плече.

— Мало я того гондона отделал, — рычит он.

— Миша, — тихо смеюсь я. — Хватит всех вокруг из-за меня бить.

— Я не всех. Я тех, кто тебя трогает. Ибо нехуй!

Я снова смеюсь и, к собственному стыду слышу урчание желудка. Моего. Бурый на меня смотрит недовольно.

— Ты ела сегодня? — спрашивает он.

— Утром. И вечером, вроде.

— Ты охренела совсем?

— Ну, я как-то не хотела, — оправдываюсь я.

— Сейчас закажу тебе что-то.

— Не нужно! Я сама могу что-то приготовить.

— Сама?

— А что в этом такого? В твоём огромном холодильнике были яйца, овощи, что-то колбасное.

— Да, были, — медленно отвечает он.

Я осторожно соскальзываю с кровати, поднимаю с пола футболку. Надеваю её и маню Бурого за собой пальчиком. Он сначала подаётся вперёд, но после замирает.

— Мне в душ нужно, — хриплым голосом говорит он.

— Тогда жду тебя на кухне, — говорю я, подхожу к нему и легко целую в губы.

Я спускаюсь на первый этаж, прохожу на кухню. Достаю из холодильника яйца, сосиски, помидоры и огурцы. Пока жарится яичница, нарезаю овощной салат. Неплохой такой поздний ужин получится. Вкусно и не тяжело для желудка.

Бурый заходит через десять минут, когда я тарелки расставляю на столе. На нём только спортивные штаны. Я даже рот приоткрываю от вида его обнаженного торса. Тело мурашками покрывается. Медленно обвожу взглядом широченные плечи, прокаченные грудные мышцы, кубики пресса, дорожку тёмный волос, уходящую от пупка к поясу штанов.

Пальцы слабеют, и тарелка с грохотом опускается на стол. Я вздрагиваю от неожиданности. Бурый криво усмехается, подходит ко мне. Меня обдаёт запахом хвои и морским гелем для душа. От яркого аромата голова немного кружится.

Нервно облизываю губы. Бурый хищно глаза сужает. Я опускаю взгляд вниз и вижу, как его член ткань штанов оттягивает. Не знаю, что мною движет, но я накрываю ладошкой выпирающий бугор, легко сжимаю пальцы.

— Блять, кукла, тормози, — рычит Миша.

Встречаюсь с ним взглядами. Воздух накаляется в одну секунду.

— Кажется, сорвало тормоза, — выдыхаю я прежде, чем он на меня с диким поцелуем набрасывается.

Кажется, тормоза сорвало не только у меня. Бурый целует жадно, вдох сделать не даёт. Он сжимает в своих медвежьих объятиях, на удивление, бережно, чтобы мне больно не сделать. Чувствую, как под моей ладонью его член твёрже становится.

Становлюсь смелее и запускаю руку под резинку штанов, а под ними ничего нет. Щёки жаром опаляет, но отступать уже поздно. Скольжу ладошкой по гладкому стволу, большим пальцем по головке члена провожу, размазывая вязкую капельку.

— Тормози, кукла, — рычит Миша мне на ухо.

Смотрю прямо в его глаза и медленно на колени опускаюсь. Ноготками провожу по каменному прессу, кубики пальчиком обвожу и удовлетворённо замечаю, как его тело трясти от моих ласк начинает. Миша на стол бёдрами упирается, ноги чуть в стороны расставляет.

Я стягиваю с его ног штаны и с любопытством рассматриваю представший передо мной член.

Я, вообще, мужские члены раньше только на картинках видела, и не понимала, что такого мои подруги в достоинствах своих партнёров находили.

Теперь понимаю. Член у Бурого красивый, не кривой (на что тоже частенько жалуются девчонки). Кожа бархатистая, к ней приятно прикасаться, вены выпирают по всей длине. Я едва могу обхватить член пальцами у основания. Головка тёмно-розового цвета, гладкая. Подаюсь вперед и провожу по ней языком, поддевая уздечку.

— Ебааать, — выдыхает Бурый, обхватывая мой затылок ладонью, — не останавливайся, кукла. Или я сдохну.

Я облизываю головку члена и мягко обхватываю её губами, вбираю глубже. Слышу то ли стон, то ли рычание. Он отпускает мой затылок, цепляясь пальцами за столешницу, вижу, как кожа на костяшках натягивается от напряжения. Он с таким успехом и стол сломает.