Главное, чтобы брат снова не полез меня защищать. Я больше не способна ничего сделать. Сознание уплывает. Становится темно. Ничего не вижу. Звуки слышу, как будто издалека. В голове гул страшный.

— Что ж ты творишь, гадёныш! — доносится будто сквозь толщу воды голос соседки.

Удары прекращаются. Чувствую, что мою ладонь сжимают. Пахнет карамелью. Это Миша. Его запах.

— Прости, Алёнка, прости, — шепчет он.

Я не могу ничего ответить. Радуюсь, что помощь пришла вовремя. Пытаюсь сжать пальцы брата. Надеюсь, он это чувствует.

— Стёпа, свяжи этого урода. Я полицию уже вызвала, — снова раздаётся голос соседки. — Алёнушка, держись, милая. Скорая в пути.

Я чувствую тёплую ладонь на своей щеке.

— Вот же ирод поганый! Дочь чуть не убил.

Дышать тяжело. Такое чувство, будто на груди бетонная плита лежит. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но не получается. Больно адски.

— Присмотрите за Мишей, — прошу соседку из последних сил, понимая, что сейчас отключусь.

— Даже не переживай, милая. Ты молчи лучше. Силы береги.

Да какие уж там силы…

— Алёнка, ну прости меня, дурака, — в который раз повторяет Миша.

Я вздыхаю и сжимаю его руку.

— Да нормально всё.

— Не нормально. Ты вся синяя.

— Не вся. И не синяя. Желтоватая уже, — отшучиваюсь я.

Миша закатывает глаза, а я смеюсь, но тут же хватаюсь за рёбра. От резких движений мне всё еще больно.

Из больницы меня выписали пару дней назад. Лечащий доктор продержал меня почти две недели. Трещины в рёбрах плохо затягивались, поэтому он не хотел меня отпускать. Я чувствовала себя намного лучше.

О произошедшем напоминали только желтые синяки на рёбрах, ногах, спине и животе. Я пыталась не смотреть на себя в зеркало, чтобы не вспоминать тот жуткий день.

В больницу ко мне приходил сотрудник полиции, отбирал объяснение по факту избиения. Он и сообщил, что отцу удалось сбежать до приезда полиции. Его искали, но пока бесполезно. Что-что, а скрываться он умел…

После смерти матери мы с Мишей остались одни. При живом отце сироты. Он для приличия погоревал об усопшей супруге, а спустя несколько месяцев уже нашёл ей замену. Я терпела его сожительниц до наступления совершеннолетия. После выгнала из квартиры, которую, как оказалось, завещала мне бабушка. Я случайно узнала об этом, обнаружив документы.

В вопросах наследования я была не сильна, поэтому отправилась к юристу, который помог мне оформить квартиру, как положено. Благо, у меня тогда имелись накопления для оплаты его услуг.

С того момента отец и держал на меня злобу. Родная дочь на улицу выставила. Я же была уверена, что поступила правильно.

Мы с Мишей жили на мою стипендию и наши с ним подработки. Мишка проводил платные стримы по компьютерным играм, и это приносило неплохой доход. Отец нам не помогал. Так почему мы должны были его содержать и терпеть пьяные выходки?

Отец видел, что мы неплохо живём, поэтому периодически наведывался в гости, чтобы попросить денег. Когда приходил пьяным, устраивал концерты, разборки. Часто они заканчивались вызовом полиции.

Однажды Миша открыл двери, когда находился дома сам, и поплатился. Отец избил его и сбежал. Благо, я тогда раньше с занятий освободилась.

Я запретила младшему брату пускать родителя в квартиру. Он долгое время держался, но в последний раз отец отыграл роль жертвы максимально правдоподобно. Он кричал, что его могут убить, что ему нужно где-то перебиться несколько дней, что деньги нужны, чтобы из города свалить нужно на пару месяцев. Плакал. Миша и сдался.

Отца сорвало, потому что он нашёл нашу заначку с деньгами. Нюх у него был на эти вещи поразительный. Накрыло его, так как он неоднократно просил у нас помощи, а мы отказывали. И за это я поплатилась здоровьем.

Миша считает себя виноватым. Я же не могу его винить. Он у меня очень добрый и доверчивый. Бронёй в свои шестнадцать лет пока не оброс.

Отец находится в розыске. Я всё ещё думаю, идти ли мне с моим заявлением до конца или снова простить его. Не хочу принимать решение на эмоциях, а они пока не остывают.

Не успеваю сказать Мише, чтобы прекращал извиняться, как в двери громко стучат. Кто это может быть?

Мы гостей не ждём. У брата звонит телефон. Его губы растягиваются в мечтательной улыбке. Любимая звонит. Он виновато смотрит на меня.

— Откроешь? — спрашивает он.

— Открою.

Я встаю с дивана и иду в коридор. Вспоминаю, что тётя Тома, та самая соседка, что спасла меня, обещала принести вишневое варенье для пирожков. Распахиваю двери, но вижу на площадке совсем не миловидную женщину. Передо мной стоят два крепких парня.

В голове тут же возникает образ Бурого? Этого его люди? Всё же меня ищет?

— Алёна Донская? — спрашивает один из парней.

— Нет, — говорю слишком поспешно. — Вы ошиблись.

Пытаюсь закрыть дверь, но куда там. Второй парень успевает выставить руку вперёд. Он задерживает дверь и легко вталкивает меня в квартиру.

— Не так быстро, детка…

— Вы кто? — спрашиваю я, отступая назад.

— Алён, кто это? — появляется в коридоре Миша.

— В комнату вернись, — приказываю ему.

Смотрю таким взглядом, чтобы не думал даже перечить. Миша недовольно поджимает губы. Не вовремя он решает характер показать.

— Ты слушай старших, малой. Скройся, — обращается к нему один из амбалов. — А ты, хозяйка, на кухню шуруй, чайку нам завари.

Я, не поворачиваясь, к ним спиной, иду в кухню. Незнакомцы ухмыляются. Они даже не думают разуваться. Идут по чистому полу в кроссовках. Только открываю рот, чтобы сделать замечание, но прикусываю язык. Могу нарваться на неприятности. Мне это ни к чему.

— Чёрный или зелёный? — спрашиваю у парней.

— Чёрный, — отвечают одновременно.

Ставлю перед ними кружки, сахарницу, тарелку с духовыми пирожками. Попробую их задобрить хорошим поведением и вкусной едой, чтобы разговор получился спокойным. Парни довольно улыбаются, хватают по пирожку и откусывают огромные куски.

— Правильно делаешь, Алёна, — с набитым ртом говорит один из парней. — Мужика нужно накормить, а потом говорить.

— Приятного аппетита, — выдавливаю из себя улыбку.

Я прекрасно понимаю, что парни пришли не для того, чтобы чай со мной попить. Я завариваю себе кофе и присаживаюсь за стол напротив них. Мне всё же хочется узнать цель их визита. Пока парни едят бегло рассматриваю их. Они очень похожи. Как будто двойняшки.

Оба высокие, крепкого телосложения. Короткая стрижка, волосы светлые, высокий лоб, крупный нос с горбинкой, массивная челюсть. Они отличаются цветом глаз и формой губ. У одного глаза зелёные и тонкие губы, а у второго — карие глаза и пухлые губы. Я бы могла назвать их симпатичными, если бы не ситуация.

— Меня Жека зовут. Спасибо за пирожки. Так нас ещё никто не встречал, поэтому начнём разговор по-хорошему, — наконец, говорит зеленоглазый. — Твой батя бабки должен одному человеку. Срок истёк вчера. Бабки он не принёс. Найти мы его не смогли.

— Не только вы.

— В смысле?

— Его полиция тоже ищет.

— Чего он уже натворил? — спрашивает второй парень. — Меня кстати, Ваня зовут.

— Меня в больничку отправил.

— Ебаать, это он тебя так? — кивая на моё ещё немного опухшее лицо, спрашивает Женя.

— Ага.

— Урод.

— Это дела не меняет, — вставляет Ваня. — Бабки нужно вернуть.

— А я при чём? — возмущаюсь я.

— Не выкупаешь, малая? Бати нет, спрос с семьи. То есть с тебя.

— Охренеть, конечно.

— Ты деваха нормальная, вроде. Мы тебя не тронем. Скажем, что дома не было никого. Но сегодня пришли мы, а кто придёт через неделю, неизвестно. Другие от пирожков не поплывут.

— Типа вы поплыли, — бормочу себе под нос.

— Дело в первую очередь. Пирожки — приятный бонус, — говорит Женя.

— Сколько он должен? — спрашиваю я, понимая, что парням нет смысла мне врать.

Сегодня мне, можно сказать, повезло. Бандиты оказались адекватными. Пожалели. В следующий раз мне вряд ли так повезёт.