Вернулся минут через пять, рассерженно щелкнул целковым по столу.

— Рассказывайте.

— Вы, Дмитрий Оскарович, не обижайтесь. Дело принципа. Метод прост, всё, что для него надо — самец лягушки и моча обследуемой. Я допустил, что при наступлении беременности в женском организме начинают вырабатываться специфические вещества, которые должны вызывать реакцию у самца. Вот, собственно, и всё обоснование. У вас объектов для исследования полно, можете проверить…

Генерал держался молодцом. Красавчик. Чуть не умер, тяжелейшую операцию перенес, в перспективе — кроме протертых супчиков ничего больше из еды, а всё равно бодр. Ну, насколько позволяет его состояние.

Желтуха еще не начала уходить, рановато, ждем, когда перистальтика кишечника устаканится. Тогда и уходить начнет, да и то, иногда по несколько месяцев держится. Бледный, конечно, хотя кровь переливали, да и так капельно внутривенно инфузия идет. Рана чистая, при мне перевязку сделали. И температура всего тридцать семь с малюсеньким хвостиком. До празднования победы еще далеко, первые сутки только. И вслух я ничего говорить не буду, так, покивал, поугукал, и все. Лишь бы не спугнуть удачу.

— А что, доктор, правду говорят, будто я помирать собрался, а вы меня не пустили? — спросил Василий Александрович, когда я вроде как попрощался, сказав: «Ну что же, посмотрим завтра еще».

— Было немного. Благодарить стоит коллегу Микулича, который приехал вас оперировать аж из Бреслау. Это он вовремя начал…

— Иностранцу спасибо, конечно, да только мне доложили, что и вы там приняли участие.

— Я во всем участвовал, как остальные хирурги.

— Им благодарность от меня будет. А вам — отдельно. И не спорьте!

— Даже не собирался. Не за награды трудились.

— А что за песню вы пели?

— Когда?

— Там, в операционной. Кричали «Живи, казак», а потом песню затянули.

Ага, сейчас спою. Про гражданскую войну строчки особенно хорошо пойдут. И про звезду, пламенеющую над нашей судьбой. Наверняка от наркоза отходить начал во время реанимации. Бывает, особенно с хлороформом.

— Верите, не помню совсем. Это, наверное, как в атаку люди идут и кричат всякое. Так что никакой песни, Василий Александрович. Выздоравливайте. Я завтра еще подойду, посмотрим, как процесс идет.

ПАРИЖЪ. На совѣщанiи еврейскаго главнаго колонизацiоннаго комитета въ Парижѣ было принято рѣшенiе ходатайствовать предъ русскимъ правительствомъ о разрѣшенiи организовать колонизацiю евреевъ на широкихъ началахъ въ Россiи. Въ настоящее время главнымъ колонизацiоннымъ комитетомъ, по свѣдѣнiямъ «Одесскихъ Новостей», представленъ въ министерство внутреннихъ дѣлъ докладъ, въ которомъ ходатайствуется, между прочимъ, о разрѣшенiи учредить въ Россiи рядъ сельско-хозяйственныхъ фермъ и т.п. заведенiй, которыя служили бы подготовительной школой къ занятiю земледѣлiемъ. Въ докладѣ затронутъ также вопросъ о правѣ прiобрѣтенiя евреями земель. Понятно, что это ходатайство никакого успѣха имѣть не можетъ.

ЛОНДОНЪ. Вице-король Индiи телеграфируетъ правительству, что правительство Индiи желаетъ сохранить за собой полную отвѣтственность за жизнь населенiя. Поэтому онъ соглашается допустить помощь средствами, собранными по подпискѣ, не для облегченiя положенiя и спасенiя жизни голодающихъ, а для облегченiя участи больныхъ и сиротъ. Общественное мнѣнiе единогласно осуждаетъ софистическiя тонкости вице-короля, которыя прикрываютъ полную неудачу мѣръ, принятыхъ англiйскимъ правительствомъ въ Индiи. Даже министерскiй органъ «Standart» выражаетъ сожалѣнiе, по поводу того, что вице-король Индiи до сихъ поръ рѣшался тянуть время и скрывалъ истинное положенiе вещей. Королева пожертвовала 500 ф. ст. въ пользу голодающихъ Индiи.

ВѢСТИ ИЗЪ РУССКОЙ АЗIИ. Въ началѣ февраля ожидается возвращенiе въ Петербургъ командированной въ среднюю Азiю экспедицiи для изслѣдованiя вопроса о поворотѣ р. Аму-Дарьи въ прежнее ея русло. Экспедицiя, как мы слышали, пришла къ благопрiятнымъ результатамъ и увѣренности, что поворотъ теченiя р. Аму-Дарьи въ Каспiйское море не только возможенъ, но будетъ стоить гораздо дешевле, чѣмъ проведенiе Оренбургско-Ташкентской желѣзной дороги.

К своему удивлению, двадцатого октября, ровно во вторую годовщину судьбоносного скачка во времени, я оказался в Императорской медико-хирургической академии. Ничего, как говорится, не предвещало, спокойно заседали в министерстве, выбивали из Дурново бюджет ведомства. Подходец у нас был хитрый, торговый. Дескать, ладно, на пастеровские станции в губерниях мы скидываемся частным образом — уже поданы документы на регистрацию благотворительного фонда Великой княгини Елизаветы Федотовны, государственных денег сейчас не нужно — их дает сам Баталов и Сергей Александрович (который еще пока об этом и не знает даже). Но дайте хотя бы на работу самого министерства! С чего платить оклады? Дурново сопротивлялся, но вяло, и под конец мы все-таки выбили ассигнования в размере семидесяти тысяч рублей ежемесячно. Нашлись какие-то фонды все-таки.

Но слово было сказано, и пастеровские станции повисли тяжелым грузом на моей персональной совести. Деньги я выделил легко — осенью стрельнули продажи зеленки, стрептоцида и тонометров в Европе, последний транш от Келера был больше миллиона золотых рублей. Документы на фонд тоже не проблема — знакомый стряпчий, который мне разъяснял тонкости патентного права на лекарства, быстро все оформил. Но где брать людей? Из штата министерства никого не выделишь, все при делах. Да и во время перевода из МВД — часть сотрудников разбежалась. Испугались чисток после ареста Назаренко — Зубатов сдержал свое слово и у меня появился кнут, которым можно припугнуть взяточников и нечистоплотных чиновников. Только вот пряника, увы не было.

Небольшая, но дыра в штате образовалась. Очень много чего тянул на себе Семашко, работал за троих. Тем не менее оторвать из минздрава хоть одного человека, которого можно послать с миссией по стране — было невозможно. А надо восемьдесят девять! По числу губерний. А ведь есть еще области — Ферганская, войска Донского, еще какие-то. В каждой должен быть глаз и рука Минздрава. Иначе нам предъявят первую же новую эпидемию и разгонят к чертям собачьим. Это понимал я. Это понимал Склифосовский, который дал мне карт-бланш на любые экстраординарные меры.

Пришел со своей бедой я к Романовскому. Тот возился с микроскопом в лаборатории клиники, времени на мои жалобы у него не было.

— Могу телефонировать насчет тебя начальнику медико-хирургической академии Пашутину — рекрутируешь студентов пятого курса, — пожал плечами Дмитрий Леонидович. — Вот и вся незадача. Я Виктора Васильевича хорошо знаю, не откажет.

— А они захотят рекрутироваться? — поинтересовался я. — Учеба в самом разгаре.

— Если будет оплата…

— Будет.

— И работу в губерниях зачтут за практику, то легко наберешь. Надолго они нужны?

— Ну считай сам. Снять помещение в губернской столице, создать лабораторию…

— Что-то из оборудования мы сможем выделить из «Российского медика». Келера попросишь — думаю, не откажет.

— Отлично! Нанять местных медиков на станцию, обучить лечению сифилиса уколом…

— Ну это не трудное занятие. Поставки раствора серы мы тоже можем организовать.

— Вот и считай. Месяца два.

— До Рождества. Так все складывается. Продлят им обучение на лето и всех делов. А практика уже есть. Телефонировать начальнику?

— Давай.

— Мы с другом решили сходить на танцульки…

Стоило мне зайти в большую аудиторию в виде амфитеатра — я сразу понял — надо раскачать студентов. Сидят, застыв соляными столбами, глаза оловянные. Так их накрутила местная администрация. Мол, сам Баталов приезжает! Всем сидеть строем и поедать глазами. Дышать по команде. А мне такое не нужно. Требуются энтузиасты, люди, которые будут болеть и гореть за дело. Ну и будущие сотрудники в Минздрав. Без этого тоже никуда — смену надо растить заранее.