— Ясно, — приветливо, с дежурной улыбкой кивнул патрульный. — Доброго Вам вечера, господин.

Он не ответил. Для служащих высокомерие гостей было привычным делом. Оставили его в покое и пошли дальше по дорожке. Ему действительно пришлось остаться на скамье. По всему телу разлилась слабость, закружилась голова. Приближался новый приступ, и Посланник даже радовался тому, что никто не увидит его больным.

Глава вторая

Погружение

Станция «Эхо»

Год три тысячи сто девяносто третий

День шестьдесят шестой

Наконец-то странное солнце исчезло, а в парке стало спокойнее. Руди посоветовал дождаться позднего вечера. Только так можно незаметно спуститься в технические тоннели. У рабочих лишь дневные смены, а потому нет риска нарваться на кого-то по пути к сектору. Кроме того, немногие из бесов любят прогулки под луной. Да и луны совсем немного, Механизм играет в облачность. Он почти не двигался всё это время, дремал на скамье. Лишь однажды сходил попить и в ближайшую уборную.

Дорожки освещены фонарями. Где-то продолжают обход патрули ночной смены, но на его пути лишь листья. Они беспокойно шуршат под ногами едва передвигающего ноги старика. Он как может спешит к заветному люку. Столько драгоценного времени потерянно после разговора с патрульными! Приступ задерживается, словно кто-то всесильный проверяет хватит ли сил мертвецу добраться до сектора.

Вот они, красочно расписанные ящики с напитками и едой! Вход в технические помещения прямо за ними. В царящем здесь сумраке не сразу нащупал прикрытый травой люк. Шаги на дорожке заставили упавшего на колени старика замереть. Кто-то подошёл к автомату с напитками, нажал нужную комбинацию и, после характерного журчания, забрал выбранный напиток. Пришлось подождать ухода утолявшего жажду незнакомца. Пустой стакан опускается в утилизатор, шелест шагов стихает вдали. Посланник какое-то время остаётся неподвижным, прислушивается, а после, проверив карманы, достаёт из одного из них заботливо приготовленный механиком ключ. Ощупывает люк, неуклюже пытается вставить ключ под номером девять в приёмник. Пальцы не слушаются и тот несколько раз с характерным цоканьем падает на стальную крышку люка. Боль возвращается. Он вынужден прилечь на бок и переждать приступ. К счастью тот совсем короткий, и, спустя пару минут, он снова в деле. Где-то далеко едва слышна музыка, смех и разговоры вернувшихся.

Наконец-то ключ на месте. Раздаётся щелчок и люк открывается. Возвращает ключ в карман, собирается с силами. Очень неуклюже и долго спускается вниз. Как только его ноги касаются пола, крышка люка автоматически закрывается. Среагировав на гостя, загораются лампы. Благодаря Руди он прекрасно знает куда идти. Вид расположенных под автоматами прозрачных баков с содержимым разных цветов впечатляет. Конечно же Посланник знает, но не упускает возможности потрогать стремящиеся вверх к нескольким смесителям трубки. Тех ровно столько, сколько автоматов в этом углу парка.

— Знать и испытать самому — разные вещи, — прошептал старик, скривившись.

Даже для персонала станции не было секретом чем кормят не только их, но и гостей. Это считалось нормой. Однако ему нынешнему, представлять, как из этих, больше похожих на краски, субстанций, делают нечто столь сильно напоминавшее о прошлом — было странно и неприятно.

Дверь в коридор и сопровождающие со всех сторон трубы. Мерное гудение, неприятный запах, болезненное движение. Ноги, казалось, сами вели старика в нужном направлении, но охватившая теперь всё тело боль заставляла часто останавливаться. Примерно с пару сотен шаркающих шажков от двери. Туннель разбегается в трёх направлениях. Ему налево. Довольно долгий в его положении путь.

— Здесь, — облегчённо выдохнул он у стальной двери с надписью красным «В. Ш. Ноль два четыре».

С трудом открыл дверь, вошёл и тут же присел у стены. Дышать тяжело, а перед глазами рассыпан рой искр. В чахлой старческой груди гулко бьётся мёртвое сердце. С каждым его ударом волна дурноты накатывает на безмерно уставшее тело.

«Неужели конец?! — содрогается от догадки Посланник. — Это то, о чём предупреждал Руди. Никогда нельзя просчитать всё до совершенства. Ошибка есть часть идеального. Печально…»

На какое-то время он провалился во тьму бессознательного. Не видел прошлого, снов или оставленных Руди воспоминаний. Просто выключился.

Очнулся и понял, что всё ещё в игре. Несказанно обрадовался такому повороту. Осмотрелся. Так и есть, небольшое помещение, в котором шкаф занимает едва не треть пространства. Не без труда поднялся, открыл его, но ещё несколько минут стоял у шкафа с закрытыми глазами. Медленно, словно для каждого движения требовалось колоссальное усилие воли, достал отвёртку. Так же медленно развернулся к вентиляционной решётке. Очень долго откручивал восемь винтов. То затуманивалось сознание, то выскальзывал из непослушных рук инструмент, то отвёртка никак не могла попасть на шляпку винта. Покрылся холодным потом, постоянно вздрагивал и очень хотел пить. Пожалел, что не воспользовался автоматом наверху. Когда крышка шумно грохнулась на пол, снова присел у стены.

Силы воли у него было немерено, но мёртвое тело беса не позволяло быть сильным. Борьба сущности Посланника и тела мертвеца продолжалась. Лишь слабость слегка отступила, он, прихватив молоток и налобный фонарик, влез в вентиляционную шахту. Дальше лестница. Вернее, стальные скобы на отвесной стене.

«Полагаю падение с такой высоты окончательно доконает мертвеца, — проверил он фонарик, заглянув во мрак кажущейся бездонной пустоты. — Что ж, пара шагов сделаны, идём дальше.»

Спуск прошёл на удивление спокойно. Руки ни разу не отказали, сил удержаться на лестнице хватило, слабость и боль приутихли. Снова решётка. Короткий, как ему самому показалось, отдых. Теперь в ход идёт молоток. Он поднимается и опускается множество раз. Молодой и сильный вышиб бы решётку ногой, но не дряхлый мертвец.

И всё же, выгнувшись, чуть покосившись, она срывается вниз. Не полностью, продолжая висеть на нескольких несбитых им винтах слева. Это даже хорошо. Посланник спускается по ней, и та срывается только в тот момент, когда его тело повисает в паре метров от пола.

Падение даже с тако́й высоты весьма болезненно, но несравнимо с тем, что могло бы случиться с ним раннее. Он лежит, стонет в луже собственной мочи, но остаётся в сознании. И это главное.

Небольшой зал с одиннадцатью прозрачными кубами у стен. Посреди зала стол, на котором широкий пульт и монитор. Посланник садится на удобный стул со спинкой и какое-то время просто смотрит пустым, усталым взглядом в погасший экран.

«Я в секторе ноль! — на самом деле ликует он. — Мир Купола совсем рядом.»

Со знанием дела клацает по клавишам. Воспоминания охотника не подводят. Монитор загорается, а один из кубов начинает переливаться всеми цветами радуги. Старик отрывается от стола и направляется к кубу. По пути раздевается и обнажённым входит внутрь. Как раз здесь его настигает очередной приступ. Руки скрючивает, а в голове взрывается огненный шар боли. Но лишь куб начинает наполняться голубоватым газом, все чувства мертвеца исчезают. Медленно, но верно он теряет слух, обоняние, зрение и погружается в мир Купола. Уже через пару минут страшненькое, перекошенное, сморщенное тело беса парит в кубе, а на его морщинистом лице появляется подобие радости.

Прошлое, которого нет

Сектор один ноль пять один. Остар

Круг шестьдесят седьмой

День первый

Совершенно другой зал. Одиннадцать кубов располагаются в ряд у одной стены, а напротив них двенадцать дверей. И, если кубы абсолютно одинаковы, то каждая дверь оригинальна. Особо контрастируют крайние слева и справа. Старая, массивная, деревянная и сверкающая новизной и надёжностью стальная. Первая с резными цифрами «Один ноль один один», вторая с ровненькими, нанесёнными краской цифрами «Один один один один». В остальном зал пуст, ни стола с пультом и монитором, ни удобного стула со спинкой.