Вот слова про Захара — самое лучшее средство, чтобы резко проснуться. И так же резко сесть на диване. Настасья Капитоновна устроилась на краю дивана и с какой-то чуть насмешливой — а, может, Уле это показалось спросонья — улыбкой смотрела на внучку.

И засиделась, и залежалась и даже заскакалась верхом. Ох…

Уля зевнула, пряча за ладонью смущение.

— Ну да, немножко.

— Это ничего, — Настасья Капитоновна похлопала ее по руке и встала. — Сегодня пораньше ляжешь.

Уля смотрела в спину выходящей из комнаты бабушки.

Пораньше ляжешь… Нет, это вряд ли. И она счастливо улыбнулась, довольно и по-кошачьи подтягиваясь. Что-то вдруг твердо уперлось ей в бедро. Ульяна опустила руку. Это оказалось яблоко, которое дал ей вчера Захар. Она наполнила ладонь теплым гладким кругляшом, и улыбку ее стала еще шире. И мечтательной.

А потом Ульяна вспомнила про неврученный подарок — и резко соскочила с дивана. Так, томления и мления оставим до… до прихода Захара! А в том, что он придет, Уля не сомневалась. И это было прекрасно.

Костяк лучших людей хора состоял из шести человек. Все это были женщина преклонного возраста, но энергичного характера.

Они шумно рассаживались за раздвинутый по такому случаю стол, громко переговаривались и делились новостям — будто не они вместе пели два дня назад. Но за два дня новостей-то могло накопиться преизрядно.

Настасья Капитоновна хлопотала вокруг гостей, попутно хвастаясь. Поводов для хвастовства у нее было два. Первый — сама Уля. А второе — подарок, привезенный Улей: несколько клубков тончайшего итальянского мохера. Пакет с клубками передавали из рук в руки под одобрительное цоканье языками, на Улю смотрели тоже в целом одобрительно. А Ульяна то и дело бросала взгляды на дверь. Она поймала себя на том, что ее незаметно охватило чувство сильнейшего нетерпения. Или предвкушения.

Гости, между тем, наконец, расселись и принялись спорить, кто будет открывать бутылку кахетинского красного полусладкого.

Именно в этот момент стукнула входная дверь.

— Кто это, Настасья? Вроде все наши на месте? Или еще кого позвала?

Ульяна же замерла, не сводя взгляда с двери комнаты. В проеме показался Захар. Он был одет в костюм, похожий на горнолыжный, только очень свободный.

— Добрый день, дамы. С наступившим.

Дамы замерли, уставившись во все глаза глаз на Захара.

Первой подала голос Настасья Капитоновна.

— Так вот кто нам вино откроет.

— С удовольствием, — Захар шагнул в комнату.

— Так ты разодевайся, Захар, да садись к столу.

— Нет, спасибо, — Захар взял бутылку и штопор. — Я за Ульяной.

Теперь все взгляды повернулись к Уле. А она почувствовал непреодолимое желание зардеться. Да, вот именно так — зардеться.

— Что значит — за Ульяной?

— День сегодня хороший, Настасья Капитоновна, — Захар поставил открытую бутылку на стол. — Тепло, солнечно, ветра нет. Я снегоход выкатил. Хочу Уле показать наши красоты. Вы как, не против?

На «показать красоты» у Настасьи Капитоновны не нашлось возражений. Но нашлись другие слова.

— Так пообедайте с нами сначала. Ко мне вон тут подруги пришли. С хора. Покушаем, попоем. А потом и ехать можно.

На лице Захара отчетливо промелькнула вся «радость» от такой перспективы, но аргументы у него были железные.

— День сейчас короткий, смеркается рано. По темноте ездить не хочу. Да и не видно ничего. Так что мы уж лучше покатаемся сначала, а потом придем к вам… на ужин.

— Так Уляшка еще не ела ничего толком.

— Я не голодная! — наконец отмерла Ульяна. Перспектива поехать с Захаром на снегоходе взволновала ее как-то… как-то совершенно как в детстве. Когда тебе вдруг говорят утром, что сегодня мы пойдем в городской сад кататься на каруселях. Такой же восторг — до вставшего комком в горле визга радости.

— У меня термос с чаем, бутерброды, — у Захара были ответы на все вопросы. — Накормлю.

— А одежда? — не унималась Настасья Капитоновна, — У тебя вон костюм специальный, а у нее? Хотя… у меня где-то тулуп был.

Перспектива тулупа Улю ужаснула, а у Захара заставила дернуться угол рта.

— У меня там есть запасной комплект одежды для катания, великоват будет, зато тепло, — он протянул Ульяне руку. — Уля, пойдем.

И уже в спину их догнало:

— До темноты чтобы вернулись!

Они поцеловались прямо на крыльце.

Перед тем, как окончательно ухнуть в поцелуй, Уля еще успела подумать о том, что крыльцо прекрасно просматривается из окна, и если кто-то захочет посмотреть в окно… А кто-то наверняка захочет… Но сейчас ей было все равно.

— Соскучилась? — прерывисто спросил Захар, оторвавшись от ее губ.

Что он за человек такой, что от него постоянно кружиться голова?!

— Очень! — не смогла сдержать Уля счастливого вздоха. А потом спохватилась. — Ты спас меня от выступления лучших людей хора!

— Тогда давай поторопимся, пока они не передумали, — Захар взял ее за руку. — Пойдем, подберем тебе какой-нибудь тулуп. А снегоход я уже проверил, выгнал, прогрел.

У Захара нашелся еще один костюм, похожий на его. Конечно, он был Уле велик, но не так, чтобы она в нем утонула. Зато свободе движений не мешал и позволил надеть под него теплую кофту — тоже из запасов Захара. Так же из своих запасов Захар выдал ей защитную очки-маску. Он некоторое время с сомнением смотрел на Улины ботинки, затем бросил в багажное отделение снегохода сумку с запасными ботинками и носками — разумеется, своего сорок пятого размера. Уля промолчала. Она вообще просто наслаждалась тем, что у нее сейчас будет приключение. Самое настоящее приключение. А еще ей ужасно навилась уверенность Захара. И то, как он все подготовил. Специально для нее приготовил. От этого, да-да, снова кружилась голова.

— На снегоходе раньше ездила?

Уля оглядела предмет вопроса. Снегоходы она видела до сегодняшнего дня разве что в рекламе. Вблизи он производил впечатление мощной и стремительной машины для самых настоящих приключений — несмотря на свои относительно небольшие, по сравнению с автомобилем, размеры. Ульяна помотала головой.

— Ну, ничего сложного. Садишься за мной, вот сюда, — Захар похлопал ладонью по сиденью. — Держаться можно либо вот за эти ручки снизу, либо за меня. Я лично всегда держусь за ручки, когда еду пассажиром — ну, потому что в силе рук уверен, ну и масса у меня большая, лучше себя самому держать и контролировать. А ты меня намного легче, так что лучше держись за меня.

Уля кивнула, стараясь быть серьезной. Хотя больше всего ей хотелось сейчас прыгать на месте и визжать — от того, как ей это все нравилось!

Захар оседлал снегоход:

— Тогда — садись.

Ульяна села сзади и нерешительно положила руки на талию Захару. Так держаться?

— Уля! — раздался его громкий голос. — Ты свалиться хочешь? Ну-ка обними, как следует!

Она улыбнулась — а потом обхватила Захара поперек груди, прижалась щекой к широкой спине в черной куртке.

— Так?

— Умница, — снегоход утробно рыкнул. — Маску опускай и поехали!

Ульяне не с чем было сравнить эту поездку. Не было в ее жизни ничего и близко схожего по уровню какого-то абсолютно детского и чистого восторга от всего: скорости, ветра в лицо, яркого солнца, пролетающих мимо белых полей и летящего во все стороны снега.

Она совершенно потеряла счет времени. Все летели вокруг поля, темные перелески, брызги снега, бьющее в глаза солнце. И большая надежная спина, за которую она держалась руками.

Будто это не она. Будто это не с ней. И мир вокруг какой-то другой.

Снегоход замедлил ход и остановился у кромки густого темного леса. И обрушилась вдруг тишина, в которой только собственное дыхание слышалось — громко и отчетливо. Ульяна почувствовала, как Захар расцепил ее пальцы на своей груди.

Потом он ловко спрыгнул со снегохода и протянул ей руку.