Свое предательство Шабель готовил заранее. Но он не хотел устраивать резню между теми, кто оставался ему верен, и теми, кто всерьез увлекся пурдзановским джихадом. Поэтому идея Василия пришлась очень кстати. Любители джихада во главе с Чертом отправились сами себя продавать на невольничьем рынке, а люди Шабеля остались на корабле. В основном это были ветераны, воевавшие под командованием адмирала Вылки Шабеля еще в своем собственном мире.

Клетки-подводы не успели отъехать далеко от космопорта, а люди Шабеля уже сорвали с голов ненавистные фески и надели свои любимые белые меховые шапки с кокардами в виде золотого оленя — последнее напоминание о Родине. На Родину, впрочем, никто особенно не стремился: на Родине остались муштра, нищета и шаманы Небесного Оленя. Пурдзан со своим джихадом напомнил ветеранам этих самых шаманов: те тоже понарассказывают сказок, а потом отправят воевать невесть с кем и невесть зачем. Нет, решили ветераны, лучше быть богатыми пиратами, чем бедными солдатами.

На корабле, правда, оставалась еще и принцесса Ольга. Когда пираты начали, ухмыляясь, стаскивать с голов фески, она сразу поняла, что творится что-то незапланированное. Но было поздно. Ольга стояла в рубке возле экрана общего обзора. Вот вторая подвода с Георгием и Хафизуллой на запятках выезжает из ворот… Вот сзади послышался чей-то смешок…

Двоих пиратов Ольга вырубила сразу одним круговым ударом ноги, третьему, попытавшемуся достать пистолет из-за пояса, сломала руку, одновременно выхватывая из кобуры под мышкой свой собственный «гефест». Но Шабель метким выстрелом выбил оружие из руки принцессы.

Вокруг Ольги стояли пираты, уставив стволы прямо ей в пупок, видневшийся из-под короткой парчовой курточки.

— Не скандаль, женщина, — сказал, улыбаясь, Шабель.

— Зачем ты предал своих бедуинов? Ведь ты их предал, не так ли?

Ольга потирала руку, из которой был выбит пистолет.

— Я не предал бедуинов. Я их обманул.

— Но ведь они — твои люди!

— Мои люди — здесь, на корабле. И там, на моем старом корабле — тоже мои люди. А всякие бедуины со всякими чертями и всякими янычарами пусть себе воюют против всяких неверных. Мы отвоевались, верно, ребята?

Пираты дружно закивали.

— Вот так, женщина. Ну ты сама подумай, — карлик просеменил вокруг принцессы, остановился прямо перед ней, топнул ножкой, — сама. Тут и женских мозгов достаточно. Смотри, в этом мире нет никаких богов. Мне рассказывали про Христа — так здесь его нет. Мне рассказывали про Аллаха — его тоже здесь нет. Великие рджалы, Кре-зедх, Небесный Олень — вся эта шушера осталась там, где осталась. Откуда же здесь возьмутся неверные? Кому, скажи на милость, они не верны? Короче, я беру тебя в подружки, а потом мы все летим брать дачу Восьмирукого. Раз уж мы на Колаксае, а Восьмирукий в спячке…

Карлик подошел к Ольге вплотную, легонько погладил ее по животу.

— И не будь полной дурой. Если ты меня убьешь, например, или я еще как-то погибну, ребята прогонят тебя сквозь строй, а потом впарят блидам здесь же, на рынке. Ты посмотри им в глаза. Видишь, сколько горячего масла? Они только и ждут, сорванцы…

Ольга помнила глаза пиратов. Ольга и сейчас смотрела в эти глаза. И видела в них вовсе не "горячее масло" — тут карлик ошибся. Ольга была в этом уверена. Значит, надо сыграть не в героиню, а в кое-что поинтереснее.

Она ссутулилась, смущенно улыбнулась. Развела руками. Потом снова выпрямилась.

— Дача Восьмирукого? А где это?

Пираты разразились веселыми криками. Шабель снова погладил Ольгу по животу.

— С той стороны Колаксая, моя принцессочка. Ух, мы с тобой сейчас золота нагребем!..

Корабль осторожно двигался мимо кромки гигантского диска. Край земли, подумала Ольга, разглядывая на экране многокилометровые острые выступы голых скал. На краю Колаксая не было атмосферы, но Ольга заметила среди скал какое-то движение.

— Что там? Корабли?

— Кашалоты, — ответил штурман, квадратного сложения крепыш с плоским желтым лицом, похожим на апельсин.

Подскочил Шабель, похлопал Ольгу по заду крохотной ладошкой.

— Не волнуйся, принцесса. Это самцы. У кромки Колаксая вообще нет ничего опасного, только луны слишком быстро летают. Видишь, носятся, сволочи. Эх, люблю…

Разноцветные луны, действительно, носились с бешенной скоростью, некоторые оставляли позади себя светящийся след. А от мессива звездных потоков у Ольги кружилась голова. Она не понимала, какая навигация возможна в таком нестабильном космосе.

— Как вы тут летать умудряетесь?

— А, — улыбнулся Шабель, — по лоциям. А лоции берем на станциях. С боем. Еще увидишь… Так, вот мы и дома. У Восьмирукого дома.

Кромка закончилась. По экрану снова поплыли моря и материки, покрывающие поверхность Колаксая. На этот раз — обратную поверхность.

— Сейчас, милая, доберемся до крейсера, я тебе покажу дачу нашего мальчика. Крейсер в аккурат над ней висит.

— А мальчик ничего не заподозрит?

— Мальчик спит! Спит! Долго же мы ждали: он раз в двадцать лет спит. А охране мы уже сказали, что собираемся с ними поторговать чуток. Мол, крейсер меня ждет, а я деньги везу. Чистая правда, между прочим. Кубики за наших бедуинов специальным грузовичком доставили, мы их пересчитали — и тю-тю!

Шабелевский крейсер закрывал полнеба. Корабль-тюрьма медленно вошел в огромный стыковочный ангар и с легким толчком опустился на площадку.

— Ну вот, милая, теперь пошли ко мне, отдохнем перед работой.

И карлик засеменил к выходу из рубки.

Из капитанской каюты крейсера к приходу Шабеля успели убрать подушки и кальян. Теперь всю гостиную устилали шкуры, а в самом центре стояла закопченая медная жаровня с благовониями. Вместо прежних ковров стены украшали оленьи рога, черепа каких-то неизвестных Ольге животных и развешанные в беспорядке древние боевые арбалеты.

— Теперь я здесь как дома. Заходи, милая. Ребятам дома было плохо, мне — хорошо. Но сейчас мне еще лучше, потому что ты со мной. Садись рядышком.

От гнева у Ольги перехватило дыхание. Этот мерзкий коротышка претендует на… Но она вовремя вспомнила свою роль и медленно присела на жесткую шкуру рядом с карликом, как бы случайно задев бедром за его кривоватую ножку.