— Для этого уже слишком поздно, — прошипел Эрик.

Вульф отпрянул, качая головой, и холод наполнил его глаза, отчего у меня по спине пополз холодок. — Они ниже нас, какое это имеет значение? Почему я должен быть наказан за это?

Его слова вызвали во мне вспышку ненависти, которая ранила достаточно глубоко, чтобы оставить трещину в моем сердце.

— Он был больше, чем ты когда-либо будешь! — Я заплакала, и Сабрина положила руку мне на плечо, словно желая утешить меня. Но от этой боли не было утешения, она была слишком глубокой, слишком сильной.

Эрик сильно ударил Вульфа кулаком в лицо, разбив ему губу, отчего его голова с громким треском ударилась о стену.

Вульф зарычал от ярости, дотрагиваясь до медленно заживающей раны. — Я был верен вам сотни лет — как вы можете быть таким неумолимым?!

Эрик посмотрел на него с презрением. — Потому что я подозреваю, что это не первый раз. Тебе это нравится, не так ли, ты, кусок дерьма?

Вульф медленно кивнул, в его глазах блеснуло спасение. — Да, именно так, я раб этого, ваше высочество. Это проклятие. Оно пустило во мне корни. Пожалуйста, помогите мне исцелиться.

— Мы все рабы проклятия, Вульф. Наша природа может побуждать нас кусаться, но мы можем стать выше этого, если захотим, — сказал Эрик, и у меня перехватило дыхание от его признания.

Хотел ли он укусить меня точно так же, как Вульф укусил папу? Неужели он всегда был на волосок от того, чтобы поддаться этому извращенному желанию? От этой возможности у меня закружилась голова.

Эрик продолжил: — Проклятие не руководит нашими действиями. Ты принял свое решение, и оно было неверным. — Он направился к двери, затем оглянулся. — Мы еще далеко не закончили.

Вульф прижался к стене, обхватив голову руками, когда у него вырвался всхлип, а Эрик вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Вульф выглядел сломленным, жалким. И у меня не было к нему жалости. Он заслужил каждую унцию боли, которую причинил ему Эрик.

Дверь рядом со мной открылась, и в комнату вошел Эрик, его пепельно-серые глаза остановились на мне.

— Идем, — скомандовал он.

Я направилась к нему с высоко поднятой головой, мне не понравилось, как он меня вызвал, но я не собиралась упускать возможность нанести Вульфу визит.

— Вон, — рявкнул он Сабрине и офицеру, и они быстро подчинились, следуя за нами из комнаты.

Когда Эрик отвернулся, а я держалась рядом с ним, Сабрина попыталась последовать за нами, но он предостерегающе посмотрел на нее. — Оставайся здесь. Никто не войдет в эту комнату, никто не будет наблюдать, и никто не пойдет с нами, понятно?

Она быстро кивнула, выглядя немного озадаченной, прежде чем замереть, и Эрик повел меня за угол, скрывшись из виду.

Мы подошли к двери, у которой стоял последний охранник, и я задрожала от жажды мести. Кошмар гудел от острого предвкушения, и я позволила этому чувству накатить на меня, черпая мужество в его присутствии.

Один резкий рывок Эрика подбородком заставил охранника скрыться из виду, оставив нас одних в тихом каменном коридоре.

Я уставилась на дверь, отчаянно желая войти туда и предать Вульфа смерти, которая ему причитается.

Эрик взял меня за руку и повернул так, чтобы я смотрела на него пристальным взглядом. — Его смерть — твоя. — Он снял с бедра зазубренный нож и вложил его в мою ладонь. — Бей глубоко и метко. Без колебаний, бунтарка.

Я вздрогнула от холодного прикосновения стали, но твердо кивнула. Я могла это сделать. Ради себя. Но больше всего — ради своей семьи.

Эрик протянул руку и убрал прядь волос с моего лица. Я посмотрела на его залитое кровью лицо и дикость в его глазах, которые сказали мне, что все это было ради меня. Что он нарушал правила ради меня, которые никогда не должен был нарушать. Особенно для человека.

Я оттолкнула его, нуждаясь оставаться холодной и не впускать ни капли тепла в свою грудь. Потому что прямо сейчас я не испытывала ненависти к Эрику Бельведеру, я почитала его как темного бога, которым он и был. И я верила, что он никогда не хотел смерти моего отца, что он не знал, что сделает Вульф, потому что иначе зачем бы он притащил его сюда и наказывал так сурово?

— Спасибо, что понимаешь важность этого для меня, — сказала я. — И за то, что поверил мне насчет Вульфа.

Его брови нахмурились, глаза потемнели. — Мои братья и сестра — это все, что у меня есть. Возможно, я онемел от мира, и время уничтожило свет в моей душе, но я никогда не забуду, как любить их. Если бы кто-то отнял у меня семью, я бы жаждал самой кровавой мести в качестве платы за их смерть. Это меньшее, чего ты заслуживаешь.

У меня перехватило горло от этого слова, слетевшего с его губ. Любовь. Это противоречило ему, этому испорченному существу, которое, несомненно, не способно испытывать столь глубокие чувства, как любовь. Но я видела, как Майлз обожал Уоррена, как Кларисса проявляла заботу к Эрику. Это не было иллюзией. Это была правда, которую я больше не могла отрицать.

— Когда-то у моего народа была поговорка. Гаммель кьерлейк рустар иккье, — сказал он с акцентом, который легко слетел с его языка.

— Я видела ее вырезанной на стропилах твоего дома, — сказала я, осознав это, и он кивнул.

— Это значит «старая любовь не ржавеет», — сказал он, и что-то в этих словах вызвало прилив тепла в моей груди. Потому что они были правдой. Правдивее любых слов, которые я когда-либо слышала. Моя любовь к своей семье была такой же долгоживущей, как и я сама, и она никогда не потускнеет, никогда не поблекнет, не изменится и не разрушится. Она просто была и всегда будет.

Я проглотила комок эмоций, подступивший к моему горлу. — Я этого не забуду.

Рот Эрика дернулся, как будто он хотел сказать что-то еще, уставившись на меня не мигая. Вместо этого он открыл дверь, пропуская меня внутрь, и я вошла в комнату, где нас ждал Вульф.

— Сир, я умоляю вас… — В ужасе вздрогнул Вульф, превратившись в дрожащую развалину на полу. И было чертовски приятно видеть его таким, лишенным своего властного положения.

— Тихо, — рявкнул Эрик, отступая в сторону, так что пронзительный взгляд Вульфа остановился на мне, а затем опустился на нож в моей руке.

— Что происходит? — прошептал он Эрику, но тот не ответил, просто закрыл дверь и направился к Вульфу медленным, крадущимся шагом.

Эрик поднял его за руку, поставил передо мной на колени, его рука сжалась в его серебристых волосах, когда он предоставил его мне.

— Нет! Принц Эрик, пожалуйста! — Вульф взвыл, в страхе глядя на меня.

— Ты убил моего отца, — прошипела я, и Вульф отпрянул от Эрика, когда я придвинулась к нему. — Признай это, — приказала я, и Вульф уставился на меня, не веря своим ушам.

— Зачем вы привели ее сюда, чтобы убить меня? — Вульф умолял Эрика. — Она истребительница, сир. Наш заклятый враг!

— Да, это так. И она станет твоим концом, — прорычал Эрик.

Вульф сопротивлялся, но Эрик легко удерживал его, крепче вцепившись в волосы, чтобы он не шевелился. Я замешкалась с ударом, не зная, что делать дальше. Когда я убила вампиршу в замке, это была самооборона, адреналин и страх подпитывали мои движения. Но сейчас все было по-другому. Это была казнь, и теперь, когда я столкнулась с ней лицом к лицу, я не была уверена, как пройти через это.

Позволь мне помочь тебе, Дитя Луны.

Я уронила стальной клинок на пол, потянулась к карману пальто и достала Кошмар, и лезвие злобно блеснуло.

Эрик приподнял бровь. — Я ничего не могу от тебя скрыть.

Я не сводила глаз с Вульфа, а в его глазах отражался золотой блеск Кошмара.

— Отойди от меня, тварь! — Вульф взревел. — Ты ничтожество, и я не собираюсь умирать от руки никчемного чел…

Эрик ударил его лицом об пол, прежде чем снова поставить на колени, и из носа у него потекла кровь.

— Я вырву твой никчемный язык изо рта, если ты еще раз посмеешь разговаривать с ней в таком тоне, — выплюнул он, и Вульф захныкал, смиренно склонив голову.