— Вы ошибаетесь, — спокойно сказал Уоллес, и положил на стол сверкающий и переливающийся разными цветами бриллиант. — Знаете, сколько здесь карат?

Гафур бросил беглый взгляд.

— Около пятнадцати.

— Правильно. Я вижу, вы понимаете в этих вещах. — Уоллес положил рядом еще такой же кристаллик. — А этот?

— Примерно такой же.

— И оцените чистоту обоих. А также цветность и огранку.

— Да, я вижу, это хорошие камни. — В голосе Гафура появился интерес. И тогда Уоллес достал и положил рядом третий камень. На этот раз он ничего не говорил. Да говорить и не было необходимости. Гафур со своим обычным невозмутимым видом достал платок, чистый и отглаженный, которым недавно вытирал нос, развернул его, положил туда все три драгоценных камешка и, аккуратно завернув, сунул в карман. После чего, глядя сержанту в глаза, сказал:

— Банк Deposit Suisse в Цюрихе. Там хранится одна из частей активов ушедшего от нас друга шейха Касима, да успокоит Аллах его душу, — мистера Афолаби. И есть его завещание о том, что часть этой суммы, а она выражается в нескольких миллионах долларов, должна перейти к миссис Бойер. Но только в том случае, если она подтвердит свое право пин-кодом, который и является ключом доступа к ее богатству.

— Спасибо, — кивнул Уоллес. — Но вряд ли можно подозревать какую-то женщину в убийстве шейха…

Гафур только развел руками и поднял глаза к небу.

— А где же была его охрана? Где Саид? — Уоллес тут же понял, что сболтнул лишнее, но лицо араба осталось невозмутимым.

— При прежнем начальнике охраны шейх Касим был бы жив. У Саида был поединок с африканцем. Мадиба Окпара победил и занял его место…

Гафур замолчал, внимательно глядя на собеседника. Уоллес, в свою очередь, внимательно смотрел на него.

— История с трапом сразу показалась мне странной, — наконец нарушил молчание араб. — Но странности иногда случаются. Однако они никогда не повторяются!

В этом он был прав.

— А почему вы выбрали именно меня? — взгляд черных глаз сверлил как дрель, прорывающаяся сквозь телесную оболочку.

Но капитан DRM Жак Бойер под псевдонимом «Виктор» никогда никого не пускал в свою засекреченную душу и не собирался этого делать. На самом деле он не выбирал Гафура. Ему было все равно, с кем устанавливать контакт — с юристом, финансистом или личным секретарем шейха. Гафур совершенно случайно оказался в опасности, а следовательно, и здесь. Но зачем ему об этом знать? И вообще, для чего подтверждать подозрения? Подтвержденное превращается в факт, а неподтвержденное так и остается сомнительным домыслом…

— Человек ничего не выбирает, выбирает судьба, — туманно проговорил сержант Уоллес. И добавил: — А насчет вас я вообще ничего не знаю. Как я мог вас куда-то выбирать?

Гафур кивнул.

— У нас есть поговорка: «Кто знает — молчит. Кто говорит — не знает!» Думаю, мы друг друга поняли. Хотя и не совсем. Все, о чем мне рассказал вождь, включая внезапное богатство, можно объяснить. Все, кроме одного: откуда он узнал, что я собираюсь жениться на Равиле и беспокоюсь — даст ли согласие семья? Об этом не знает никто в Новой Зеландии! Да и у меня на родине — только несколько человек…

Уоллес пожал плечами.

— Мне тоже не все понятно. Похоже, ему действительно кое-что рассказывает Туматауэнк…

Гафур кольнул его пронизывающим взглядом — нет ли тут насмешки? Но Уоллес был совершенно искренен.

Араб встал.

— Спасибо за интересную поездку. А сейчас я бы хотел вернуться в город. Завтра мы возвращаемся в Нефтяное Королевство.

— Что ж, поедем, — покладисто кивнул Уоллес и тоже поднялся. — Только попрощаемся с Кахуранги.

Заметив, что гости собираются, на веранде появился Анару.

— Вождь отдыхает, — пояснил он, — и попросил своего кровного брата подняться к нему.

Жилище Кахуранги находилось на втором этаже. Сам хозяин сидел в просторном кабинете за письменным столом перед компьютером. Он переоделся в джинсы, фланелевую рубашку, твидовый пиджак с кожаными налокотниками и кроссовки. Рядом в металлической этажерке стояло многофункциональное устройство Canon, объединяющее ксерокс, принтер и сканер, лежали спутниковые и мобильные телефоны. В стойке у стены тускло блестели карабин и два дробовика. Над ними висел большой плоский телевизор, спутниковая антенна была закреплена на задней стене дома, чтобы не бросалась в глаза. Как знал Уоллес, все маори, имеющие телевизоры, маскировали свои антенны, чтобы не нарушать атмосферу первобытной дикости.

На экране компьютера виднелись какие-то таблицы, графики и цветные диаграммы. Но, заслышав шаги, вождь оторвался от работы и поднялся навстречу вошедшему.

— Извини, брат, дела по бизнесу. В порту застрял танкер, который должен был вчера уйти в Сидней…

В цивильной одежде, среди привычных аксессуаров двадцать первого века, его лицо со шрамированной татуировкой из тринадцатого столетия производило диковатое впечатление, особенно при первой встрече. Казалось, что образ человека давно ушедшей эпохи перенесли в сегодняшний день и надели на современника.

— Я вижу, что мой брат Энтони уже покидает нас? — то ли спросил, то ли констатировал вождь. — Ты остался доволен встречей?

— Да, конечно, спасибо, мой брат Кахуранги!

— Наш гость тоже доволен?

— Безусловно. Прием оказался исключительно душевным. И все было очень интересно…

— Ты спас ему жизнь. Но ты и поставил ее в опасность. Могу ли я понять, что это значит?

— Лучше спросить у того, кто тебе это сообщил.

— Но Туматауэнк не разъясняет своих предсказаний!

— Боюсь, я тоже не смогу ничего объяснить, — развел руками Уоллес.

— Это неважно! Мой брат всегда все делает правильно! — Вождь подошел к нему, обнял, и потерся своим носом о нос кровного брата. — Ты должен знать, что я всегда жду тебя. И всегда готов оказать тебе помощь! И моя армия тоже!

Хозяин проводил его до выхода из комнаты.

— Передай мои извинения твоему товарищу, скажи, что я занят делами…

Но Гафур не интересовался деталями: он хотел как можно скорее уехать. Праздничное представление закончилось, во дворе шла обычная хозяйственная жизнь: несколько женщин в длинных резиновых фартуках метлами сметали разбросанные по земле цветы, два мальчика гнали куда-то десяток овец, в углу площади девочка кормила кур. На гостей никто не обращал внимания, и они, не прощаясь, отправились в обратный путь. Пять воинов маори проводили их до границы своих земель.

— Когда-то полиции приходилось бороться, в основном, с контрабандой соли, тканей, кофе, табака и спиртного, — солидно и вместе с тем доверительно обращался к телезрителям Герман Бауэр. — Соль была нужна для консервирования рыбы, ее требовалось много, и стоила она дорого, в то время как рыба не стоила ничего, если не считать затрат тяжелого труда рыбаков… Поэтому на контрабанду соли полиция закрывала глаза, точнее — прикрывала их, отличая простых тружеников моря от тех, кто наживается на их трудностях…

Наверное, большая часть жителей Порт Ауэрто ла Пейро собралась у экранов, слушая выступление начальника полиции, который по столь торжественному случаю даже облачился в парадную униформу.

— Табак и спиртное, в обход таможенных пошлин, поставляли транснациональные корпорации, извлекая из этого миллионные доходы, вот с ними мы вели борьбу не на жизнь, а на смерть, — продолжал Бауэр. — Перестрелки не были редкостью, иногда в них погибали и случайные прохожие… Но все это осталось в прошлом: совместно с полицейскими аппаратами других стран и Интерполом нам удалось установить закон и порядок, на наших островах воцарились мир и спокойствие, наши граждане привыкли к нормальному укладу жизни, в котором нет места чрезвычайным происшествиям! Поэтому побег из тюрьмы опасных преступников вызвал обоснованное беспокойство… Однако, хочу заверить всех жителей города: никакой опасности нет! Почти все беглецы нейтрализованы, а двое — Брайан Эддерли и Вильям Барлоу — загнаны нами в горы и там блокированы! Могу авторитетно заявить — вам ничего не угрожает, живите спокойно и занимайтесь обычными делами: полиция гарантирует всем безопасность!