Бауэр остался доволен своим выступлением, и горожане отходили от телевизоров успокоенными. Цель профилактического выступления была достигнута.

Однако уцелевшие беглецы из «Злодейского замка» вовсе не были заперты в горах, как утверждал Бауэр. Он полагал так, исходя из докладов подчиненных, которые выдавали желаемое за действительное. Да и сам начальник полиции больше любил оптимистичные доклады. В результате сейчас население и руководство города считало, что полиция контролирует сбежавших негодяев и они никогда не смогут войти в Порт Ауэрто. Но это была ошибка.

На самом деле Брайан Эддерли по прозвищу Тощий и Вильям Барлоу, он же Молчун, уже находились в этом тихом и спокойном некогда городке, который сейчас переживал бум криминальных событий. Они оказались умней, чем о них думали, и не пошли в горы, а, сделав большой круг по предгорью, обошли озеро Цапель, вышли к океану, а потом вошли в Порт Ауэрто со стороны, противоположной той, с которой их ожидали. Скорей всего, в этом маневре решающую роль сыграл не ум, а инстинкт самосохранения, который гораздо эффективней, чем разум, руководит живым существом в минуты опасности. Даже волки умеют обходить капканы и избегать засад, хотя по интеллекту они если и не превосходят беглецов, то, по крайней мере, им не уступают.

Как бы то ни было, господа Эддерли и Барлоу нашли приют в небольшом бедном домишке, в самом конце побережья, противоположном Побережью Бродяг, у господина Джека Клэптона — торговца с рыбного рынка, который был хорошим знакомым Молчуна — когда-то они вместе отбывали срок в тюрьме в Сиднее. Тогда его знали под прозвищем Кальмар, полученным за длинные тонкие руки со всегда мокрыми и холодными пальцами. Сейчас он уверял, что навсегда покончил со старым, но слишком много «дел» было совершено ими совместно во время «гастролей» по Австралии, чтобы он мог отказать в гостеприимстве старому другу и его товарищу. Конечно, укрывать беглых преступников, которых разыскивала полиция, было опасно, но среди людей их круга эта опасность считалась меньшей, чем риск нарушить криминальные традиции. Убежище казалось надежным: они не выходили на улицу, а Кальмар не проходил по связям с Молчуном, так как его австралийское досье в Австралии и осталось.

Целыми днями Молчун и Тощий валялись на импровизированных лежанках в подвале дома, пили домашнее вино из больших бочек с медными краниками, поскольку здесь было промозгло и сыро, согревались джином, который Кальмар исправно приносил каждый вечер. Они тяготились своим положением: вынужденным бездельем и нарастающим долгом хозяину — за жилье, еду, питье и безопасность его следовало отблагодарить, как требовал кодекс воровской чести. Но где взять деньги? Эта мысль не давала им покоя, поэтому все их разговоры касались призрачного богатства, которое было совсем рядом и вдруг испарялось, как капли воды на солнце.

— Мы только однажды провернули крупное дело, — рассказывал Молчун. — И то удача от нас отвернулась, и сто тысяч долларов в последнюю минуту ушли из рук…

— У баксов нет ног, — меланхолично заметил Тощий, прихлебывая вино из кружки с отбитой ручкой.

— Есть. То есть ноги были у Моаны, а доллары у ее папаши… Мы спрятались в Хигароа, и все шло хорошо, но тут налетели копы… И все — она вернулась к отцу, а с ней ушел и выкуп… А я получил пятнадцать лет за похищение человека!

— Знаешь, сколько у меня было таких случаев? Когда рассчитываешь получить деньги, а получаешь по заднице?

В пустопорожних, чтобы скоротать время, разговорах они все чаще возвращались к рассказу Губы о богатом эмигранте из Англии. Сейчас им казалось, что его ограбление — дело очень перспективное и почти безопасное. Правда, имя предполагаемого богача оба забыли — тогда словам Губы значения не придали, а после пережитой встряски и недели опасных скитаний оно и вообще выветрилось из голов, не привыкших к долговременной умственной деятельности. Как искать неизвестно кого среди нескольких сотен тысяч жителей? Поэтому разговоры о перспективном деле носили сослагательное наклонение: если бы да кабы…

Озверев от сырого сумрака подвала, они поднимались наверх, в гостиную, где можно было согреться и немного отвлечься. Кальмар, правда, не рекомендовал этого делать, потому что к нему иногда захаживала соседка якобы по хозяйственным делам. Настойчивая особа имела обыкновение заглядывать в окно, а увидев посторонних или заметив какое-то подозрительное движение, могла поднять тревогу. Но они все же нарушали запрет, а чтобы избежать разоблачения, просто плотнее задергивали занавески. Дни шли, угроза задержания становилась все менее реальной и, как часто бывает у людей с их опытом, они поняли, что на этот раз им удалось избежать карающей руки закона. Надо было решать — как жить дальше, однако ответить на этот вопрос они не могли, недаром старинная поговорка гласит: «Для корабля, который не знает, куда плыть, ни один ветер не будет попутным!»

И вдруг все чудесным образом изменилось. В очередной раз, придя с базара, хозяин, как всегда, принес ужин — среднего размера дораду, завернутую в измятый, мокрый и воняющий рыбой «Вестник Порт Ауэрто».

— Вот, полюбуйтесь на свои рожи! — со смехом объявил он. — Сегодня нашел под прилавком…

— А ты что, стал газеты читать? — удивился Молчун.

— А ты глянь, тебе тоже захочется почитать! — Кальмар развернул газету, положил на стол, разгладил…

Они обомлели: наверху страницы красовались фотографии всех шестерых беглецов. Четыре были небольшого размера, и перечеркнуты крест-накрест тонкой красной линией. Фото же Тощего и Молчуна были увеличены, наверное, чтобы читатели хорошо запомнили и опознали их при случае. Чуть ниже находились еще два портрета. В одном они узнали женщину, которая за считаные секунды перестреляла всех их товарищей. Фотография мужчины оказалась неизвестной.

Но все стало на свои места, когда они прочли статью о том, как «Миссис Оливия Уоллес, проявив чудеса храбрости, обезвредила четырех опасных преступников, тем самым спасла город от бандитов». Оказывается, красивая брюнетка является женой лучшего полицейского, которого зовут Энтони Уоллес. Они вместе с женой приехали из Англии три года назад.

— Вот он ее и научил шмалять! — процедил Молчун. Но Тощий задумался над другим.

— Вспомнил, какую фамилию называл Губа! — вдруг воскликнул он. — Уоллес!

— Да, точно! — оживился Молчун.

— Это он и есть! — Палец с обгрызенным ногтем уперся в лицо образцового полицейского.

— Думаешь, тот самый?

— Скорее всего. Таких совпадений не бывает: они англичане, живут здесь три года, и фамилия такая же!

— О ком вы говорите? — не понял Кальмар.

— Этот перец устроил в своем подвале комнату-сейф! — объяснил Молчун. — Значит, там наличного бабла и ценностей видимо-невидимо! Думаем его тряхнуть!

— Вот оно что! — заинтересовался Кальмар и тоже стал рассматривать газету.

Под статьей было еще несколько фотографий. За полуразрушенным бунгало возвышался капитальный двухэтажный дом с большой верандой, на которой стоял тот самый полицейский. На другом снимке был запечатлен пожилой сосед Эдгар Джефферсон, который рассказал, что Уоллесы хорошие и доброжелательные люди, хотя близко ни с кем не сходятся…

— Очень хорошие! — выругался Тощий. — Только нашего брата хлопают, словно мух!

Смотревший через его плечо Кальмар вдруг сказал:

— Я знаю место. Это Побережье Бродяг. Вот в этой хибаре мои кореша ночевали, но их прогнали… Наверное, он и прогнал!

— Ну, что ж, — оскалился Тощий. — Позорные бумагомараки лучше профессиональных наводчиков сработали!

— Пожалуй, так, — согласился Молчун. — Но он полицейский!

Тощий махнул рукой.

— Какая разница? И полицейские боятся оружия. Да и пули берут их так же, как обычных людей!

— Ты вспомни его жену, — Молчун даже передернулся. — Подожди, подожди…

Он наклонился к газете и стал всматриваться в портрет полицейского.

— Так это тот самый коп, который захватил нас в Хигароа! Благодаря ему мне вкатили пятнашку! В тюрьме я каждый день мечтал с ним поквитаться!