— А нашли гораздо больше проблем.

— Именно так я и думаю. Власти начали расследование случившегося, потому что знали, что обязаны это сделать, а когда Иванову не удалось найти ничего — а они и это тоже знали заранее, — ему приказали закрыть дело и засекретить его материалы, как и предполагалось изначально. После чего местность в районе трагедии на три года закрыли для гражданского населения. Многие полагают, что доказательства вины военных в смерти людей хранятся где-нибудь в правительственных тайниках, но я в это не верю. Я считаю, что советское правительство знало, что в этом месте что-то происходит, поэтому и выделило военный отряд на разведку. Но отряд стал жертвой объекта расследования… — Константинов показал на обломки на столе, — и был уничтожен им.

— А те предметы, найденные в лагере, которые Юдин не смог опознать?

— Думаю, что как минимум двое военных наткнулись на лагерь примерно в то же время, когда произошла трагедия — невозможно, правда, сказать, до или после нее. Возможно также (эту версию я еще прорабатываю), именно военные предупредили ребят Дятлова, что что-то происходит и что им нужно немедленно покинуть это место. Даже разрез в палатке можно объяснить так, что он был сделан не туристами изнутри, а военными снаружи, чтобы попасть внутрь и как можно быстрее предупредить об опасности.

— Но в таком случае, — перебил Виктор, — почему в лагере не нашли других следов? Разве это не один из ключевых моментов загадки? Ведь факт, что нет никаких доказательств присутствия там посторонних. Именно по этой причине следствие отказалось от версии, что туристов убили манси.

— Да, это так. Но вполне возможно, что сразу после трагедии на место прибыл другой отряд, чтобы замести все следы пребывания тех, кто был до них. Они уничтожили следы на снегу, но забыли про лыжи и очки.

— Ну, вообще, такой вариант вероятен… — заметил Виктор, хотя все это казалось ему малоправдоподобным.

Он в очередной раз почувствовал, как упирается в неразрешимость странного случая на перевале Дятлова — и снова нет объяснения, и снова нет версии, которая бы собрала все факты воедино.

Константинов прочел растерянность на его лице и заговорил, словно бы даже слегка извиняясь:

— Я понимаю ваши сомнения, — сказал он, — но смотрите: один человек из поисковой группы — студентка-медик — упоминала, что на Холат-Сяхыл они нашли одиннадцать тел, а не девять. По ее же словам, два тела, найденные в овраге, забрали военные и увезли неизвестно куда. К сожалению, — вздохнул он, — мне не удалось найти этого свидетеля и выяснить хоть что-то о личности этих двух жертв.

— Я об этом не знал.

— По делу группы Дятлова столько разных отчетов существует! И все они так отличаются по своим деталям! В каких-то упоминается об этих двух телах, в каких-то нет. В любом случае, если бы правительство рассекретило материалы, которые до сих пор остаются закрытыми, это бы здорово помогло нам.

— А ваши ходатайства не удовлетворили?

— Ни одно.

— Возможно, в тех документах как раз и содержится ответ — поэтому их и держат в секрете.

Константинов вздохнул:

— А возможно, потому, что они подтверждают неведение и беспомощность властей перед лицом происшествия на Отортене и Холат-Сяхыл.

— С другой стороны, даже если в них нет ответов, они могут подсказать правильные вопросы — чтобы знать, в каком направлении искать.

— Да, могут, — согласился Константинов.

Интервью подходило к своему логическому концу, но оставалось еще кое-что, о чем Виктор хотел спросить:

— А как бы вы объяснили странный цвет лица у погибших?

Константинов молчал, и Виктор уже подумал, что, сам того не желая, обидел его своим вопросом. Константинов тем временем взял в руки кофейник и, убедившись, что тот пуст, начал вставать со стула, но вдруг передумал и снова сел.

— Цвет лица у погибших… я много об этом думал… — произнес он.

— На первый взгляд это кажется одной из наиболее странных деталей истории. Но действительно ли это улика? Может быть, это всего лишь результат долгого пребывания на солнце? Сам я не лыжник, но у меня есть друзья, которые ходят на лыжах, и они всегда возвращаются из походов с загорелыми лицами — действие ультрафиолета усиливается отражающим эффектом снега… — Виктор вдруг запнулся, не договорив, и лишь пожал плечами.

— Конечно, вы все правильно говорите, но здесь другой случай. Я тогда был маленьким, но с Игорем Дятловым мы были очень хорошими друзьями, он был мне как старший брат, и я его любил как брата. Так вот, когда это случилось и их тела наконец-таки привезли домой, родители разрешили мне пойти на похороны. Я видел его в гробу — и видел этот цвет лица. Виктор, это было совсем не похоже на простой загар. Я так говорю, потому что мне впоследствии доводилось видеть тела людей, умерших от облучения и пролежавших под зимним солнцем несколько часов или дней. Ничего похожего на цвет кожи Игоря. И ваша теория не объясняет, почему у него были седые волосы… Представьте себе седого двадцатитрехлетнего парня…

— А остальные, — спросил Виктор, — тоже были седыми?

— Да, все без исключения, — ответил Константинов, рассматривая пустой кофейник, и вдруг поднял на Виктора тревожный взгляд. — Знаете, бывает, что какое-то впечатление детства определяет весь жизненный путь человека. Книга, которую прочел, картина, которую увидел, событие, свидетелем которого стал… Определяющий момент, в котором все жизненные возможности складываются в единое намерение — или судьбу, как вам будет угодно. Со мной это произошло в тот день, когда я смотрел на мертвого друга в гробу и видел, что с ним сделали. Все, о чем я в тот момент мог думать, был простой вопрос: что с тобой случилось? Что случилось? — Он улыбнулся. — Вопрос лишь казался простым — он преследует меня всю жизнь, Виктор. Я вам признаюсь: мне иногда снится Игорь и с товарищами; они приходят ко мне призраками и спрашивают: «Что с нами случилось?» И я годы, десятки лет пытаюсь это выяснить. И не знаю, смогу ли сделать это когда-нибудь.

Виктор опустил глаза — было трудно выдержать взгляд собеседника, полный тревожного отчаяния.

— Я думаю… — начал он, запинаясь, — я… думаю, все зависит от того, что скрывают эти секретные документы, и от того, сможете ли вы вообще добиться их рассекречивания.

— Да, по всей вероятности, так.

— Сложно представить, отчего их волосы могли поседеть. Знаете, часто приходится слышать разные истории, где от страха люди седеют, но ведь это миф. Поседеть моментально от пережитого невозможно.

— Верно, — согласился Константинов. — Значит, изменение цвета волос, как и пигментацию кожи, следует считать результатом внешнего физического воздействия. Возможно, это была радиация в какой-то форме.

— Но Юдин сказал, что радиация здесь ни при чем. Он считает, что ее повышенные дозы на телах погибших объясняются попаданием радиоактивного тория с калильных сеток фонарей.

— Он прав, но я не об этом сейчас говорю. Я имею в виду совершенно неизвестный нам вид радиации.

— Который невозможно обнаружить с помощью обычных приборов?

Константинов сухо усмехнулся:

— Конечно — если это до сих пор не открытое излучение. Кроме того, есть доказательства, что правительственное расследование шло в этом же направлении.

— Как это?

— Погибшие были похоронены без внутренних органов — их изъяли и отправили на экспертизу. Результаты этой экспертизы, подозреваю, тоже засекречены. — Константинов поднялся с кофейником в руках. — Виктор, давайте, я сварю еще по чашечке этого чудесного кофе. А потом подведем итоги: что нам уже известно, а что нет.

Через несколько минут Константинов вернулся и разлил кофе по чашкам.

— Давайте, начнем с официального заключения по делу, — сказал он.

Виктор вспомнил формулировку, которую услышал от Максимова:

— «Причиной гибели группы Дятлова явилась стихийная сила непреодолимого характера».