— Оба.

Я наблюдаю, как она делает два глотка дорогого напитка. Она прочищает горло и, взяв вилку, уделяет слишком много внимания своей еде.

Внезапно она бросает на меня серьезный взгляд.

— Почему ты пригласил меня на свидание?

— А почему я не должен был приглашать тебя на свидание?

Она опускает вилку в тарелку и, выпрямив спину, выглядит так, словно готовится к спору.

— Мы из разных миров, — констатирует она очевидное. — Честно говоря, я впервые нахожусь в таком милом месте, как это. Очевидно, что ты привык к дорогим вещам.

Я пожимаю плечами и наклоняю голову.

— К чему ты клонишь?

— Ты богат, а я нет.

Я долго смотрю на нее, понимая, что деньги для нее — большая проблема.

Мягким тоном я отвечаю:

— Для меня это не проблема.

Она бросает на меня насмешливый взгляд.

— Да, пока ты не узнаешь, где я живу. — Ее плечи слегка опускаются, затем она говорит: — Послушай, секс был отличным, и мне понравилось тусоваться с тобой, но я не думаю, что это к чему-нибудь приведет.

Чувствуя напряжение, я бормочу:

— Думаю, ты ошибаешься. Как ты и сказала, секс был отличным. Уже одно это — повод продолжать встречаться.

— Я не буду твоей подружкой по траху.

— Я не приглашаю своих подружек по траху на свидания.

Она потирает ладонью лоб, выглядя расстроенной, а потом вдруг признается:

— Я живу в Браунсвилле.

Господи.

Я не могу скрыть шока, услышав, что она живет в одном из самых опасных районов Нью-Йорка. Браунсвилл — гребаная заноза в боку Коза Ностры, поскольку в этом районе свирепствуют все наркоторговцы и банды.

— Вот видишь. Я была права. — Неправильно истолковывает мою реакцию Иден. — Богатые люди вроде тебя всегда будут смотреть на бедных свысока.

Встав, она подходит к месту, где висит ее пальто.

Пальто, которое так чертовски поношено, что вряд ли сможет согреть ее.

— Я в шоке, потому что ты живешь в опасном районе, — объясняю я. — Сядь. — Она колеблется, и я добавляю: — Пожалуйста.

Иден выглядит явно расстроенной, когда снова садится, и я жду, когда она посмотрит мне в глаза, после чего говорю:

— Мне все равно, бедная ты или богатая, но то, что ты живешь в таком опасном месте, где наркоторговцы и банды творят, что хотят, ужасно беспокоит меня.

Ее плечи горбятся.

— Это мой дом, и не все так плохо.

Она живет в гребаной зоне боевых действий, но если я сделаю из этого проблему, она уйдет отсюда, и я больше никогда ее не увижу.

Блять.

Она немного наклоняется вперед на своем стуле.

— Большинство моих соседей — трудолюбивые люди. Мы заботимся друг о друге. — Она пристально смотрит какое-то время, затем говорит: — Если тебя это беспокоит, то лучше покончить с этим сейчас.

Зная, что за ней присматривают люди, мне становится легче, но мне нужно донести до жителей Браунсвилля, что никто и пальцем ее не тронет.

— Меня это не беспокоит, — говорю я, чтобы успокоить ее.

Когда я возвращаюсь к еде, Иден прочищает горло.

— Я склонна защищаться в определенных обстоятельствах.

Я усмехаюсь.

— Я заметил.

— Я ничего от тебя не жду, — выпаливает она. Когда я смотрю на нее, она объясняет: — Типа… всякой всячины. Мне не нужно, чтобы ты покупал мне дерьмо, чтобы завоевать мое расположение. Я здесь, потому что ты мне нравишься. — Когда я киваю, она добавляет: — И потому что секс хорош.

Я ей нравлюсь. Это начало.

Из меня вырывается смех, который снимает напряжение в воздухе.

— Ешь, чтобы я мог отвезти тебя домой, и мы могли проверить, был ли этот отличный секс одноразовым.

— Предупреждаю сразу: ты со своей спортивной машиной будешь бросаться в глаза.

Каждый наркодилер и член банды знает, кто я, и они не посмеют связываться со мной.

— Я справлюсь с этим, — бормочу я.

Мы едим еще некоторое время, после чего Иден спрашивает:

— Тебе нравится то, что ты делаешь? — Ее язык высовывается, чтобы облизать губы, затем она добавляет: — Я имею в виду работу с балеринами.

— Мне это нравится. — Желая, чтобы она узнала обо мне немного больше, я говорю: — Еще у меня есть оперный театр.

Она на мгновение замолкает, затем спрашивает:

— Так ты итальянец?

— Сицилиец, — поправляю я ее.

Когда мы заканчиваем есть, Иден говорит:

— Спасибо за ужин. Это было восхитительно.

— Я скажу Скайлар, что тебе понравилось.

— Так зовут твою подругу-повара?

— Да.

Встав, я подхожу к висящему пальто Иден. Сняв его с крючка, я раскрываю его, чтобы Иден могла просунуть руки в рукава.

Я кладу руки ей на плечи и разворачиваю ее так, чтобы она оказалась ко мне лицом. Я смотрю в ее серые глаза и, медленно опустив голову, запечатлеваю нежный поцелуй на ее губах.

Я не могу точно определить, что в ней такого, но чем больше времени я провожу с ней, тем больше мне хочется быть рядом с ней.

Отстраняясь, я говорю:

— Ты мне тоже нравишься, Tesoro.

Взяв ее за руку, я переплетаю наши пальцы, после чего мы выходим из комнаты.

Когда мы проходим между столиками к выходу, входит Ренцо, и в тот момент, когда его взгляд останавливается на нас с Иден, его брови взлетают до линии роста волос.

Ну, начинается.

Его внимание переключается на Иден, и только когда мы подходим к нему, он встречается со мной взглядом.

— Привет, — говорю я. — Ренцо, это Иден. — Притягивая ее ближе к себе, я объясняю: — Она танцовщица, о которой я тебе рассказывал.

На лице Иден появляется улыбка, и она протягивает ему свободную руку.

— Приятно познакомиться. Вы друг Дарио?

— Я его лучший друг, — посмеивается Ренцо.

Я смотрю, как он пожимает ей руку, и когда они заканчивают, говорю ему:

— Я позвоню тебе позже.

— Хорошо. — На его лице появляется улыбка, которая не предвещает мне ничего хорошего. — Развлекайся.

Я бесконечно дразнил Ренцо и Франко, когда они встретили своих женщин и влюбились. Они ни за что не упустят шанс отомстить мне.

Выходя из ресторана, Иден говорит:

— Я хорошо провела время. Спасибо.

Я смотрю на нее, пока веду к своему припаркованному внедорожнику, которым мне приходится пользоваться, потому что Белла помочилась на пассажирское сиденье моего R8, и я отправил его в чистку.

Когда я открываю пассажирскую дверь, Иден хихикает:

— На случай, если ты не заметил, я дала тебе шанс отказаться от того, чтобы отвезти меня домой.

— Я не отказываюсь. — Киваю я головой в сторону машины, приглашая ее сесть.

Как только она садится на пассажирское сиденье, я закрываю дверь и обхожу внедорожник.

Садясь за руль, я говорю:

— Пристегнись, Tesoro.

Она пристегивает ремень безопасности, затем спрашивает:

— Ты свободно говоришь по-итальянски?

— Да. — Заводя двигатель, я проверяю зеркала, после чего отъезжаю от обочины.

— Ооо. Скажи мне что-нибудь непристойное по-итальянски.

Я на мгновение задумываюсь и, понизив голос до соблазнительного тона, говорю:

— Adoro il modo in cui si sente la tua figa attorno al mio cazzo².

Она кладет руку мне на бедро и перемещает ее опасно близко к тому месту, где мой член становится твердым.

— Что это значит?

— Мне нравится, как твоя киска ощущается вокруг моего члена.

Она неожиданно фыркает, за чем следует смех.

— Извини. Хотя я и знала, что ты скажешь что-то подобное, это все равно застало меня врасплох.

— Ты не привыкла, чтобы мужчины говорили с тобой грязно? — Спрашиваю я, в надежде услышать ответ.

— Нет. — Она сжимает мое бедро. — В твоих устах это звучит сексуально.

Я останавливаю внедорожник на красный свет, затем ловлю ее взгляд.

— Тебя это заводит? — Она кивает, и я спрашиваю: — Что еще тебя заводит?

Она пожимает плечами и на мгновение задумывается.

— Спонтанный горячий секс. Такой, когда с тебя срывают одежду и ломают мебель.