Тряска вскоре кончается, и наступает гробовая тишина. Парень сидит схватившись одной рукой за голову, другой прикрывает рот, а факел он уронил. Тишина звенит, но через несколько мгновений сквозь нее прорывается тихий «цок», который эхом разносится по чертогу.

Мишаня приходит в чувство. «Цок... цок...» звучит еще раз и еще раз. Парень оглядывается, хватает факел и вскакивает. Невозможно определить откуда доносится звук. Мишаня наутек, видит узкий проход и ломится к нему, но замирает, из прохода раздается: «цок… цок… цок…» – стальные сапоги стучат по каменной плитке; «чик-чик» – работают шестерни. Путь парню преграждает: «Доспех?» – но нет, пластины не доспех, они лишь прикрывают механизмы, которые в движение приводят автоматона. Мишаня выставляет факел вперед.

Первым, что показалось на свет были покрытые ржавчиной механические ноги, одна из них немного покорежена у основания бедра. Автоматон хромает, слегка скрючен и горбится. Над широким тазовым механизмом худой стержень позвоночника удерживает каплевидный торс, его пластины, так похожие на кирасу, покрытый рунами. Одна рука отсутствует, у основания плеча торчат погнутые детали – шестерни и гайки, кусочек плечевого поршня. Другая рука в целости, прямое тонкое плечо удерживает большую, как будто латную, перчатку предплечья. Из торса сверху выпирает сферообразная голова, обшитая почти слошной стальной пластиной.

Автоматон не выше Михаила, даже если бы он выпрямился, то едва ли набрал бы метр шестьдесят. А рост парня метр восемьдесят.

Из механической головы выпячивается один единственный глаз, напоминающий объектив фотоаппарата. При взгляде на парня, его веки–створки закручиваются и раскручиваются по спирали «чик-чок», кольцо диафрагмы крутится «ц-ц-ц-цк!», объектив фокусируясь выдвигается удлиняясь и сдвигается становясь почти плоским «вжик-вжик».

- Эм… Это не я – неуверенно пролепетал Мишаня – оно само…

Парень отступает, автоматон делает полшага и наклоняет тело вперед. Михаил кладет руку на меч. Механический глаз крутится, никак не может сфокусироваться.

- Не приближайся – говорит чуть-чуть увереннее – Спокойно Мистер Робот.

«Вжик-вжух» – фокусировка окончена, автоматон отступает на те же самые пол шага, встает почти ровно, выпрямиться ему не позволяли погнутые детали. Испуганный парень, излишне суетясь, со второй попытки вытаскивает из-за пояса меч, наставляет его на противника. Рука дрожит.

Автоматон выпячивает вперед покорёженную ногу, становясь полу боком. «Чик-чик» – плечо без руки направлено на парня. Раздается звук принудительно запущенной пластинки:

– Пр-зюнь – и звучит механический голос – ...дитель! Пр-зюнь …атизация! – мало понятные кусочки слов были произнесены на языке отдаленно напоминающем немецкий.

Мишаня отскакивает на два шага назад.

«Пшшш!» – срабатывает система опрыскивания. Внутри обрубленного плеча, танцует кончик порванного шланга, распыляя газ во все стороны, но только не в Михаила. Однако даже так, до обоняния парня дотянулся тошнотворный запах дихлофоса.

– Фу! Бля! – он прикрывает рот и нос.

Газ кончился. Автоматон встал почти прямо. «Чик-чик» – повернулся, «цок-цок» – отошел в сторону, «чик-чик» – повернулся и прихрамывая прошел мимо Мишани, направился к упавшей пирамиде. Парень проводил его пристальным взглядом, и когда автоматон исчез в темноте, облегченно выдохнул, убрал меч за пояс и, войдя в узкий проход, побежал прочь оттуда.

***

А в темноте чертога мудрости, автоматон подошел к краю обрыва. Там уже стояли, неведомо откуда взявшиеся, двое почти точь-в-точь таких же как он, и судя по цоканью вот-вот появится четвертый. Некоторое время они фокусировали механические глаза на дыре в полу, разглядывали тусклое зеленое свечение сиявшее не так уж далеко внизу. Механические голоса зазвучали по очереди:

– Пр-зюнь …факт приоритетного фрз …ачени… фр-зя!

– Пр-зюнь …строфа!

– Къ – как-будто бы включился микрофон, речевой механизм одного из автоматонов сохранился лучше, чем у остальных и его голос звучал вполне себе сносно – Параграф 66. Протокол катастрофа. Любой ценой обеспечить сохранность артефактов.

– П-зю по…док!

– Протокол катастрофа...

– Прф-зюнь …вести порядок!

– Параграф 9...5...1...4...13...

– П-зю обе…ечение... безо...зююнь...сности...

Автоматоны простояли так не менее получаса, раз за разом продолжая повторять одни и те же фразы, но в какой-то миг один из них, казалось бы очнулся, пощелкал шестеренками «чик-чик!» и шагнул вниз. Другие проследили за его падением и чик-чикнув пару раз устремились следом за товарищем.

[1] Пилоны – прямоугольные колонны, которые удерживают арку.

Мишаня бежал, обходя стороной статуи, игнорируя барельефы, минуя комнаты и залы, как вдруг: «Сук…» – наткнулся на крутую лестницу. Ну то есть как наткнулся – налетел. Прыгнул и приземляясь споткнулся, покатился вниз, пока не встретил пол.

Тот пол был не простой, он пришел в движение в тот самый миг, когда на нем распластался Михаил. Тот пол «поплыл» вперед, а парень приподнялся на локоть и, потирая шишку на лбу, наблюдал, как разверзается земля меж тем местом, где он только что был, и местом на котором лежит сейчас.

«О нет! Я падаю!»

Чувство падения и вправду возникло, но на самом деле ему померещилось. Часть пола, на которой он оказался, не падала и не кренилась, лишь удалялась все сильнее от своей изначальной позиции. И лестница, по которой он катился, уже пропала из виду.

Мишаня встал и отряхнулся, поднял факел повыше и осмотрелся: ни стен ни потолка, кусочек пола под ногами, квадратная платформа, примерно три на три метра, а вокруг пустота и чернота. Парень снова лег, на сей раз на краю платформы и на живот, очень осторожно заглянул под платформу.

«Какого… Нет опоры!»

Платформа в воздухе парит, под плиткой пола тонким слоем растут кристаллы, переливающиеся в свете факела оранжевым и алым.

Мишаня поднялся, макушку почесал.

– Во дела…

Прошел от края к краю и обратно. Подпрыгнул – платформа держится. Подпрыгнул чуть-чуть выше – платформа покачнулась но не сильно, устойчиво парит, так что не перевернуть.

«Ну нахер!» – больше пробовать не стал, боится – «Не ясно как высоко я или низко, и сколько вниз лететь».

Уселся. Есть о чем тут поразмыслить, но на самом деле хороших мыслей нет. Один и в темноте над бездной. Что впереди? Что позади? Куда летит? Летит ли вовсе, или уже остановился? Нет ветра в этой пустоте. Завис во мраке, в тишине, ни проблеска надежды. Как долго он пробудет здесь? Насколько хватит ему пищи? Беспомощен – он в океане на плоту. На плоту отчаянья, пропал безвестно и сгинет в одиночестве и в страхе, или в голодной муке.

С самим собою заперт, хоть кричи, услышит кто-нибудь. Услышит – не поможет, или хуже. Страшно, пот прошиб, трясутся руки. Кому кричать? Чудовищам из бездны или отродьям мрака, которые мерещатся повсюду? Не важно, все одно и то же! Уж сколько времени прошло? Минута, час, быть может день? Наверно день. Голод так часто не тревожит. Еду храним и воду по чуть-чуть, и медовуху – все по глотку раз в час, или возможно разочек в десять часов. И сон свалил единожды. Проспал наверно пять минут? Скорее всего, дольше в сотню раз. И к слову, какие нынче сутки?

Хоть кожу рви, какая скука. Дрейфует в ожидании подмоги или конца. Кто говорит твоя судьба в твоих руках – тот ни разу не был беспомощен и не знал безысходности. Продвинулся на метр, хоть на два или стоим на месте? Мрак не подскажет нам, куда ведет судьба. Сойти с ума вполне возможно…

«Камень!» – показался в темноте кусочек кирпича, а рядом еще пара лежат складно, целая стена, и в стене огромная дыра, а платформа медленно дрейфует мимо – «Плевать что там!» – Мишаня разбежался и перепрыгнул.

Приземлился на ноги и по инерции кувырок – хороший получился прыжок. Оглянулся, платформа уже уплыла в темноту, а впереди зал относительно скромных размеров, и у границы света с тенью видна дверь.