Парень взвизгнул и, затушив пламя, вжался в стену, зажмурился и ждал неминуемого. Но ничего не произошло. Парень приоткрыл один глаз – естественно темно и ничего не видно. И только после это он осознал, что стало слишком тихо – голоса замолкли.

Михаил вытянул вперед меч, взмахнул, пошарил им в воздухе. Пусто, никто его не атакует. Содрогаясь всем телом, он судорожно выдохнул. Нащупал щель в стене и, придерживаясь за нее, перешагнул через провал. Поплелся вверх, неуверенно переступая со ступени на ступень.

В какой-то миг лестница стала настолько узкой, что парню пришлось прижаться к стенке и идти боком по краю обрыва. В конце-концов он отыскал проход, просторный коридор, вошел в него, добрался до первого поворота и, зайдя за него, упал на колени, сполз на бедро и облокотился спиной о стену. Вздохнул и стал затылком биться, нервно хохоча:

– Хо-хо-хо! Да-да-да! Сбежал-хвост-поджал-убежал. Спасся! Нет-нет суки! Я так просто вам не дамся, я вам еще покажу. Ад да? Ад значит… Хах… Ха-ха! Я вам покажу адский ад, адовы отродия бездны. Вот стану сильнее…

«Да я должен стать сильнее. У меня есть чудо книга… Буду тренироваться, качать таланты и тогда…»

- Да-да-да! Думгай возвращение! О-о-у майн…

Пока Мишаня предавался бредовым фантазиям, его веки безвольно опускались, не в силах вновь открыть глаза он прошептал:

- Думгай, да-да, потом, а пока что немного посплю…

[1]Abyssus abyssum invocat – лат. Бездна взывает к бездне. Смысл: подобное влечет за собой подобное или одно бедствие влечет за собой другое.

Залитая солнечным светом пустыня, распростершаяся от горизонта до горизонта, была покрыта черным пеплом и опаленной галькой. Над ней вальсируют клубни раскаленного воздуха.

По пустыне идет Михаил, он изнемогает от жары, его одежда пропитана потом. Парень не отбрасывает тени. Его голову припекает полуденное солнце, которое светит насыщенным оранжевым светом. Его спину греет молодое желтенькое восходящее солнце. А во взгляде парня отражается третье – алое солнце, что клонится к закату.

Михаил бредет к горизонту. Каждый его шаг подобен прыжку сквозь пространство и время, стоит лишь поднять и опустить ногу, как вдруг многие километры гальки и пепла проскакивают под его стопами, а алое солнце приближается, становится все больше и больше.

Когда он, казалось бы, уже достиг горизонта, перед ним разверзается и становится непреодолимой преградой заполненная пламенем пропасть. На дне ее стенают мертвецы, они тянут гнилые руки вверх, как будто бы стремятся за что-то ухватиться и выбраться из пропасти наружу. Среди них возвышается башня из трупов, которые стоят на плечах и головах друг друга. Башня растет, все больше мертвецов взбираются на ее вершину, чтобы стать опорой для тех кто ползет за ними. Но пиком этой башни неизменно остается единственный черный череп, в глазнице которого сияет алый драгоценный камень. Черный череп взирает на Михаила снизу вверх, скрежещет зубами и требует:

– Освободи меня!

***

– Ха-а-а-а! – со сдавленным вздохом Михаил проснулся. Все там же, в темном коридоре. Он взмок, чувствовал жар внутри, но по коже гулял холодок. Парень поежился, протер лицо от пота и коснулся лба – горит.

– Бред, просто бред, я брежу.

Он надел мантию, все это время висевшую у него на плече. Достал флягу, сделал три больших глотка, хотел сделать четвертый, но задумался:

«Вода в реке стала кровью. А я пью ту самую воду» – Михаила вдруг осознал, что не может, почему-то, различить вкус – «Нет-нет, это вода! Прохладная и освежает. А не могла ли кровь попросту остыть?»

Сомнения не покидали его. Парень подготовил огненный свиток, и вылил пару капель из фляги на пол. Зажег пламя лишь на две секунды, чтобы убедиться, что во фляге у него по-прежнему вода.

– Фух! Повезло!

Михаил, не смотря на лихорадку, а возможно как раз таки из-за нее, был воодушевлен и совсем не голоден. Легкомыслие овладело им. Он вскочил на ноги и побрел по коридору, ощупывая рукой стену и мечом пристукивая «цок-цок» по полу перед собой. Свет не зажег, шел в полной темноте, шумел, и даже не задумался о том, что больше не хромает и боли ран не ощущает. Энтузиазм, почти как на прогулке в парке.

А в то же время, на том месте, где Михаил устраивал привал, вода, которую он только что пролил, окрасилась в красный, зашевелилась, вздыбилась и разделившись на кровавые жгуты проникла в щели между кирпичами, устремилась к своим истокам.

«Цок-цок» – парень беззаботно разгуливает по подземелью и даже песню напевает: «пара-па-пам-парам-пам-пам!», но вдруг замер и прислушался: «А-а-а!» – детский плач донесся до его ушей.

«Ребенок? Здесь? Но в подземелье опасно. Я должен поспешить, спасти его, пока еще не стало слишком поздно»

Михаил ускорил шаг и, ориентируясь по звуку, каким-то чудом отыскал роскошные покои – спальню, в центре которой стояла колыбель. Естественно он не мог увидеть ее в темноте и потому, отчего-то вдруг резко утратив страх перед светом, создал огонек. Только тогда он заметил бледные тени-привидения, силуэты в платьях парили между ним и колыбелью. Если бы он зажег огонь раньше, то знал бы, что некоторые из них уже давно следуют за ним и пытаются остановить.

Парень окружен призраками, но даже не вздрогнул. Единственное, что он замечает это плач младенца и колыбельку впереди, покачивающуюся с тихим скрипом. Свет пламени коснулся колыбели, у изголовья она накрыта простынею, а под простынкой чернеет непроглядная тьма, которую свет не может преодолеть. Младенец все плачет и плачет. Один из призраков покачивает колыбель, другой над чернотой играет призрачными куколками словно марионеточный мастер.

Михаил шагнул вперед, хотел приблизиться к колыбели, но прямо перед ним возник статный силуэт увенчанный диадемой и в изысканном платье. Призрак раскинула руки в стороны и жалобно взвыла «у-у-у!», как будто защищая свое чадо.

Парень встретил взгляд статного привидения и ощутил боль, словно множество крохотных иголочек впивается в его лоб, а вместе с болью возник нарастающий звук: «ро-о-О-О-О…», и за ним глухое «ПУ!» и уши заложило, как будто оглушило взрывом. Закружилась голова, но благодаря этому Михаил пришел в себя. (Или почти пришел)

– Какого хуя я делаю?

Он смотрел по сторонам и видел лишь полупрозрачные лица призраков, попятился. «У-а-а-а!» – младенец заревел еще громче.

«Западня, однозначно западня!»

Парень побежал прочь, проходя призрачные тела насквозь, при этом каждый раз его обдавал леденящий душу холод. Когда Михаил выбежал из спальни, детский плач в одно мгновение утих, будто оборвался. А парень убегал, несколько призраков кружили над ним, словно подгоняя, и прекратили преследование только тогда, когда он миновал арку украшенную розами и существами чем-то похожими на херувимов. Только крылья у них были совсем не ангельские.

Убегая, парень не заботился о том, что может потеряться, он и так уже потерян сильнее некуда. Вырвался на открытое пространство, оглядывался и бежал зигзагами, не думая об осторожности. И потому, когда усмирил страх и остановился, осознал, что не может понять даже то, с какой стороны прибежал. Зато он понял, что забрел в огромный зал, и им овладело смутно чувство «deja vu».

«Снова я вернулся сюда. Наверное, это центральное помещение».

(Или, по крайней мере, очень сильно на него похожее)

В прошлый раз, чтобы не заблудиться, он шел вдоль стены, но в этот раз их рядом нет, ведь бежал он безрассудно. На небольшом пространстве, освещенном пламенем, нет никаких ориентиров – ни мебели, ни статуй, ни столбов. А под ногами сплошная единообразная кирпичная плитка.

Выбора не было, Михаил пошел в случайном направлении и вскоре, таки наткнулся на статую. Она была размером с человека и его же изображала – лысый мужчина в одеянии древнего грека или может быть римлянина, который застыл, совершая шаг.

«Чувствую в ней магию. Знаю, опыт уже был... Не вглядываться в статуи. Не вглядываться в статуи!»