Единственный путь уводит вниз, а значит – выбора нет. Спускаясь по ступеням, он подмечал – вдоль стен колоннами стояли статуи напоминающие драконов, ангелов и демонов, морских чудовищ и мифических птиц, сюрреалистичных зверей или вернее чудовищ. А между статуй каменные рамы зияли пустотой, лишенные картин, что были сняты, или украдены, или временем стерты в пыль. Или может быть эти рамы, когда-то были оконными?

Изрядно утомившись, Михаил достиг еще одного коридора. Этот коридор не был окончанием лестницы, ступени и дальше уводили вниз. Парень решил вместо того, чтобы спускаться, исследовать этаж. И он пошел по коридору, украшенному не менее изысканно, чем тот который он миновал на верхнем этаже – скульптуры, вазы, и металлические цепи с перекладинами, на которых в прошлом предположительно висели гобелены огромных габаритов. По дороге временами ему встречались переходы, большинство которых были тупиками, заваленными грудами камня, но некоторые вели в пустующие комнаты и залы, в которых может быть когда-то кто-то жил.

Достигнув выхода из коридора, Михаил оказался в просторном помещенье, границ которого никак не мог различить.

Мурашки по спине. Один в тишине. Стоит на крохотном островке тусклого света среди океана темноты.

Пошел по залу вдоль стены на право, и вот впереди показались из темноты обломки огромной статуи. Упав она разбилась. Довольно трудно различить какое тело у нее было. Вон толи коготь, толи хвост, но может быть и наконечником копья, а рядом вроде бы крыло, или подол плаща, а может это платье? Лишь одна часть сомнения не вызывает – это отколовшаяся голова. Черты ее женского лица прекрасны, на первый взгляд:

«Как жаль, что носик отломился. А ресницы странные какие-то, напоминают… Щупальца? Нет-нет показалось… И в волосах, как будто слизни копошатся… Ах нет же это просто дреды… Глаза как бусины, так смотрят на меня заворожённо… А язычок игривый? Какие губки… во-от бы-ы и-их по-це-ло-ва…»

Пронесся порыв ветра «Ву-у-у-ух!», в глазнице факела-черепа зажегся алый свет. Из глубины души казалось бы завыл «У-а-а!» терзаемый плетями узник. Сразу стало жарко. Михаил вдруг ощутил, что высунул язык и к собственному языку приставил кинжал, едва-едва не слившись в поцелуе с острием. Но парень был приведен в чувство, как оказалось, огнем, который объял его с ног до головы.

- Ох-бля!

Он тут же уронил факел, кинжал отбросил в сторону, и по полу катаясь, вскоре потушил подпаленную мантию. Обжечься не успел, разве что слегка. Привстав с земли, парень посмотрел по сторонам, и случайно снова встретил взглядом лицо той статуи – простое, женское и миловидное. Но в тот же миг он ощутил головокружение, в висках пульсировала боль, парень отвернулся. Отыскав факел, с опаской прикоснулся к его рукоятке – все было хорошо, на этот раз без возгораний.

«К черту! Подальше бы убраться!»

Он подобрал кинжал и обошел статую больше не глядя на нее.

Вдоль стены быстрым шагом топает, ворчит: «Сука-сука-сука». А у подножия следующего гигантского изваяния «Бля!» протер ладонью вспотевшее лицо, за собственные волосы схватился, больно потянул и склонил голову, едва ли не бегом пронесся, ощущая затылком как за его трусливым мельтешением надменно наблюдают.

Следующим, на что наткнулся Михаил, оказалась огромная арка. На одном из ее пилонов[1] были высечены изображения бушующих стихий: разряды молний, ураганы и водовороты, и танцы пламени. А на другом пилоне – фантазии художников, абстрактные фигуры выворачивающие мир наизнанку. Венчал колонну треугольник, на каждую сторону которого ложилось и повторялось одно и то же изваяние: люди, здания, деревья, звери – все под солнцем. Стоя на треугольнике, они как-будто бы отбрасывали тени или вернее будет сказать, отражались во внутренней части треугольника, как стоящий на берегу, отражается на водной глади, с тем лишь отличием, что внутри треугольника изображение солнца было единым для всех плоскостей. И на поверхности единого солнца красовался причудливый инструмент, возможно секстант, а может быть футуристичный циркуль, одно можно сказать наверняка, в совокупности солнце и инструмент по своей форме чем-то напоминали глаз.

Михаил прошел сквозь арку и очутился в широченном холле, свет факела едва-едва достигал его стен, вдоль которых стояли, но самих стен не касались, рамы, оконные или дверные не понять, или быть может снова арочные своды, на сей раз небольшие и простые, без изящных украшений. Пройдешь сквозь такую и никуда не попадешь, лишь в стену упрешься. Сделаны эти арки не из камня, парень проверил, они металлические.

«Декор?»

Отправился дальше, миновал несколько некогда жилых помещений, некоторые обвалились, некоторые покрыты пеплом, словно в них бушевал пожар. Кое-какие из комнат напоминали амфитеатры.

«Или быть может аудитории?»

Михаил все шел и шел, и оказался в огромном чертоге. Гигантские каменные колонны, державшие свод скрытого в темноте потолка, выстроились в два ряда по прямой. Коридор из колонн. Парень отошел в сторону, заглянул меж колоннами – пустырь и тьма. Ушел в другую – там обвалился пол, зияет бездна.

Михаил продолжил идти и достиг места, где коридор резко расширился, колонны расходились в стороны полукругом, далее стояли ряды каменных скамей, а за ними показалась гигантская сфера, три метра в высоту, не меньше. Она лежала в небольшой выемке в полу,которая не давала сфере укатиться. Михаил обошел сферу слева, ее поверхность была испещрена магическими кругами, символами и различными узорами. Рядом со сферой стоял не менее огромный куб. Парень приблизился и различил на нем:

«Цифры? Не арабские конечно, но все же… Нули и единицы. Двоичная система?» – погладил подбородок и призадумался, но выводов конкретных делать не рискнул.

Шаг в сторону, уперся в стену. Данный полукруглый зал - это конец чертога. На стене барельеф, изображающий звезды и линии между ними, но это не созвездия, среди фигур записи:

«Формулы, функции, теоремы и прочее. Чертежи? Геометрия? Вон узнаю теорему Пифагора, но здесь она называется по-другому» – присмотрелся, почесал макушку и кое-как разобрал почти стершуюся подпись – «Кажется… Закон удвоения плоскостей? Бред».

Шел вдоль стены и набрел на пирамиду, стоявшую справа от сферы. Необычная пирамида. Магические письмена – естественно. Четыре грани и четыре угла – бывают такие пирамиды (называются тетраэдрами), это нормально. А вот то, что она стоит верх ногами, балансирует на одном из углов – это как объяснить?

«Почему она не падает?» - приблизился парень к пирамиде, погладил подбородок и пальчиком легонько прикоснулся к ней.

– Как странно – Мишаня снова гладит подбородок, а пирамида стоит – Идеальный бал… Ой… – пирамида кренится – Ой-ей! – пирамида падает, а парень визжит – Бля-я-я! – и отбегает в сторону.

«Ба-бах!» – оглушительно. Трещины расходятся по полу. Пирамида лежит на одной из сторон. Вполне себе целая. Отойдя подальше, Мишаня оглянулся.

– Фу-у-ух! Не сломал…

Но вдруг магический чертеж на пирамиде загорается ядовито зеленым светом и приходит в движение, руны и линии преображаются, переплетаются, меняют форму. Пирамида приподнимается в воздух словно невесомая, возвращается в исходное положение вершиной вниз и опускается, становится на пол, а зеленый свет меркнет.

- Вау!

Пирамида должна была бы встать как прежде, но ее угол врезался в трещину. Пол скрипит и корежится, на него через острее вершины давит весь вес пирамиды. Трещина расширяется, по каменным плитам черной паутиной расползаются разломы.

– Ой-ёй… – взялся за голову парень.

Камень крошится.

– Только не... – прикрываясь руками, украдкой пятится.

«Хрясь!» – земля разверзлась. Пирамида проваливается сперва наполовину, а затем и вся, под скрежет камня, уходит под землю. Три-четыре квадратных метра плитки грохоча «ту-ду-дух!» обваливаются вслед за ней. «Бах!» – раздается откуда то снизу. Пол дрожит, а чертог сотрясается. Мишаня зажмурился и втянул шею в плечи, пятясь он шатается. «Бах! Ту-дух!» – еще два удара, с потолка сыпется пыль и каменная крошка, земля трясется. Парень в спешке отступает подальше от места обвала, проходя мимо куба, опирается на его грань, миновав куб, раскидывает руки в стороны, балансирует, чтобы не упасться. «Ба-бах!» – последний удар, Мишаня падает на задницу.