Склонившись с коня, целуют дам, но не расспрашивают старших по званию, даже если те – милейшие люди, а ты – герцогский сын и генеральский адъютант. Дени не только спешился, но и, пока полковник слушал про лекарский обоз, успел смахнуть пыль с рукавов и оглядеться. Радостно у знамени, мягко говоря, не было. На обычно благодушной физиономии Аррижа читалось явственное желание кого-то укусить, окружавшие полковника офицеры выглядели не веселее начальства.

– Ну, Дени, – Арриж угрюмо поправил шлем, – говорят, ты из ставки? Что там?

– Я доставил пакет и вручил его командующему, – сообщать о хватившем Манрика ударе теньент счел излишним. – Ответ обещали позднее. Господин полковник, поручение генерала Савиньяка я выполнил, теперь мой долг – присоединиться к нему. Не могли бы вы подсказать, где он сейчас может находиться?

– Только очень и очень приблизительно, – Арриж ткнул рукой куда-то меж знаменем и головой дюжего порученца. – Видишь? Хотя в эдакой сумятице только Леворукий что-то поймет, ну, может, еще его кошки…

Теньент честно проследил взглядом за указующим перстом: понять и впрямь не получалось. Нет, в пределах ближайших полутысячи шагов все было как на ладони – вот потрепанные, но не сломленные талигойские баталии и сразу за ними примерно такие же силы гайифцев. Тоже стоят, дух переводят. Хочется думать, что потрепаны они не меньше… А вот потом… Баталии второй линии, которым надлежало поддерживать «павлинью» атаку, отсутствовали, дальше лежал луг, на котором творилось то, что Арриж обозвал сумятицей. Когда Дени уезжал, там готовилась к очередному натиску имперская кавалерия, и именно туда собирался вести свои эскадроны Савиньяк. Видимо, повел, но с такого расстояния полускрытая пылью и дымом многотысячная конная свалка казалась каким-то очумевшим облаком, по недоразумению рухнувшим на землю. И попробуй, отыщи там хоть бы и генерала, да не просто глазами, издали, а пробейся к нему через все препоны.

– Господин полковник, где все же сейчас Савиньяк?

– Сам бы понять хотел… – Арриж всем телом повернулся к Дени, и взгляд у него был мрачным. – Когда генерал пошел вперед, «павлины» нас почти оставили в покое. Атака, хоть и сильная, здесь была всего одна. Теперь вот стоим, любуемся друг на друга, зато там… Сначала Савиньяк разметал тех, кто был перед ним, но на помощь тут же подтянулись эскадроны с другого края поля. Им тоже досталось, это я разобрать еще смог. Дальше только и было видно, как вступают в бой свежие силы, а потом еще и откуда-то из глубины пошли. Похоже, Каракис свой личный резерв двинул, а это вообще-то латники. Мало того, он свою пехоту второй линии развернул туда же, поэтому у нас здесь и ничья. До поры до времени… И вот что, Дени, ты свое дело сделал, дальше все зависит от Савиньяка с Манриком. Будь у тебя что-то важное, я б тебя, само собой, не держал, но сейчас тебе лучше остаться здесь. Под мою ответственность, разумеется.

– Господин полковник, я должен доложить об исполнении! – как же противно врать хорошим людям! – Ну, что… командующий… всё получил.

– Тут докладывай не докладывай… – Арриж явно переживал не только за адъютантов, но и за генералов. – Имперцев сейчас в два раза больше, и почти треть – латники. Охватывают с трех сторон, да и еще пехота с тыла… Савиньяк и сейчас мог бы отступить, вон, смотри, пути еще есть. Но нет, не отходит. Я достаточно давно воюю, чтобы понять: еще полчаса, ну, три четверти, и наших так зажмут, что мало кто прорвется. Тут только Создателя молить, чтобы генерал знал, что делает. Иначе – сначала их там, потом нас здесь, и хорошо, если этим все и обойдется…

– Господин полковник, – Савиньяк может знать, что делает, а может дожидаться вестей из ставки. Любых! – Какой путь мне лучше выбрать?

Арриж без лишних слов сунул теньенту в руки свою трубу:

– Смотри влево, – велел он тусклым голосом, – вон там, балкой, обойдешь их крайнюю баталию подальше, мушкеты не достанут. Потом забирай еще дальше в сторону, чтоб на их вторую линию не налететь. Ну а дальше уже не знаю, придется самому смотреть, где там кто. Удачи тебе… адъютант.

Первым странности на вершине опустевшей гряды заметил Варден, присвистнул и потребовал, чтоб начальство тоже взглянуло. Начальство нарочито зевнуло и обернулось. Оказалось, наверху выстроилась редкая цепочка фигурок, в руках ближайших можно было разглядеть нечто белое, не то шарфы, не то какие-то тряпки. Видимо, это что-то означало, но придумать ответ Стивен не успел. Глухо простучали копыта, и из-за молчаливой шеренги показался полковник; значит, и впрямь отъезжал, но куда? Точно не к Савиньяку, туда с парой адъютантов не прорваться, Значит в ставку или к командующему центром.

– Стивен, – спешиваться Пуэн и не подумал, – собирать вас всех нет времени. Прочь печали, мы атакуем!

– Где? – не выдержал капитан. – Кого?

– Видите, – кивнул в сторону вершины полковник, – сигнальщиков с флагами? Когда вместо белого поднимут черное, живо наверх. Стрелков – вперед. Подниметесь на гребень – «павлины» будут уже перед вами. Один или два залпа, уж как выйдет, и решительный удар. Ротам держать одну линию, сами должны понимать… Нужно опрокинуть этот птичник, размазать по склону, а остатки свалить в ручей. И еще. Как начнем, нас поддержат… Понятно?

– Да, сударь.

– Выполняйте.

Крапчатая полковничья кобыла, словно подтверждая приказ, фыркнула и шустро зарысила в сторону второй роты. Когда подпирало, Пуэн на субординацию плевал, за что, помимо всего прочего, его и ценили. Но выходит, весь этот балаган с отступлением затеяли, чтобы заставить осторожных гайифцев пойти вперед? А если бы они не полезли? Хотя чего сейчас голову над ерундой ломать, полезли же! Значит, кто-то сообразил правильно. А, к Змею! Сейчас главное – подняться наверх, не теряя строя.

– Всем выровняться, – когда надо, Варден шевелить подчиненных умел. – Кто при подъеме нарушит строй, наизнанку выверну! Все слышат? Там у гребня столкнемся с «павлинами». У нас должна быть железная стена, а не овечье стадо!

Рота не подвела. Черные полотнища в руках сигнальщиков – плащи офицерские небось располовинили – заполоскались ровно в тот миг, когда Стивен проорал:

– Стрелкам запалить фитили!

Сзади, за спиной строя, ударили полковые барабаны, задавая умеренный темп.

– Вперед! – показывая пример, капитан зашагал вверх по склону, на ходу проверяя ремень шлема – вошло в привычку после Лаутензее и той алебарды. – И всем слушать команды, глухие станут покойниками!

– Вперед, пошли, клячи хромоногие! – поддержали начальство десятники, и согласный топот сотен тяжелых башмаков подтвердил: пошли.

Искать Савиньяка следовало в гуще сражения. Сражение не потеряешь при всем желании, но гуща – понятие расплывчатое, да и не в гуще может оказаться весело. Нарвешься на «павлиний» разъезд и доложишь в итоге не генералу, а закатным кошкам. Допустить подобное Колиньяр не мог: Савиньяк должен знать, что бергеров потерял не только он, но и командующий, который в придачу захворал.

Поможет ли его доклад, Дени не думал, не его дело, но чем дальше он ехал, тем становилось неуютней. Ждать, что из-за любого холмика выскочат чужие всадники, было тошно, и все же теньент упорно следовал советам Аррижа. Прикрываясь разбросанными тут и там зарослями чего-то увядающего, обогнул гайифские баталии, и, не забывая оглядываться, порысил в указанную сторону. Вовремя, шагов за двести, заметил ту самую пехоту, что стояла у имперцев во второй линии. «Павлины» собирались действовать против вражеской конницы, поэтому назад не глядели и одинокого всадника не заметили, но пришлось давать еще один крюк, забирая дальше к опушке. Пусть расстояние и большое, из залпа в два-три десятка мушкетов пара пуль запросто может попасть не в человека, так в лошадь, и что тогда?

Теньент объехал выпиравший из ржавых придорожников бугорок в два человеческих роста, даже пригорком не назовешь, и внезапно оказался там, где хотел. Почти. Впереди, рукой подать, шла нешуточная рубка: знакомые кирасиры из валмонского полка выясняли отношения с паонскими «собратьями».