– Не выйдет, – для убедительности Савиньяк мотнул головой, – уснуть не выйдет, пока не пойму, из-за чего у меня треть конницы полегла. Не считая Фульгата и двоих адъютантов… Дени, ты способен пережить еще одно путешествие в логово Манрика?

– Я полностью готов, мой генерал, и…

– Тогда тебе нужна лошадь. Твою красотку я конфискую для собственных нужд. Руку гады мне почти добили, а с Манчей мы не чужие, с ней я и коленями управлюсь.

– Рэй Арно, – высокий кэналлиец внезапно улыбнулся, – мы можем поделиться с вашим адьютантом. Раз уж он сражался сегодня на нашей лошади, то было бы правильно…

– … «не пересаживать его на этих ваших строевых коров», – подхватил Савиньяк. – Второй Манчи я здесь не вижу, иначе б уже отобрал, а с чужим жеребцом Дени сейчас не совладает. Он и не «сейчас» все больше по линарцам. Возьмешь Сапфира.

О том, что Сапфир остался без хозяина, генерал не сказал. Вернее, сказал раньше: «Не считая Фульгата и двоих адъютантов…» Было у Савиньяка трое адъютантов, теперь один, и тот побитый.

– Да, мой генерал. Я возьму Сапфира.

Все получилось, получилось, получилось… Только почему-то зверски хотелось спать, и еще сердце – нет, оно не болело и билось вроде бы ровно, но оставалось каким-то холодным. Такого маркиз Алвасете прежде за собой не замечал, правда, вражеских армий он тоже вдребезги не разносил, разве что обнаглевший садрийский корпус, и еще у Бересклетки… Вышло душевно, не отнять, но сейчас-то в руках первая стоящая победа этой кошачьей войны. Впору если не взлететь, то запеть, а тут хоть соломинки в слипающиеся глаза вставляй.

И удивляться вроде не приходится. Двухнедельный марш, ночные посиделки с Арно и сражение, по здешним меркам вполне себе генеральное – после такого в сон рано или поздно обязательно потянет, но ведь не сразу же! Нельзя сразу. Из своего уже немалого опыта Алонсо знал, что забот у победителя после битвы не уменьшается, просто они становятся другими, причем относится это и к теньентам с капитанами, и к командующим. Своим надо обеспечить хоть какой-то перекус, отдых и помощь лекарей, врагов требуется проводить, понять, чего от них ждать, и решить, что делать дальше, а потом вдолбить это подчиненным и, что труднее, начальству. Спать некогда, а тянет – мочи нет!

Борясь с сонной одурью, Алва провел рукой по глазам, заставляя себя сосредоточиться на полковнике Капуле. Вот уж кого тянуло действовать! Ведавший делами интендантскими невысокий кругленький господин успешно показывал, что не зря пользуется расположением самого Манрика. Примчался из ставки, едва там узнали об отступлении Каракиса, огляделся и тут же озадачил свору своих подчиненных, которые и забегали, как посоленные.

Результат сказаться не замедлил. Обозные в лагере уже вовсю суетились у разожженных костров, а к гряде тянулась вереница повозок с «перекусом», лекари тоже были при деле. Ну, хоть одна забота с плеч долой…

– Спасибо, сударь, – не поблагодарить за подобную расторопность было бы свинством, к тому же недальновидным. – Вы творите чудеса, причем своевременные.

Похвалу господин интендант принял с достоинством, но явился он, как оказалось, не за этим.

– Маркиз, – Капуль с придворной непринужденностью взмахнул рукой, – я должен довнести до вашего сведения, что в главном лагере вам подготовлена палатка. Конечно, вы привыкли находиться среди своих людей, но после столь знаменательных событий высшие чины… имеют обыкновение… обсуждать итоги боя с себе подобными, после чего возникает настоятельная необходимость отдохнуть…

От незаслуженной резкости ретивого интенданта спас посланец Дьегаррона, пятый по счету. Тезка раз за разом добросовестно сообщал одно и то же: «павлины», как пехота, так и кавалерия, обращены в бегство и отступают столь энергично и при этом беспорядочно, что их возвращение в бой невозможно. До темноты все эти толпы собрать, выстроить, воодушевить и снова послать в бой господин доверенный стратег не сумеет, ему бы хоть первое из этого списка осилить… Что ж, о Каракисе до завтрашнего утра можно забыть и заняться другим.

– Господин маркиз, – вежливо отошедший при виде гонца Капуль вновь был тут как тут, – я бы хотел обсудить с вами вещь исключительной важности.

– Хорошо, – это важно почти наверняка, так что изволь взять себя в руки и выслушать! – Только, прошу вас по возможности кратко.

– О, разумеется! Я понимаю вашу занятость, победа гораздо плодовитей поражения. Нет-нет, я не отдаляюсь от темы, напротив, речь о правильном и возможно более полном сборе трофеев. Что-то сейчас разбросано по полю недавнего боя, и недалеко, и собирать достаточно просто, но ведь есть еще и вражеский лагерь, а в нем – обозы…

– Да, – Алва повел уставшими от доспехов плечами, – в обозах вы разбираетесь изумительно.

– Еще раз благодарю, но я и в просто военных делах отнюдь не новичок. Поверьте, я прекрасно понимаю – когда на тебя налетает конница, подобная вашей, во время бегства ничего толком не спасти… – полковник сделал красноречивую паузу, явно подводя собеседника к очевидной с его точки зрения мысли, но Алонсо не любил экивоков и к тому же был зол и до предела измотан. Все, на что его хватило, это поднять на собеседника взгляд. Это подействовало, Капуль сменил тактику.

– В брошенном гайифцами лагере сейчас находится много ценного, – атаковал в лоб интендант. – Оно лежит без всякого присмотра и к утру наверняка расточится, что будет печально и противно интересам Талига и нашей армии. Господин генерал, оставленным имуществом необходимо озаботиться.

– Допустим. Что для этого нужно?

– Люди и приказ для них. Ваши люди и ваш приказ. Понимаете, имеется некоторая тонкость… Вывезти гайифские обозы до темноты не получится, времени мало, а неотложных забот много. Разумней всего взять ценности под охрану и должным образом изучить уже завтра, но охрана сама может… Да простятся мне мои подозрения, может нанести определенный ущерб имуществу нашей армии, что затруднит наши будущие успехи. Я не хочу оскорблять недоверием своих людей, но здесь нужны надежные, доверенные…

– Я понял, будут доверенные.

Среди эгуэстрос воров и мародеров не водится, так что с рвущимся к трофеям полковником отправится последний резервный эскадрон. Потом можно будет и бергеров озадачить. Эти возьмут лишь свою долю, правда, возьмут обязательно, но средь бела дня и по счету.

– Господин маркиз, возможно, вы не осознаете, что прямо сейчас одерживаете еще одну победу…

– Осознаю, – прервал излияния Алонсо, ища глазами свободного адъютанта, – Эстебан, поступаешь в распоряжение господина полковника. Берете «гнедых», и вперед.

Получив искомое, окрыленный интендант умчался с воистину кавалерийской лихостью. Вопрос с трофеями и впрямь был важен, пусть и не важнее прочих. И хорошо, что первыми расколотили именно «павлинов» с их приживалами. Дриксов поражение разозлило бы, эти же начнут считать и сомневаться, следовательно – затопчутся на месте. За это время можно многое сделать, тем же гаунау дать по лапам, как следует дать, и вернуться. Сейчас только и остается, что бить и вертеться, вертеться и бить тех, кто подвернется. Так сильно, чтобы можно было хотя бы на пару месяцев повернуться к побитому спиной и заняться следующим врагом, свежим.

– Рэй Алонсо, от рэя Бласко.

– Давайте.

Весь корпус в лицо не запомнишь, но этого парня в располосованной на боку куртке Алонсо знал, как и его пегого прыгуна Кузнечика. Досталось, похоже, обоим, но плохие вести возят иначе, да и взяться плохому неоткуда. Арно продержался, бергеры нашлись, даже Манрик не помер; если б еще спать не хотелось…

– Рэй Бласко доносит.

– Говори.

Если что-то должно произойти, оно чаще всего и происходит. Неожиданности бывают, но в этот раз обошлось без них. Уэртская пехота, то есть агары, попыталась пробиться на соединение с гайифскими союзниками. Бласко не дал, и агарам пришлось убегать и отбиваться от эгуэстрос самим, неся большие потеря. Уэртская кавалерия в лице алатов на поле боя больше так и не появлялась. Их «любви» к «двойной короне» могло хватить и наверняка хватило на то, чтоб любоваться разгромом ненавистных агарийцев издали.