Все снова посмотрели на Гаврилова. Он подошел к воздушнику и протянул ему руку, помогая встать.

— Будем считать, что это было боевое крещение, — улыбнулся я. — А теперь вернем булавку владельцу.

Я передал реликвию Мишину и снова поблагодарил его, а потом глянул на двери в конференц-зала.

— Влад Юрьевич, у вас не найдется десяток таких вещиц?

— Десяток? — удивленно спросил Мишин, втыкая булавку обратно. — Да думаю, и пара десятков найдется. Дайте только письмо отправить, внуки быстро привезут необходимое.

Отпустив вояку писать записки, мы передали Левкову медальоны, чтобы он немного нас подлатал.

Как только он написал Око силой, то сразу же посвежел и вдохнул полной грудью.

— Ребята, — вдруг сказал Сергей, — не знаю, как вы, а я безумно хочу помыться. Давайте, как только все это закончится, пойдем в баню? У наших родителей в имении такая есть.

— А что? — одобрительно сказал я. — Хорошая идея. После таких подвигов нам всем обязательно нужно отдохнуть.

Не успел сказать, как по коридорам загрохотали многочисленные шаги. Кого нам принесло на этот раз?

Переглянувшись, мы быстро выстроились в ряд и замерли, готовые к любой опасности.

Из-за угла выскочили служители правопорядка со шпагами наголо. Увидев нас, они остановились, и вперед вышел высокий жилистый мужчина.

— Гусаренко Алексей Олегович, начальник третьего отдела службы правопорядка! — гаркнул он. — Вы обвиняетесь в насильственном удержании сотрудника нашей службы! Арестовать их!

Барон Герман Гласс не спешил покидать императорский дворец и праздно прохаживался среди суеты, с тонкой улыбкой на губах.

Порой к нему подбегал посыльный и вручал пачки конвертов со срочными донесениями, да здоровались проходящие мимо чиновники. Гласс ни с кем не разговаривал, лишь кивал и вскидывал удивленно брови.

И совсем никого не волновал вопрос, что здесь делает начальник Третьего подразделения особой службы его Императорского величества в свой рабочий день.

Но при этом все абсолютно точно помнили, что видели его.

Заминка вышла, только когда из службы правопорядка пришла информация, что пропал Игорь Дмитриевич Лапин, уехавший в военное управление за опасным преступником.

А вот из управления, наоборот, вестей не было. Ни утренней почты, ни служебных записок, даже старшие офицеры не явились с докладами.

Поначалу никто не придал этому значения. Все продолжали суетиться, бегать за подписями на поклон к разным чиновникам, заполнять бумаги в архивах и составлять срочные приказы.

Пока в один прекрасный момент не вернулся один из посыльных. Долговязый мальчишка, сын одного из охранников, с огромными глазами рассказывал, что в одном известном всем управлении началась война.

Это слово моментально разлетелось среди общего шума и достигло ушей секретаря его императорского величества.

Артур Иосифович в трех словах и один ударом папки по столу призвал работников канцелярии дворца к тишине и велел привести посыльного в свой кабинет.

Там он долго и с особой страстью к деталям допрашивал мальчишку, применяя изощренные орудия пыток, вполне подходящих для столь юного возраста: отвар и печенье.

Когда посыльный успокоился и перестал приглаживать встающие дыбом волосы, то секретарь смог узнать буквально следующее.

В военном управлении мальчишку никто не встретил, и Алексей, так звали несчастного посыльного, и тот отправился искать хоть кого-то.

И едва он подошел к конференц-залу, то услышал крики, грохот и звуки боя. После чего он забыл про все бумажки и ринулся в сторону императорского дворца с этой новостью.

Секретарь строго отчитал Алексея за брошенные бумаги и одновременно похвалил за сообразительность. Но из кабинета его не выпустил, приставив к дверям двух охранников.

Эти сведения надо было придержать, а еще лучше переговорить с бароном, который все еще находился во дворце.

Артур Иосифович вышел в коридор, спросил у дежурного, видел ли он Гласса. Тот кивнул в сторону зимнего сада, и секретарь последовал туда.

Но ни в саду, ни на террасе и ни в одном из кабинетов барона не было.

«Уехал», — подумал Артур Иосифович и пошел с докладом к его императорскому величеству.

После чего началась еще большая суматоха. Отряд лучших императорских бойцов был выслан на подмогу в военное управление. С ними поехал и Лазарев Петр Петрович, желающий лично убедиться, что никто не пострадал, и обещавший сразу же вернуться и доложить обо всем императору лично.

До этого всего не было дела лишь одной уборщице. Она заступила на смену поздно вечером, когда уже все разошлись, и даже не слышала о том, что случилось днем.

Она внимательно обошла все кабинеты, вымыла пол и собрала мусор. И удивилась только один раз, когда нашла целую корзину нераспечатанных писем.

Каждое из них было адресовано начальнику Третьего подразделения особой службы его Императорского величества барону Герману Глассу.

Впрочем, почему все эти послания были в мусорке, ее не интересовало. Уборщица собрала все в огромный пакет и вынесла на помойку, чтобы через несколько часов все вывезли за город и сожгли вместе со всеми остальными документами.

— И за что вы собираетесь арестовывать сотрудников особого отдела военного управления? — спокойно спросил я, глядя на ощетинившихся саблями людей в форме службы правопорядка.

— За насильственное удержание нашего сотрудника, — уже менее уверенно сказал Алексей Олегович, осознав, кто перед ним стоит.

На его лице отобразилась нешуточная борьба, и я прекрасно понимал Гусаренко. Перед ним стояли восемь молодых офицеров, в мятых и порванных костюмах. Да уж, не самое лучшее впечатление мы произвели.

За его спиной растерянно переминались остальные, но шпаги убирать не торопились.

— Боюсь, я даже не знаю, о ком вы говорите, — ответил я. — Напомните, как его зовут?

— Лапин Игорь Дмитриевич, — торопливо сказал Гусаренко. — Он приехал за Соколовым Степаном Николаевичем.

При упоминании имени разумника мы напряглись, но сотрудники правопорядка не двинулись с места. Значит, это не очередная подлость от Соколова.

— Когда это было? — спросил я.

— Сегодня рано утром, — Алексей Олегович наклонил голову и заинтересованно глянул на двери позади нас. — Он там? Вы там его держите?

Его люди сразу напряглись, готовые в любой момент броситься в бой.

— Это помещение в настоящее время оцеплено до приезда уполномоченных лиц, — жестко сказал я, прикидывая, хватит ли у меня сил заморозить всех служителей правопорядка.

— Что? Оцеплено? — подозрительно прищурился Гусаренко. — Кто отдал такое распоряжение?

— Я.

— А кто вы?

«Я уж думал, не спросит, олух».

— Начальник особого отдела, его высочество князь Эгерман Владимир Иванович, — грохнуло позади сотрудников правопорядка.

От этого они невольно вздрогнули и расступились.

— Алексей Олегович, — Мишин прошел сквозь служителей и остановился возле Гусаренко, — что тут происходит? Почему вы собираетесь арестовывать сотрудников соседнего ведомства?

— Влад Юрьевич? Не ожидал вас здесь увидеть, — голос начальник стал очень вежливым, а сам он даже выпрямился. — Да мы и не собирались арестовывать! Приехали только выяснить, кто насильно удерживает Лапина Игоря Дмитриевича!

— Лапин? — поморщился Мишин и обернулся ко мне. — В зале я его не видел.

— Как он хоть выглядит? — спросил я.

— Крепкий старикан, с суровым нравом.

— Нет, такого не встречали. Мы по зданию человек десять повязали, но так и не дошли до второго этажа и тюремных камер. Может быть, он еще там.

Мишин внимательно меня выслушал и глянул на застывшего Гусаренко.

— Чего стоите? Вперед! Сами слышали — второй этаж и тюрьма. Бегом марш! — рявкнул Влад Юрьевич, и Гусаренко невольно потупился, кивая своим сотрудникам.

Через полминуты их шаги стихли где-то в районе лестницы. Я уважительно посмотрел на Мишина и вдруг подумал, что даже не знаю его должности.