На майские праздники Стас выпросил четыре выходных, и они поехали в Европу. Дня два в Париже и два в Амстердаме. Как же это было здорово. Только вдвоем, и ничего напоминающего о том, что их разделяло. Гулять по улицам, смотреть по сторонам, сидеть в маленьких кафешках, пить кофе и вино. Вечером ложиться в постель…

Стас терпеть не мог выражение «заниматься любовью», оно казалось слащавым и жеманным. Но то, что было между ними, уже не вписывалось в рамки «только секс». Давно не вписывалось. Дико, необузданно, бесстыдно – да. Но столько рвущей в клочья нежности, желания обрадовать, согреть, защитить от всего света…

Алене в Амстердаме вздумалось покурить травку. Стас раньше пробовал – не зашло. Но хотя бы знал, чего от себя ждать. На кого-то действует как сыворотка правды. На всех по-разному. Но и тут сработало одинаково – еще большим желанием и безумным сексом. Хотя, казалось бы, куда уж больше и безумнее.

Возвращаясь домой, он подцепил где-то злющий европейский вирус. Неделю пластом с температурой под сорок. Алена сразу после занятий неслась к нему, ходила в аптеку, варила куриный бульон, растирала согревающей мазью, поила чаем с малиной. Заставляла принимать лекарства, терпеливо слушала его жалобы, сидела рядом и держала за руку. И даже спала рядом, хотя Стас сердился и пытался прогнать ее на диван.

- Дурища, тоже заболеешь, - хрипел он, но Алена только смеялась.

И, разумеется, заболела, как только он начал поправляться. Да еще похлеще, со всеми желудочно-кишечными радостями. Это Алену страшно смущало, и она пыталась его выставить. Но теперь уже уперся Стас. Точно так же поил ее бульоном, заставлял принимать лекарства и растирал ноги водкой. Алена ползала по стенке между кроватью и туалетом и злилась на то, что он при этом присутствует. А ему было абсолютно наплевать. Понадобилось бы – и памперсы бы ей менял.

Он даже в любви признался, когда Алена вышла, пошатываясь, из туалета. Вся зеленая, наобнимавшись от души с фаянсовым другом. Подхватил на руки, отнес в постель, укрыл одеялом, поцеловал в лоб. И сказал.

- У нас все не как у людей, - слабо улыбнулась она…

Когда уже стало ясно, что Муму осталось жить всего несколько месяцев, что ничего не поможет, Стас каждое утро просыпался с мыслью: пожалуйста, только не сегодня. Еще хотя бы один день. И сейчас он испытывал то же самое. Звериное чутье подсказывало: времени осталось мало, надо брать от каждого дня все, что можно.

Это было похоже на мост над пропастью. Длинный мост, конец которого терялся в тумане, обрываясь там. И каждый шаг мог стать последним…

Сначала Инне показалось, что она ослышалась. Потом – что Стас пошутил. Такая вот в их обычном стиле шутка. Сейчас скажет, что после клуба точно нет, а днем заедет.

В ухо давно били морзянкой короткие гудки, а она все никак не могла поверить в то, что услышала.

Когда она звонила ему перед этим, в прошлый раз, слишком много выпила. Такая тоска разобрала, что уже все равно было. День, ночь – хотя бы просто голос его услышать. А когда услышала, совершенно перестала соображать. То, что Алена дома, в своей комнате, вообще из головы вылетело. Сначала Стас отшил, а утром оказалось, что и Алене все через стену было слышно. Что они наговорили тогда утром друг другу? Потом сама вспомнить не могла. Кажется, ее понесло на какие-то мутные откровения, а Алена психанула, убежала.

Ой, не до Алены сейчас.

Что за чувства Инна испытывала к Стасу? Если одним словом, то болезнь. Она была больна им, и ненавидела эту болезнь. Пять лет, с такого самого вечера, когда увидела на сцене стрип-клуба. Он тогда был совсем мальчишкой, а ей в тот вечер исполнилось тридцать три.

Инна вспомнила, как сидела в зале за столиком и думала о своей бестолковой жизни. И о мужчинах в своей жизни. Начиная с Володьки, в которого была влюблена в восьмом классе. Он учился в десятом – красавец, хулиган, мечта всех девчонок школы. Новогодняя дискотека, подвал под спортзалом, пыльные маты, вино, травка. Она готова была пойти с ним куда угодно, но ему интереснее было делать это при всех. Четверо парней, три девчонки – все со всеми. Им в привычку, только она одна девственница. Боль, кровь…

Четыре года одна лишь мысль о сексе вызывала отвращение до рвоты. А потом маятник качнулся в обратную сторону. Она была студенткой Валерия в институте. Ей девятнадцать, ему сорок один. Женщин у него после развода было много, и обращаться с ними он умел. Но даже его стала пугать ненасытность Инны, когда она распробовала, в чем прелесть секса. И все-таки, когда забеременела, поженились.

Алена Инну раздражала с самого рождения: хилая, вечно болеющая, некрасивая. Никаких материнских чувств к ребенку она не испытывала, терпела, да и то с трудом. Причем не скрывая этого, из-за чего с Валерием постоянно были скандалы. Очень скоро муж к ней охладел, пришлось искать замену. По версии Инны, Валерий бросил ее ради молодой девки. Но правду знали только трое: они и сосед Виктор, с которым – точнее, под которым – муж ее застукал. Впрочем, девка-то как раз имелась, другое дело, что уходить к ней Валерий не собирался. Пока не получилась такая вот веселая история.

Сколько любовников у нее было за семь лет после развода – Инна со счета сбилась. Да и любовниками-то их назвать было сложно. Так, на пару-тройку раз. Не цепляло, не заводило. Ни физически, ни в плане эмоций. Разве что Карен, который отвалил денег и помог начать свой бизнес. Но и с ним она надолго не задержалась – не хотела делить с женой, а Карен не захотел разводиться.

А дело неожиданно пошло в гору, и она уже больше не зависела от подачек бывшего мужа и щедрости случайных кавалеров. Бизнес отнимал массу времени и сил, но когда выдавалась свободная минута… И кто бы только мог подумать, на что способна строгая, серьезная Инна Андреевна, предпочитающая классические костюмы и гладкие прически!

Теперь она уже не пыталась найти мужчину, который ее устроил бы и с которым осталась бы надолго. Напротив – только одноразовый секс. Сначала знакомилась в барах, клубах, потом перешла на стриптизеров и эскорт. Как будто открыла темный чулан, где под замком сидели чудовища. Не просто удовлетворить желание – хотелось грязи, чего-то мерзкого, отвратительного. Групповухи, алкоголь, легкие наркотики. Отправляла Алену к отцу или к своей матери и полностью отдавалась своей тайной страсти. Никаких тормозов. Никакого стыда.

Но потом, когда ушла новизна, наскучило и это. Началась затяжная депрессия. Инна начала пить. Не запойно, не так, чтобы утром не встать с постели, но каждый вечер. До того состояния, когда собственные руки или игрушка на батарейках кажутся ничем не хуже мужчины. Иногда она ходила в клубы – искала «призрака». Это была игра: найти мужчину, которого потом могла бы представлять рядом с собой. Рассмотреть досконально. Прочувствовать. Но и «призраков» надолго не хватало, как будто они таяли в ночной темноте.

Иногда Инне казалось, что она сходит с ума. Погружается в какой-то темный мир животных желаний. Парадокс, но только Алена, которая раздражала не меньше, чем в младенчестве, удерживала ее в реальности. Чувство долга – вот что заставляло Инну заботиться о дочери. А еще – сознание того, что прекрати она делать это, и бывший муж заберет Алену к себе. И тогда ее уже ничто не удержит.

Она пила вино, уже не первый бокал, когда на сцену вышел высокий светловолосый парень, которого она в этом клубе еще не видела. Совсем еще щенок. Гибкий, грациозный, но с хорошо прорисованной мускулатурой – то, что ей всегда нравилось. С наглым взглядом карих глаз, в котором читалось самоуверенное: я трахну вас всех, и вы будете визжать от восторга.

Инна поймала этот его взгляд – нет, не на нее, ни на кого конкретно, поверх. Как будто тонкой иглой царапнуло. И от этой царапины по всему телу разбежался такой пожар, что стало больно сидеть. Она закрыла глаза и представила, как он берет ее, прямо здесь, при всех – жестко, грубо до боли. И эта картина была такой яркой, что не понадобилось больше ничего. Судорога родилась в темной влажной глубине и рассыпалась по телу крупной дрожью. Рука зацепила бокал, опрокинула. Подбежал официант.