Стас встал, быстро надел в прихожей туфли, взял куртку и вышел. Алена без сил опустилась на тот же самый стул, где только он только что сидел.

Ей показалось, что он репетировал эти слова не один раз – уж слишком гладко все прозвучало. Обдуманно. Хотя… совсем недавно она спросила, где он танцует, и услышала какую-то невнятную отговорку.

Господи, стриптизер… А ведь можно было бы предположить, вполне. Эта его особая ленивая грация, в каждом движении, такая… демонстративная. В нем было что-то остро, вызывающе сексуальное. Аура, флер. То, на что невозможно не отозваться.

И что теперь с этим делать?

Алена закрыла лицо руками. Не плакала, нет. Это действительно был шок. Как будто сидела на морозе, пока не перестала что-то чувствовать. Сколько времени прошло? Из оцепенения вырвал телефонный звонок. Светка.

- Аленчик, ты уже переехала?

- Да, - с трудом ответила пересохшим шершавым языком. – Приезжай.

- Прямо сейчас?

- Да. Если сможешь вина где урвать, будет здорово.

- Пооонял, - чуть растерянно протянула Светка и отключилась.

И действительно приехала с бутылкой сухого. Выслушала. Залпом выпила полбокала.

- Мда… - взъерошила свои короткие жесткие волосы. - И что? Пойдешь?

- Свет…

- А что? Ну стриптизер. Красиво, эротично. Необычно. Не порноактер же. И не проститут.

- Ты думаешь? – усмехнулась Алена.

- Да я тебя умоляю, - расхохоталась Света. – С чего вдруг сразу? Они там даже не догола раздеваются. Пошла бы ты с ним на пляж – тебя бы смутило, что он в трусах и на него всякие бабы пялятся? Слушай, а он что, правда так хорош? Ну, в смысле?..

Алена сердито зашипела.

- Ну так тем более! Такое на дороге не валяется. Прикинь, его хотят все бабы, а он твой! Да я бы от одной только мысли кончила. Хочешь, с тобой пойду?

Они со Светой допили бутылку, и когда та уехала домой, Алене показалось, что все действительно не так страшно. Потом она снова засомневалась. И снова решила, что можно взглянуть. И так почти всю ночь – как на качелях. Заснула только к утру, так ничего и не решив. Зато проснулась, представила себя без него – и такая тоска затопила. Как будто снова шла от академии до Лавры.

Взяла телефон, перекинула несколько раз из руки в руку, решаясь. Написала сообщение: «Куда и когда?»

В ответ тишина. Долго-долго-долго. Наконец телефон пискнул.

Карта с отмеченным адресом и приписка: «В девять. Подойдешь к служебному входу, наберешь, я выйду».

Стас делал вид, что спит, а сам из-под руки наблюдал, как Алена тихо ходит по комнате, достает одежду из шкафа. Шум воды в ванной, свист чайника на кухне. Наконец хлопнула дверь, все стихло. Он полежал еще немного и тоже встал. Хотя за последние ночи в общей сложности не спал и семи часов. Но энергия так и перла, словно с Аленой он не тратил ее, а наоборот заряжался – как от аккумулятора.

В холодильнике обнаружилась пустыня Гоби. Два яйца, пучок салата и помидор. Пришлось одеться и выйти в магазин. Хорошо, что запасной ключ висел на гвоздике. А когда возвращался, заверещал телефон.

Карпов! Совсем рехнулся, что ли? Или в ночниках никогда не работал? Не дай бог опять начнет просить, чтобы устроил ему личную жизнь.

- Привет, не разбудил? – голос Ивана звучал без тени сомнения, что в половине девятого человек, который обычно возвращается домой ближе к утру, должен быть уже на ногах.

- Разбудил, - Стас сочно зевнул. – И что?

- Извини, - сожаления в голосе тоже не обнаружилось. – Хотел тебя попросить об одолжении.

Да кто бы сомневался!

- Ну так проси, раз хотел.

- Можно к вам с Лизкой прийти? В клуб?

- Она знает? – неприятно поразился Стас.

По большому счету, ему было глубоко наплевать, даже заявись полюбоваться на него весь класс. И вся школа. Вместе с учителями и директором. Но у Байкаловой была сестричка-истеричка – подружка Алены. И это было уже неприятно.

- Нет, я не говорил.

- Вот и не говори пока. Приходите. Только не сегодня. На неделе. Позвони. Я еще не знаю, когда выходной буду.

- Спасибо, Стас. В долгу не останусь.

Да конечно. Пригласишь опять на свой балет. Век не видал, и нафиг надо.

Нарисовалась неслабая такая проблема. Притащатся они, и будет для Байкаловой сюрприз. И вряд ли удержится, чтобы с сестрой не поделиться. Даже если они на ножах. А дальше все очевидно. Алена будет знать через пять минут. И есть, как говорят в Одессе, две большие разницы, от кого ей станет известно о его трудовом поприще.

Ситуация сложилась патовая. Сказать Алене самому – немалая вероятность больше ее никогда не увидеть. Не сказать – вероятность того же самого, но на порядок выше. Казалось бы, выбор из двух зол очевиден. Вот только как заставить ее задать вопрос о его работе снова, если один раз уже дал понять недвусмысленно: спрашивать об этом не стоит? Не лепить же в лоб: «А знаешь, Ален, я вообще-то стриптизер. Что скажешь?»

Значит, надо как-то ее на вопрос спровоцировать.

Закидывая продукты в холодильник, готовя завтрак, Стас мысленно прокручивал различные варианты: если она скажет так, то я так, а если она так, то я вот так. Отрепетировал каждый раз по двадцать.

Но ничего не получалось. Алена сразу поняла: что-то не так. Он чувствовал это по ее напряжению. Раз за разом упоминал работу, как будто случайно, мимоходом. Алена не поддавалась. И только когда Стас уже собрался уходить, прикидывая, удастся ли увидеться с ней снова до того, как Карп притащит в клуб Байкалову, наконец зацепило. Он уже и не рассчитывал, на удачу закинул удочку в последний раз, а рыбка взяла и клюнула.

Алена спросила, нельзя ли ей как-нибудь прийти на него посмотреть. Это был как раз один из продуманных вариантов. И он выдал заготовку – без эмоций, как будто по бумажке прочитал. Оделся и вышел, быстро – чтобы не успела опомниться и ответить сразу. Пусть думает.

Вечером его настроение передалось женщинам, которые на него смотрели. Просто удивительно, как они ловили его эмоции. Резко, нервно, наотмашь – и их желание, которое возвращалось к нему, было таким же. Да, у желания было множество оттенков. Свое – это другое. Это Алена. Но чужое, которое он ловил, как луна свет солнца…

Раньше он больше всего любил то, которое определял для себя как нуар. Похожее на черно-белые фильмы, где дождь, детективы в шляпах и женщины с сигаретами в длинном мундштуке. Изысканное, смертельно опасное желание. Алена? Нет. Ее желание было другим. Это был… Великий Гэтсби. Как-то так. Роскошь порока, который еще только-только распускается, как бутон ночного цветка. Обещая стать по-настоящему откровенным, бесстыдным. Прекрасным в своей откровенности и бесстыдстве.

Стас ехал домой и думал о том, придет ли Алена. Сможет ли отказаться от него. Чего в ней больше – влечения к нему или здравого смысла. Но его собственный здравый смысл говорил о том, что при любом раскладе их отношения обречены изначально. Он не зря сказал Кристине, что правду не скрыть.

Инна… Вот где было змеиное гнездо. Да, он расстался с ней очень глупо. Как жалкий, истеричный мальчишка. Не жестко, не цинично – именно жалко. Нет, он в любом случае обошелся бы без букета и призового секса на прощание. То отвращение, которое он к ней испытывал, ничего подобного не предполагало. Но можно – и нужно! – было сделать все более аккуратно. Зависимость – как опасная бритва, которая режет обоих. Месть обиженной женщины – страшнее, наверно, ничего не бывает. А если это мать твоей девушки… Если Инна узнает… Тогда лучше взять билет в один конец. В Антарктиду. К пингвинам.

Вернувшись домой, Стас отрубился мгновенно и проспал до обеда. За все предыдущие бессонные ночи. По крайней мере, не изводил себя ожиданием, позвонит Алена или нет. Открыл глаза и увидел мигающую точку на телефоне. Сообщение. От нее.

Вот теперь все на самом деле будет для нее. И понравится ли ей это? Захочет ли она его – как другие?