Зато пробуждение было ужасным: на ней бесновался молодой мужчина с длинными волосами. От него разило спиртным:

– Ноги раздвинь, сука, ноги!

– Кто вы такой, как сюда попали? – мужчина вцепился ладонью в лицо, закрывая рот. Она пыталась говорить, припугнуть, сама испуганная страшной ситуацией, пыталась сопротивляться. Тогда неизвестный мужчина схватил её за горло:

– Сейчас задушу, и пикнуть не успеешь! Я – Мафия!.. – в девяностые этот термин наводил жуткий страх, а пальцы на горле сжимались так, что вот уже и воздуха нет…

– Раздвинь ноги, падла!.. – шипел насильник. Не сомневаясь, что смерть её наступила, задыхающаяся Людмила, теряя сознание, выполнила приказ!..

Испарился кошмарный посетитель, как дух. Людмила даже не поняла – в иллюминатор или в дверь, они были открыты. Вся дрожа от ужаса пережитого, не сомневаясь, что смерть была рядом, Люда кое-как привела себя в порядок и выскочила в коридор. Безмятежная тишина и покой второй половины ночи поразили её. Тихо, вполголоса, переговаривались дежурная и матрос, драивший пол шваброй, мирно светила настольная лампа под абажуром.

– Как, как это могло произойти?! – Люда дрожала и плакала – Откуда у постороннего человека оказался ключ от моего номера? Чем вы здесь занимаетесь, если уголовники вламываются в номера ваших клиентов? Меня изнасиловали! – у неё стучали зубы, она заикалась и обвиняла присутствующих в сговоре с преступником! Её успокаивали и уверяли, что никого не было, и всё ей только приснилось, уговаривали вернуться в номер. Но она не верила никому, и до утра просидела около дежурной…

А утро наступило чудесное. Большой пароход по-прежнему покачивался на речной волне, вода блестела на солнце, а другие пароходы, проплывая мимо, долгими гудками приветствовали заякоренного брата и друг друга. Ночной кошмар уже не казался таким страшным, Люда даже сама начала думать – не приснилось ли ей всё? Вернулась в каюту. Когда в зеркале увидела на шее синие пятна – следы пальцев – поняла, что не приснилось.

В это время за бортом послышались страшные ругательства, проклятия, угрозы! Выглянула из иллюминатора. По сходням с корабля спускался на причал молодой мужчина, круглолицый, с длинными волосами, очень напоминающий ночного посетителя, с дорожной сумкой… Совсем уже расхрабрившаяся Людмила высунулась в окно и закричала:

– Ах ты, подлец! Это ты шлялся ночью по чужим номерам?..

– Ах ты, сука! Это ты у меня все деньги вытащила? Вот вернусь, и спалю тебя вместе с теплоходом! Я – Мафия!

Никакая ты не мафия, – подумала Люда, – перепившийся командированный.

Поделом тебе! Вернёшься восвояси, не выполнив задания – стружку-то с тебя снимут! Пожалеешь, что родился!

В Советское время в Узбекистане работала большая промышленность – заводы, фабрики, на полях выращивали длинноволокнистый хлопок, а главная отрасль животноводства – разведение овец. Тогда ведь учёные думали – КАК все производства сделать безотходными. Ну, самих их, овец, баранов, понятно куда – на шашлыки, на всех базарах они и дымились. А шкуры? Куда такую массу шкур девать? Что-то перерабатывали на фабриках, что-то выделывали вручную, и шили, шили, шили цигейковые шубы! А нам всё было мало – страна огромная, холодная, спрос никак не могли удовлетворить! Мы не капризничали – для нас шили тяжёлые шубы, которые даже самую изящную женщину превращали в неповоротливое бесполое существо, а любого хрупкого мужчину – в медведя!

А чтобы шуба была модной, про это и слыхом не слыхивали: шуба она и есть шуба… Любая хороша! Лучших мы не видели, нам и таких было не достать, а достал – твоё счастье. Десятилетиями носили, с плеч на плечи передавали, расставляли и удлиняли. Можно было всю жизнь проходить в одной такой шубе, и считаться при этом респектабельным человеком!

Узбеки, которые жили этим промыслом, радовались: их продукция всегда востребована, и наращивали производство, их шубы нужны были только на севере – в Советском Союзе. Но когда его не стало, появились границы, а с ними – таможенники. А это такие существа… В стране, где всякого рода взятки всегда процветали, служащие таможни сразу стали с выезжающих за пределы Узбекистана драть три шкуры! Да не так, чтобы взяли часть будущей прибыли, и выпустили. Нет! Иду, например, по подземному переходу к своему поезду, несу всего две мужских шубы, да не цельных – из кусочков, других не смогла раздобыть. Схватили, вымогают… Дала им что-то. Пошла дальше – следующий милиционер опять тебя хватает, и всё с начала… Ты говоришь, мол, я тому-то дала! А он отвечает, что тоже наделён властью отвести тебя куда надо, давай и мне мзду!

Посмотрела я, сколько их впереди… и вернулась. Одну шубу положила в автоматическую камеру хранения, другую надела на себя, кое-как прошла, уехала. Через две недели на самолёте(!) вернулась за второй шубой. По прибытии тут же, в аэропорту Ташкента, на такие картины насмотрелась! Одна женщина – высокая, красивая – я её запомнила. Надела она на себя шубу – единственную, приобретённую в Ташкенте – и пошла на посадку, вылетала куда-то на Крайний Север… Схватили, вернули, повели куда-то… Женщина, вся в пятнах, вышла без шубы, бегом побежала на самолет. Я поняла, что или правила опять изменились, или таможенники всё равно повод найдут ограбить, что и с одной шубой уже можно не выехать…

Приехала на вокзал – камера по коду не открывается – оказалось, что сумку уже унесли в камеру долгого хранения. Пошла туда: отдайте! Кладовщик – мужчина лет тридцати: «Заплатите за хранение!» Заплатила. Открыл сумку – шуба. «Заплатите за шубу, запрещено вывозить!» «Как запрещено? Покажите правила!» «Нет правил, но запрещено!..» Я проявляю твёрдость, прошу вызвать начальника. Мужик начал клянчить:

– Пойми, сестра, мне вот второго брата женить надо, знаешь, какой у нас калым большой платить за невесту! Войди в моё положение! И дети один другого меньше! У меня их пятеро! И родители совсем старые. А начальник с тебя ещё больше возьмёт!..

– Да ты подумай, голова, о тех, которые овец растят, шкуры выделывают, шубы шьют! К вам и так уже ездить боятся! Вы целую отрасль губите!

А он всё про калым канючит, до отрасли ему дела нет… Я уже думаю: брошу шубу! В то время и на вокзале могли подойти, проверить содержимое сумки, и на улице хватали всех, почём зря. Даже не приезжих – своих, тоже по поводу и без повода: милиционеры лезли в сумки и гнобили народ!

– Ты пойми, вас тут, таких любителей поживиться, вон сколько! Я уже за самолёт заплатила, и ещё сдерут! Зачем мне такая шуба?

Тогда мужчина придумал:

– Ты мне денег всё же дай, а я тебя проведу к поезду, где милиция не стоит! – так мы и пришли к консенсусу. Я могу только догадываться, какие убытки понесла экономика республики… Потом хватились, отменили таможню, изменили правила, вывозить разрешили ВСЁ, но никто уже ездить за шубами не отваживался, а скоро китайские конкуренты со своими модными, лёгкими, изящными, хоть и некачественными шубами заняли эту нишу. На ЭТИХ можно было и дыру найти, и швы расходились, разлезались сами шкуры, но модницы не смотрели ни на что ради того, чтобы помрачить сердца конкуренток в цигейковых шубах своим появлением…

Так «накрылся» шубный бизнес, а с ним – и вся безотходная животноводческая отрасль Узбекистана… С тех пор ничего не изменилось – неповоротливые законы развиваться странам не дают, мелкий бизнес гнобят, а мировые корпорации становятся всё жирнее…

Лет двадцать назад, в Москве, иду позади женщины в роскошной шубе и… в старых сапогах, удивляюсь их несоответствию. А когда, обгоняя, взглянула в её лицо, поняла – синявка, значит, шуба поднята где-то с помойки. «Хорошо живут москвичи!» – позавидовала я. Вчера понесла мусор, а там на край контейнера повешена красивая цигейковая шуба пятнистой окраски, совсем не вытертая. Сколько же в неё в своё время было вложено человеческого труда, сколько поколений радовалось бы ей раньше…