– Привет! Мы что-то забыли сделать?

– Мы, по ходу, забыли, какой сегодня день!

– С наступающим, – буркнул я. Маячившее на дворе последнее утро декабря, белое и унылое, не располагало к веселью. Как и все, что ему предшествовало.

– А еще мы забыли, что встречаем Новый год у тебя. Но я вовремя вспомнил и приехал помочь подготовиться. Я всех уже обзвонил и пригласил к тебе! Ты рад? Ну, у тебя еще будет время обрадоваться. Давай, погнали за жратвой, всюду очереди!

Саша, как всегда, оказался прав – именно вечериной и надо было ударить по депрессняку, вызванному долгожданным, но малоприятным походом с Настей в ЗАГС – на сей раз за разводом. Я не собирал у себя друзей уже целую вечность, и сейчас именно их присутствие заставляло меня шевелиться, суетиться, накручивать себя для праздника, который я бы и не заметил, останься я один.

Саня, Андрюха, Таня, Макс с Анютой, Карась с Диной, Данька с Машей, Димас… Под жизнерадостные частушки «Здоб-ши-Здуб» мы вырываем друг у друга кастрюлю «оливье» и посыпаем хату мандариновыми шкурками, ржем и в последнюю минуту ловим опасно кренящуюся елку, и мне легко удается забыться в этом праздничном хаосе знакомых, привычных, да и вообще родных лиц.

…Многоцветное мельтешение на экране сменилось видами заснеженного и спящего в черноте предновогодней ночи Кремля.

– Ключ на старт! Виталя, президент уже балакает, распечатывай шампунь!

– Дорогие россияне…

– А где штопор?

– Это был трудный год…

– Не то слово, дайте штопор!

– Он был отмечен значимыми событиями…

– Латыш, ты разучился праздновать! Какой, на хрен, штопор! Дай сюда, я вторую открою!

– Но трудности не могут сломить нас…

– Только цельтесь не в меня!

– И не в люстру, плиз!

Чпок!

– Мы готовы к новому…

– Подставляйте!

– Оставим в прошлом году…

– В прошлом!

Часы выдержали театральную паузу и ударили в первый раз.

– Желания загадывайте! – завизжали девчонки, разводя на тарелке целый костер из бумаги.

Второй удар. Часто-часто мерцает ёлка. Потрескивают свечи. Друзья молча замерли со стаканами, перебирая в голове прошлое и будущее. Этот момент неизменен, где бы он меня не застал. Глядишь на чёрный циферблат, и звон колокола отмечает каждую проносящуюся в мозгу мысль. Но желание у меня будет одно: похоронить в прошлом этот тяжёлый затянувшийся год обломов и обманов, забыть всё, забыть, наконец, к чертям эту Ксюшу, потому что сколько можно…

Одиннадцать!

Я хочу, чтобы Ксюша была со мной.

– С Новым годом!!! – бокалы со звоном и треском сходятся над столом; расплескав друг на друга половину шампанского, мы обнимаемся, все разом что-то говорим, не слушая друг друга, и пляшем под гимн на диване. А когда мы похватали куртки и припасенные петарды и высыпали на набережную Обводного, небо уже сияло и грохотало над всем каналом. И этот грохот от вспыхивающих и рассыпающихся под облаками разноцветных планет и фонтанов окончательно заглушил бубнящий в голове надоевший монолог.

Когда все уже обменялись дежурными бутылками, коробками конфет, свечками, книжками и неликвидом магазина «Приколись и делай ноги», из-под ёлки вылез Макс:

– Так, а для хозяина сей гостеприимной норы у меня есть особенный презент!

Я, уже получавший от Максима именную бейсбольную биту, тапки с рогатыми головами оленей, самопальный абсент и коробку на сто презервативов, не на шутку насторожился.

– Я уже вижу что-то красно-белое!

– Извини, цвета не наши! Но ты за него поддавливаешь, я знаю! Из-за Шкртела3, – и Макс вручил мне «розу» «Ливерпуля».

Я развернул шарф. Белым по красному шла надпись «You’ll never walk alone»4.

– Мы с тобой, Латыш. Мы с тобой всегда, – обняв меня за плечи, вполголоса прокомментировал Максим. – Гулять в нем по улице не обязательно, но ты хотя бы просто повесь на стенку и читай иногда, что тут написано.

***

Я засыпал и просыпался, выходил пускать фейерверки, садился с друзьями за стол, мыл посуду, играл в карты и «мафию», готовил закусь, спасал от гостей кота и даже играл им на гитаре, не задумываясь, как это звучит. О чем-то спорил, пил, смеялся… потом снова приходил сон.

Между двумя пробуждениями друзья разошлись, и когда я в очередной раз открыл глаза, в квартире я был один. Провожал ли я их, помнил ли, как они уходили? За окном всё это время бушевала метель, и сейчас с улицы доносился тихий тоскливый вой. На фоне мутного от снега окна чернел, сонно мигая огоньками, островерхий силуэт ёлки. Навскидку было то ли 11 утра, то ли часа 4 вечера – день снежный, тёмный, не определишь времени. Я перевернулся на живот, нежно обнял подушку…

– Виталик, не засыпай, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить.

Меня будто кольнули иголкой в спинной мозг, я дернулся и подскочил на постели. Комната была пуста. Я не сразу в это поверил. Тот же гаснущий день в прорехе между шторами, серовато-голубой свет, постпраздничная разруха и тёмная ёлка. Мне было немного не по себе: я поднялся и обошёл всю квартиру, чтобы убедиться в своем одиночестве. Настин голос больше не тревожил меня. Или это была не Настя?

Я нашёл свои штаны, закинул постель одеялом, включил ящик на какой-то глупый новогодний концерт. Заглянул в холодильник. На полках выстроились бутылки растительного масла и кетчупа, пакеты с майонезом и сливками, банки с соусами и даже фляжка с манговым сиропом – и ничего из того, что можно было бы всем этим заправить.

Вылезать за продуктами было лень, и я решил заказать пиццу (судя по горе плоских коробок, сваленных рядом с мусорным ведром – не первую). Ну да – сегодня уже третье января.

…Машина медленно тащилась по наезженной темной колее, сквозь унылый мелкокалиберный снегопад. Водитель попытался свернуть во двор, наехал на сугроб, снова сдал назад и со второй попытки вполз в подворотню. Я, особо не спеша, прошёл через всю квартиру на кухню, как раз, чтобы увидеть, как тачка тяжело вываливается из арки и долго елозит вперед-назад, прежде чем вписывается между машинами соседей. С коробкой пиццы и пакетом с пивом в руках из неё вылез Диего – паренек из «молодежки» – подосновы, хорошо знакомый мне по бару и по сектору.

Я нажал кнопку на домофоне, налил воды в чайник и включил его, и распахнул дверь на лестницу как раз, когда Димка вскарабкался на мой четвертый.

– Привет! Ты что, водить разучился или уже накатил утром?

– О-па, Латыш! С наступившим! Да, погода дрянь…

– Проходи, раздели со мною завтрак. Сам-то ешь то, что развозишь?

– Ваще полдник у нормальных людей! А ты думал? Отгрызаю от каждой пиццы по куску, а потом склеиваю её сыром.

– Падай. Пиццееды подождут.

– Спасибо. А ты у меня сегодня последний на доставке. Так что с удовольствием.

– …Да не только сейчас. Блин, как сказать-то? Вот раньше все куда-то стремились, ДнепроГЭСы всякие возводили, пятилетки за три года выполняли, и не для себя, а ради какого-то будущего, далекого, даже не своего! А сейчас как-то стухли, расселись по офисам и успокоились.

– Ты не жил в те времена, – деликатно  напомнил я, с усилием проглотив вставшую поперек горла от таких новостей пиццу. – Может, все немножко не так было.

– Да какая, к черту, разница, как было! Главное – красивая легенда живет! Я хочу, чтоб про меня потом тоже была красивая легенда, типа – он стремился, боролся, добивался! А не развозил пиццу, лазал с дружками, работал-работал-работал и сдох!

– Ну, ты подыхать-то не торопись под грузом пиццы, а попробуй для начала записаться куда-нибудь на БАМ – может, там ещё кто ковыряется?

– Не, я на БАМ не хочу. Я просто хочу иметь стремления, но не такие, чтобы типа на квартиру заработать или кем-то стать, а…